В конце января — начале февраля этого года во Франции и соседнем Монако одновременно прошло два интернациональных форума циркового искусства. В Монте-Карло съехались лучшие из лучших представителей классического цирка, в окрестностях Марселя собрались многочисленные представители цирка нуво. Абсолютное совпадение по датам этих двух престижных фестивалей — 41-го интернационального фестиваля цирка в Монте-Карло и Второго интернационального биеннале циркового искусства — говорит о том, что путь цирка окончательно раздвоился. Несхожесть предлагаемых зрелищ позволяет организаторам одновременно проводить эти два мероприятия, не ставя ни самих себя, ни артистов, ни компании в ситуацию выбора. Проще говоря, те, кто едут в Монте-Карло, не интересны в Марселе и наоборот.

41-Й ФЕСТИВАЛЬ ЦИРКА В МОНТЕ-КАРЛО

Шапито Фонтвиль распахнуло свой купол в столице монегасков с 19 по 29 февраля. Здесь собрались лучшие представители традиционного цирка — цирка в пространстве круглого манежа с привычным у нас набором цирковых жанров и трюков. Конкурс, возобновивший свое существование после прошлогоднего перерыва на юбилейные торжества по случаю 40-летия фестиваля, является престижнейшим событием в мире традиционного цирка, и одно приглашение на него может считаться успехом всей цирковой карьеры артиста. Собственно, приглашение это может быть только одно — редко какому артисту удавалось здесь выступить дважды и дважды удостоиться награды. В этом году за цирковые трофеи, справедливо именуемые «цирковыми Оскарами», — золотого, серебряного и бронзового клоуна — боролись 160 артистов из 16 стран.

Согласно решению организаторов особое внимание было уделено российскому цирку, представлять который должен был многочисленный коллектив Большого московского цирка на проспекте Вернадского во главе с братьями Эдгардом и Аскольдом Запашными. Потому к естественной интриге вокруг решений жюри примешивалась и чисто российская коллизия: братья Запашные не скрывали, что едут только за победой, а весь российский цирковой мир, буквально затаив дыхание, следил, случится ли она. Значение ожидаемого триумфа было велико — ведь на протяжении последнего десятилетия фамилия Запашных стойко воспринимается как символ российского цирка и, что принципиально, как гарантия качества. Медийное присутствие и активность братьев в разного рода телешоу, их участие в решении цирковых вопросов на правительственном уровне, а главное, деятельность их собственного продюсерского центра, прокатывающего программы по всей России, затмили в сознании массового зрителя не только цирк Никулина на Цветном бульваре, но и крупнейшую в России компанию Росгосцирк. Однако внутрицеховая ситуация далека от благополучия, а программы Запашных время от времени лишь декларируют качество, именно поэтому их имя на сегодня — не только символ российского цирка, но и тот водораздел, по обеим сторонам которого — непримиримые противники из числа как самих артистов, так и взыскательных зрителей. Именно поэтому результатов Монте-Карло ждали с особым напряжением: поклонники жаждали подтверждения художественных заслуг Запашных на цирковом Олимпе, противники надеялись, что этот козырь, позволивший бы братьям стать безоговорочными идейными монополистами в отечественном цирке, от них все же ускользнет.

Решения жюри соответствовали многолетним традициям фестиваля и современным веяниям: золотого клоуна получили артисты, показавшие совершенно выдающиеся трюки, единственные в своем жанре достигшие подобных высот. Победителями стали российские акробаты на подкидных досках под руководством Сергея Трушина с композицией «Цепные псы», продемонстрировавшие высочайшее трюковое наполнение номера, и узбекский дуэт воздушных гимнастов на ремнях «Sky Angels» в лице Кристины Воробьевой и Рустема Османова, показавший головокружительные комбинации под куполом цирка в тяжелейших для исполнения зубных захватах.

