Непрерывно перемещаясь в театральном пространстве Петербурга, подобно электрону, актер Андрей Шимко постоянно излучает энергию, а его орбита описывается вероятностью встретить его в спектакле того или иного петербургского театра: похоже, нигде такая возможность уже не может быть исключена полностью. Только в марте 2017 года его можно быль увидеть на сцене Молодежного театра на Фонтанке, Александринского театра, «Мастерской», Камерного театра Малыщицкого, «Приюта Комедианта», БТК, «Комедиантов», ТЮЗа им. Брянцева. Но и в пределах города актеру уже становится тесно — с июня прошлого года он играет в Псковском драматическом театре им. Пушкина. Шимко снимается в кино и на телевидении, много лет преподает студентам, работает в студии «Театр-класс» с детьми, с 2015 года руководит «Наивным театром», созданным на базе его выпускного актерского курса в «Школе русской драмы». Что же стоит за такой активностью и востребованностью?

Андрей Шимко родился в 1969 году на Кубани, в 1978 году семья переехала на Средний Урал, в Первоуральск. Первое признание актерского таланта — диплом «За лучшую мужскую роль» на фестивале народного творчества в Ленинграде в 1990 году. В 1996 году Шимко окончил актерский курс Семена Сытника в «Школе русской драмы». Между этими датами была служба в армии, в «горячих точках», о которой актер говорить не любит: «Знаю только одно, что мне захотелось жить. Точно, захотелось жить и делать что-то очень светлое, полезное для жизни как таковой» ¹.

Потом был год в Детском драматическом театре «На Неве», служба в театре «Комедианты», в спектаклях которого актер играет и сегодня, и последовавшая за этим череда ролей в разных театрах Петербурга, среди которых Гамлет («Король и принц, или Правда о Гамлете» А. Строева в Молодежном театре на Фонтанке) и «HE HAMLET» (спектакль А. Могучего в «Приюте Комедианта»), Тригорин в «Чайке» К. Люпы (Александринский театр), Пьеро в «Подвенечной фате Пьеретты» Н. Дручека («Приют Комедианта») и многие другие.

Если задуматься, кому на сцене наследует Андрей Шимко, первое имя, которое приходит в голову, как это ни странно, — Олег Борисов. Многие отмечают сходство их внешности, пластики, голоса, манеры говорить. Объединяют их и подвижность, легкость, почти невесомость на сцене (если вспомнить Борисова молодого). Приближают Шимко к Борисову и бесстрашная способность отдаваться стихии игры, и нервность, и склонность к гротеску. Но если стержнем актерской индивидуальности Борисова была гордая трагическая независимость, неспособность к компромиссам, то Шимко — весь компромисс и гибкость, если в Борисове никогда не утихал внутренний огонь противоречия, то Шимко склонен к утешительству и позитивной лучезарности. В актерском портрете Борисова Т. Москвина писала: «Он был несоразмерен, он был чрезвычаен, он менял пространство окрест себя» ², — а Шимко в высшей степени соразмерен среде, режиссеру, спектаклю, и наивысшее достижение такой соразмерности и, наверное, главная на сегодняшний день роль Шимко — Зилов в «Утиной охоте» ³ в Камерном театре Малыщицкого (режиссер Александр Кладько).

В этой роли Шимко достигал подлинных драматических, а может, и трагических высот. Каждое мгновение продолжительного, длившегося почти четыре часа с двумя антрактами, спектакля было наполнено подробностями жизни мятущейся души Зилова. Актер был лишен малейшей возможности сфальшивить, действие разворачивалось буквально на расстоянии вытянутой руки от зрителя, на узкой полоске, протянувшейся вдоль стены крошечного театра. Образ, созданный Андреем Шимко в «Утиной охоте», — продолжение линии «хороших плохих людей», наследников чеховских героев. Зилов Шимко — человек играющий и заигрывающийся, наблюдая за плутнями которого хотелось иногда, вслед за Юлием Кимом, воскликнуть: «Его грехов разбор оставьте до поры, вы оцените красоту игры!» Шимко наделил своего героя несомненным актерским талантом: придумав игру, тот постепенно начинал верить в нее сам, и эта вера несла его к беде. Героя постоянно «штормило», и амплитуда этого шторма была велика: от глубокого отчаяния — к игривости ловеласа, от вдохновенной мечтательности — к пассивной озлобленности, эти колебания постепенно приводили его к душевному опустошению и гибели.