Номер Трушиных действительно очень хорош. Он выстроен с умелым вкраплением кордебалета в хореографии Ольги Полторак, «одет» в черные колоритные кожанки и плащи в пол, сделан с использованием сложного «страшного» грима и выразительных высоких начесов. Он продуман до последней секунды и оставляет впечатление ворвавшейся на манеж дикой уличной своры, банды, в которой есть своя иерархия, свои «фишки», свои короли, «шестерки» и «сявки», свои королевы и потаскухи. Внутри этой драматургии юные мальчики Трушина крутят двойные, тройные и четверные сальто на подушку, на двойную, тройную колонну, на колонну и перш, на кресло-перш, на двойных и одинарных ходулях. У Трушиных были конкуренты — получившие бронзового клоуна артисты труппы Холмикерс показывали не менее интригующий, смешной, исполняемый в бешеном темпе и с многочисленными, требующими идеальной слаженности групповыми эволюциями номер на параллельных брусьях. Но если у Холмикерсов в арсенале не было рекордного трюка, то у Трушиных он был. И судьба цвета клоуна напрямую зависела от того, случится ли четверное сальто на одной ходуле. Оно случилось, и акробаты Трушина получили вожделенную высшую награду фестиваля.

Если победа Трушиных кажется заслуженной с точки зрения оформления, драматургии и трюкового наполнения очень эффектного номера, то в случае с узбекским дуэтом можно сказать, что поиски образного решения для всего выступления остановились, не начавшись, а победу праздновал его величество трюк. Под музыку «Show must go on» после короткой прелюдии а-ля «вечер влюбленных» — он в белой рубашке с развязанной плетью бабочки, она — в белом (свадебном?) платье — дуэт взмывает на ремнях под купол цирка, и тут начинается главное: то, что они показывают, не умещается в представление о человеческой природе. На зубных захватах Воробьева и Османов поднимают, крутят друг друга, выполняют сложные гимнастические элементы поодиночке и в дуэте. Когда Османов на зубах при множестве сопутствующих вращений и поддержек держит не только себя, но и Воробьеву, это кажется дико сложным, но не невозможным, все же он мужчина. Но когда Воробьева поднимается под купол и в зубном захвате держит ремни, на которых вращается Османов, хочется закрыть глаза и принять тот факт, что в Монте-Карло иногда бывают инопланетяне.

Номер насыщен этими уникальными подъемами и захватами, но скуп на идеи и образы. Это не умаляет рекордных достижений артистов, зато довольно четко определяет направление, в котором движется современный классический цирк.

Примечательно, что среди победителей в этом году не оказалось ни одного дрессировщика, и причина тому чисто художественная — все претенденты показали качественную, выдающуюся, но не уникальную дрессуру. Фестиваль в Монте-Карло всегда был чужд политкорректности, и вряд ли усилия активистов и городских властей по всему миру по запрещению использования животных в цирке могли сказаться на решениях жюри. Тем не менее «серебряным клоуном» утешились и братья Запашные, показывавшие свой знаменитый аттракцион со львами и тиграми, и Эрвин Франкелло с двумя разноплановыми номерами при участии калифорнийский морских львов и слонов, и дрессировщик цирка Кни Марек Жама, с блеском продемонстрировавший не только классическую дрессировку лошадей на свободе в исполнении вороных остфрисландцев, но и впечатляющую по численности кавалькаду экзотических животных: верблюдов, зебр, антилоп, мулов, яков и других трудно поддающихся воспитанию парнокопытных.

Примечательно, что в числе призеров оказался всего один коллектив из Юго-Восточной Азии — акробатическая труппа Ксянджанг (Xianjiang) завоевала «серебряного клоуна». Один из их номеров, в котором девять артистов одновременно, попеременно, соло и в дуэте непрерывно вращают разных диаметров лассо и при этом безошибочно исполняют сальто, фляки и акробатические дорожки прыжков, производит воистину завораживающее впечатление.

«Серебро» получил и канадский акробатический дуэт «Чилли и Флай», показывавший проникновенный по драматургии вариант партерного воздушного полета, в котором каждый прыжок вольтижерки и следующий за тем головоломный трюк кажется отчаянной попыткой свести счеты с жизнью, которая не удается, поскольку рядом всегда есть спасающие, любящие руки ловитора.

Среди шести бронзовых призеров оказались уже упомянутая труппа Холмикерс, выдающийся российский клишник Александр Батуев, российский акробатический коллектив на встречных качелях под управлением Александра Скокова, самый быстрый в мире жонглер булавами Марио Берушек и интернациональный дуэт на подкидной доске «Sons Company».

«Бронзового клоуна» получила и явно заслуживавшая большего труппа Герлингс, имеющая в составе артистов, умеющих балансировать на чем угодно. В Монте-Карло они показывали сложнейшую синхронную работу сразу на двух «колесах смерти», а также головоломный номер на туго натянутом канате. Именно он обеспечил фестивалю самый впечатляющий публичный «завал» и лишил Герлингсов надежд на «золото». Семь канатоходцев выстроили на канате пирамиду, на нижнем уровне которой две пары артистов держали шесты, на которых балансировали двое, удерживавшие еще один длинный шест, на котором стоял последний, седьмой артист. Вся эта группа слаженно двигалась по канату, пока на плечи последнему в нижнем ряду не стал взбираться еще один канатоходец, в результате неудачного движения которого вся хрупкая пирамида под крики ужаснувшейся публики посыпалась вниз, как карточный домик.

Своим решением жюри Монте-Карло ясно дало понять, что на сегодняшний день на манеже шапито Фонтвиль для победы нужно показывать невиданное, крайне рискованное, сопряженное с нечеловеческими усилиями. Хорошей драматургии номера без рекордного трюка недостаточно. От такого решения в пользу цирка на грани человеческих возможностей и в прямом смысле «у смерти на краю» жюри не удержало даже то обстоятельство, что во время репетиции перед открытием фестиваля прямо на манеже при выполнении уникального трюка насмерть разбился мотоциклист из известного немецкого цирка «Flic Flac».

ВТОРОЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ БИЕННАЛЕ ЦИРКОВОГО ИСКУССТВА

Марсельский биеннале, несмотря на юный возраст, негласно считается одним из престижнейших форумов циркового искусства за пределами академического цирка. Различия видны уже в названии — в Монте-Карло идет фестиваль цирка, в Марселе — биеннале циркового искусства. О статусе биеннале говорит хотя бы тот факт, что из 63 показанных здесь в этом году представлений 26 оказались мировыми премьерами. На биеннале в буквальном смысле можно было увидеть все, о чем размышляют сегодня деятели современного циркового искусства, или цирка нуво, как давно принято определять все, что не укладывается в классическую, традиционную форму цирка.

Факт выступления на марсельском биеннале не менее престижен, чем приглашение в Монте-Карло. Однако в отличие от классического цирка, где трюки готовятся и оттачиваются, а затем демонстрируются годами, новый цирк более разнообразен и вариативен. Ведь изначально он развивался как цирк улицы, где нет места сложному и, что немаловажно, дорогостоящему реквизиту, нет параметров сцены или арены. Он ориентировался на создание зрелища из доступных материалов — как физического тела, так и прикладных инструментов. Несмотря на значительный шаг вперед в вопросе технического оснащения, зрелища нового цирка и сегодня, как кажется, созданы буквально из того, что имеется под рукой, — если нет стандартов, то нет и границ жанра, нет требований к конкретным трюкам и сценическому пространству. В этой связи артисты нового цирка значительно более плодовиты и имеют в портфолио большее количество сделанных спектаклей, нежели их коллеги по традиционному цирку. И по этой же причине в программе марсельского биеннале полно артистов-завсегдатаев, не в первый раз показывающих здесь свои премьеры. Новые программы на биеннале показали корифеи цирка нуво. Всемирно известный Жером Тома, побывавший в конце 2016 года на Культурном форуме в Петербурге, прошел долгий путь от классического соло-жонглера в традиционном цирке до масштабных театрализованных постановок в коробке сцены и основал собственную компанию уже в 1992 году.