Изменчивость, текучесть актерской природы Шимко проявлялась, по выражению Н. Песочинского, в «резко-монтажном рисунке роли» ⁴, мгновенных переходах между состояниями его героя. Такая способность к бесконечным трансформациям делала его в спектакле воплощением жизни, изменчивой и непредсказуемой. А напористо и без колебаний идущий по жизни официант Дима — эту роль играл обаятельнейший Валентин Кузнецов, запомнившийся своей «гагаринской» улыбкой в фильме А. Учителя «Космос как предчувствие», — олицетворял в спектакле мертвое начало. Противопоставление создавалось в том числе и за счет телесной фактуры и пластики актеров: атлетически сложенный Кузнецов крепко и уверенно попирал ногами сценическую площадку, тогда как изломанная, нервная пластика худощавого Шимко, который, кажется, никогда не составлял прямого угла с земной поверхностью, выдавала внутренние противоречия его героя. Итог бытия Зилова подводился в конце спектакля в трагическом мужском танго, где Дима делал с находящимся в пьяном забытьи, но согласным на любую подтанцовку Зиловым что угодно: сажал его, ставил, швырял, придавал любые позы и в конце концов отправлял в нокаут. Все, что было после — попытка самоубийства и душевная смерть, — проистекало из этого страшного танца.

В ролях Шимко последних лет очевидно прослеживается его интерес к теме детства, инфантильности, взросления. Ключевая работа, посвященная исследованию этой темы, — заглавная роль спектакле «Дон Кихот» по пьесе М. Булгакова в Молодежном театре на Фонтанке (режиссер Семен Спивак). Шимко играет тут драму человека, не желающего расставаться с детством. Мечта Дон Кихота о рыцарстве — это пропуск в мир игры, и игра детская здесь смыкается с игрой актерской.

В первом акте зритель видит внешний, «ребячливый» план Дон Кихота, его дуэт с Санчо Пансой (Роман Нечаев) напоминает дружбу Карлсона и Малыша — артистичного и заразительного в своих хулиганских затеях фантазера-эгоиста и тоскующего в обыденности одинокого сердца, причем роль Малыша здесь достается герою с бóльшим объемом талии. Дон Кихот Шимко открывает перед Санчо неограниченные, неведомые тому раньше возможности игры и фантазии — и Санчо с радостью включается в его затеи. Увлеченный своими играми Дон Кихот временами совершенно не деликатен и даже жесток с верным Санчо: нагло уплетает его еду, не выказывает сочувствия боли и совсем не по-рыцарски в сложные минуты возлагает миссию по своему спасению на оруженосца. Романтический пафос Дон Кихота временами переходит грань пародии: патетика его восклицания «Руку, мой друг!» умножается на страстность испанской сигирийи, сопровождающей эпизод. В своем комментарии к роли Дон Кихота актер говорил: «…ребенок растет, растет, и в какой-то момент окружающие убеждают, что ему нужно стать взрослым. А все самое дорогое, что в нас живет, — это все из детства. И когда у нас это детство отнимают, мы становимся, по сути, несчастными людьми» ⁵. Но в спектакле Молодежного театра мир «взрослых», окружающих Алонсо Кихано дома, вовсе не холоден, а по-домашнему мил — и это создает определенные сложности в понимании конфликта.

Гибель Дон Кихота начинается с победы над ним холодного и циничного Сансона Карраско (Андрей Кузнецов). В этом эпизоде вектор роли резко меняется, Алонсо Кихано под натиском наступающей реальности превращается из «большого ребенка» в усталого, разумного, серьезного взрослого — и такая внезапная трансформация выглядит довольно неожиданно. Сложности возникают и с философскими монологами Дон Кихота, диссонирующими с инфантильным решением образа, и тезис об «истине, глаголящей устами младенца», не вполне убедителен. Но в финале спектакля, когда Дон Кихот уходит прямиком к поющим ангелам, его прощальный, всепрощающий и просветленный взгляд примиряет с вопросами, оставшимися без ответа.

Другой «большой ребенок», сыгранный Андреем Шимко, — Павлик Фарятьев в «Фантазиях Фарятьева» Псковского драматического театра им. Пушкина (режиссер Олег Куликов). В этом спектакле подчеркивается, что события происходят в эпоху застоя, и нежелание псковского Фарятьева взрослеть считывается как протест против удушающей действительности советского провинциального городка.