В последнее время Тома все чаще возвращается в пространство манежа, и в Марсель он привез новый спектакль «HIP 127», определенный как «лирический жонгляж». На небесного цвета зеркальном манеже восемь артистов в черном трико под живую и электронную, почти психоделическую музыку в течение часа просто манипулируют (и правды ради надо сказать — практически не жонглируют) тростями и белыми шарами, погружая зрителя в мир кинетических и оптических аллюзий относительно эфемерности бытия как такового. Свой самый минималистический спектакль Жером Тома в соавторстве с Мартином Палисом создает как жонглерский балет в выверенных, почти геометрических мизансценах в пространстве круглого манежа, играя со светом и тенью и рождающимися от этого отражениями под ногами артистов.

Схожий диалог с законами физики, но уже в форме борьбы ведет и Жоанле Жийерм, больше похожий на отчаянного последнего на Земле физика или клоуна, бросившего вызов силе притяжения. На биеннале он представил сразу три программы: его экспозиция предметов быта «Эластичные эволюции» разместилась в Музее цивилизаций Европы и Средиземноморья, футуристические инсталляции были выставлены в арт-пространстве La Friche, а спектакль Жийерма «Secret (Temp 2)», представляющий очередной вариант той самой, известной нам еще по Чеховскому фестивалю композиции, стал лейтмотивом биеннале и за три недели был показан пятнадцать раз. Это удивительное действо сродни процессу изобретения. Жийерм осваивает и подчиняет кинетические законы вселенной посредством собственных диковинных конструкций, созданных из деревянных панелей, брусов, металлических шестов. С донкихотовским бесстрашием и сизифовым упорством он подчиняет себе все эти элементы, заставляя деревянные панели буквально переливаться в разных плоскостях, шесты — сгибаться и вращаться. Он передвигается по манежу в улиткообразной деревянной конструкции, демонстрируя настоящие чудеса эквилибристики. Совершенным покорителем, демиургом этих предметов он оказывается тогда, когда в пространстве круглого манежа из более чем трех десятков четырехметровых, никак не скрепленных между собой деревянных брусов не только выстраивает высокий купол, но и взбирается на его вершину.

Восторженно принимаемый по всему миру и провозглашенный чуть ли не символом современного цирка Иоанн Буржуа в Марсель привез 15-минутное представление «Фуга батута. Вариация номер 4» и часовой спектакль «Полночь», созданный в сотрудничестве с его давней соратницей Мари Фонте. В какой-то момент Буржуа, выступавший ранее в группах, которые также использовали батут как инструмент изменения механики вещей и человека, нашел сольную форму беспримесной аллегории вечного взлета и падения. Босоногий Буржуа, с партнерами и без, в черном незастегнутом костюме и белоснежной незаправленной рубашке, распахнув руки, отдавшись воздуху всем телом, падает и восстает, низвергается и взлетает, умирает и воскресает. Сетка батута выбрасывает Буржуа в воздух, ступени лестницы дают единственную и почти эфемерную опору. В новом варианте «фуги» Буржуа усовершенствовал свой инструмент и вписал батут в круглую вращающуюся конструкцию, по диаметру которой выстроилась все та же лестница. И его танец в воздухе приобрел еще одно измерение, еще один ракурс, а сам батут стал подобен вращающемуся в универсуме небесному телу. Космическими ассоциациями наполнен и спектакль «Полночь». Для него Буржуа и Фонте придумали и вовсе нереальный агрегат: некое подобие весов с гибкими сочленениями, на одном конце которых — металлические отвесы, а на другом — сама Фонте, управляющая этими «весами» посредством тончайших изменений положения тела в пространстве.

Другой пример освоения привычного циркового инструментария показывает «Театр Кентавра», выступавший в Марселе на родной площадке со спектаклем «La 7e Vague». Этот коллектив давно и успешно экспериментирует в пространстве конного цирка — в его репертуаре есть чисто классические номера для шоу, полноценные драматические спектакли и даже мини-фильмы. Создатели «Театра Кентавра» понимают коня как инструмент, продолжающий тело человека, необходимый для того, чтобы аллюром усилить или ослабить эмоцию актерских диалогов, замереть или пуститься в бешеный галоп, проявить сочувствие или, напротив, проигнорировать сидящего в седле артиста. Четвероногий инструмент «Театра Кентавра» отточен до такой степени, что зрители в какой-то момент абсолютно принимают слияние человека и коня — в спектакле «La 7e Vague» артистов всего два — это выясняющие отношения два кентавра, оснащенные смартфонами и планшетами.

Новый цирк шагнул вдаль от привычных жанров, структуры представления, уровня подготовки артистов. Определение жанра любой программы уникально, как уникальна она сама. Единственное, чего в них нет, так это разбивки на номера в классическом цирковом виде, дивертисмент как форма представления претит цирку нуво так же, как претит идея самостоятельного трюка как формообразующего элемента. Каждая компания, каждый артист показывают полноценные программы продолжительностью до полутора часов. А кроме того, артисты цирка нуво вообще предпочитают не повторять ничего из того, что уже кто-то делал, и творческие поиски заводят их в поистине уникальные миры. В последние десятилетия его развитие подобно движению колесницы, в которую впряжены десятки разнокалиберных тягачей, каждый из которых существует в своем пространстве, своем понимании традиции, своих художественных образах и, что немаловажно, своем инструментарии или реквизите.

Так, Камиль Ботель с компанией L’Immediat в новом спектакле «L’homme de Hus» экспериментирует на грани перформанса и цирка в окружении понятых наоборот бытовых предметов. Группа Беккрелль в спектакле «Эффект Беккрелль» показывает абсурдистский театр в пространстве между кор-де-воланом, трапециями и туго натянутым канатом. А компания «Cirque Inextremiste» разыгрывает бытовую драму, балансируя на газовых баллонах.

Биеннале в очередной раз подтвердил, что наибольшие подвижки происходят в жонглировании и эквилибристике. В цирковых школах Франции давно за стандарт почитается жонглирование не булавами, мячами и кольцами, а целлофановыми пакетиками. И в то время как в классическом цирке идет погоня за рекордным количеством булав, мячей и колец, в цирке нуво давно озадачены манипуляциями с нежонглерскими предметами — зонтиками, вилками, платочками, ботинками. Канатоходцы вместо одного, ну в крайнем случае двух канатов натягивают в манеже настоящую паутину разноуровневых нитей и шестов, создавая себе подобие сцены с оригинальным способом существования в постоянном балансе. Эквилибр осуществляется на любых подручных предметах — упомянутых газовых баллонах «Cirque Inextremiste» и конструкциях Жийерма, деревянных брусах (спектакль «Sabordage» компании «La Mondiale generale»), кубах и параллелепипедах (спектакль «Block» компании NoFitState & Motionhouse). При этом есть и такие, кто, напротив, возвращается к давно забытой традиции выступлений канатоходцев на площадях под открытым небом (представление «Traversee» в исполнении компании «Basinga»).

Цирк нуво трудно классифицировать, структурировать, потому что каждый артист, каждая компания демонстрирует свою форму цирка, выбирает свое содержание. В этом цирке вообще нет никаких канонов, а есть полная свобода творчества и языка тех, кто вознамерился рассказать миру о том, как и ради чего мы преодолеваем физическую природу. Устроители фестивалей цирка нуво давно отчаялись определять жанры, поэтому просто перечисляют в программках то, что зрители увидят на представлении: «междисциплинарный цирк-кабаре», «электрический цирк», «вертикальный театр», «театрцирк», «акробатика, русская палка, клоун», «батут, танец, театр», «цирк традиционный и современный, визуальное искусство, музыка», «цирк, танец, акробатика, животные», «цирк-клоун», «конный цирк», «музыкальный цирк» и пр., и пр.

В этом многообразии и есть главный принцип цирка нуво — прочь от традиции, прочь от подражательства, вперед — в универсальные миры. Любая программа биеннале ни на что не похожа.

На сегодня нет предела новому осмыслению циркового пространства и циркового инструментария. Цирк нуво давно и первым из искусств пренебрег границами жанров и существует в тесной взаимосвязи с драматическим театром, балетом, театром предмета, перформансом, современной музыкой, видео-артом и собственно классическим цирком. Варианты этих сочетаний можно увидеть не только раз в два года в Марселе, но и на многочисленных фестивалях нового цирка по всей Европе.

Май 2017 г.