Фарятьев, как редкий цветок, помещен в этом спектакле в оранжерею — их с тетей (Галина Шукшанова) квартира заполнена буйной растительностью и напоминает райские кущи, населенные двумя невинными детьми. День за днем здесь царит беззаботное озорство и взаимопонимание: рассказывая свой сон, тетя начинает игру — и Павел сразу ее подхватывает, как белый клоун, отвечающий на призыв рыжего. Подвижная и прихотливая пластика Фарятьева Шимко, особенно в сценах с тетей, выдает его мимическую природу, а белая водолазка, которую он носит под «цивильным» костюмом, кажется частью белого трико мима.

Окрыленный внезапно нахлынувшим чувством к Александре (Мария Петрук), Фарятьев отправляется к ней на велосипеде; на багажнике — его подарок, цветок в горшке, посланец райских кущ. За пределами дома герой смешон и нелеп в своих старомодных очках и не по размеру маленькой шляпе на макушке. При первой встрече с Александрой — по-детски восторжен и лучезарен. Он вовлекает ее в игру с ложками и тарелками — и на какое-то время его затея имеет успех. Этому наивному ребенку, похоже так и не нашедшему контакт со сверстниками, кажется, что теплые чувства к нему невозможны, — и он счастлив уже тем, что Александра «категорически ему не отказывает». Он уходит от нее почти таким же радостным, каким пришел.

Во вторую их встречу взрослая реальность наступает — и Павлик не весел, весь он — сплошная неловкость. В ожидании отказа он доходит до крайней точки отчаяния, но, узнав о безответной любви Александры, чтобы спасти ее, Фарятьев открывает свою невероятную идею об инопланетном доме человечества, где все страдальцы будут поняты и счастливы. Монолог главного героя вынесен на авансцену, он звучит как вдохновенная проповедь, обнимающая весь мир, — и кажется, что в эти мгновения не только Павел Фарятьев, но и Андрей Шимко наслаждается возможностью страстно говорить о серьезном, не стесняясь пафоса.

Невероятная внутренняя молодость главного героя постоянно подчеркивается в спектакле. Текст Соколовой о его «взгляде чистого ребенка» дополнен эпизодом на пляже, где Фарятьев в нелепой панамке, очках, с надувным кругом возится и брызгается на мелководье, а потенциальная теща, не узнав, отгоняет его: «Мальчик, иди поиграй где-нибудь!»

Встреча с жестокой реальностью постепенно разрушает этого большого ребенка. В финале Фарятьев сломлен известием об уходе Александры к Бедхудову в буквальном смысле: словно потеряв внутренний стержень, Фарятьев Шимко сгибается и растекается по поверхности стола, впадает в анабиоз — и не слышит признаний Любы.

В спектакле «Письмовник» театра «Мастерская» режиссер Наталия Лапина использует острохарактерные возможности Андрея Шимко. Он отвечает здесь за «родительский блок», играя несколько ролей, по-разному воплощающих образ отцовства: папу Саши (Александра Мареева), отчима Володи (Андрей Аладьин) и «все вокруг», мудрость вселенной — персонажа, именуемого «Весть и Вестник».

Папа Саши — добрый гений детства главной героини, приоткрывающий ей и зрителю возможность существования в разных пластах реальности и разных временах. Папа-актер является то дирижером, то полярным летчиком, то попом Иваном, «господином господствующих и повелителем повелителей», — и всякий раз его азарт и упоение игрой затягивают в нее и окружающую реальность, и зрителей. Шимко буквально купается в этой игровой стихии. Во втором действии заразительное актерство трансформируется в неприятное паясничание. Свой путь в спектакле папа заканчивает эксцентрическим эпизодом, когда его голова, торчащая из сумки, в которой Саша везет из крематория его прах, ернически просит «высыпать его куда-нибудь на грядку».

В роли отталкивающего отчима Володи актер приглушает свое фирменное лучезарное обаяние, вместо улыбки здесь — пугающая гримаса, сдавленный голос дребезжит. Однако и в этом образе находится место игре: в какой-то момент кажется, что отчим вовсе не слепой — и он действительно на время прозревает, лукаво улыбается — и тут же скрывается от зрителей.

Мудрость вселенной в спектакле являет себя в образе Вести и Вестника — персонажа, позволяющего Шимко развернуться в эксцентрике вовсю. Он появляется то как Пламенеющий Пук — залихватски-веселый в комичном венке из тонких веточек на блестящей, наголо бритой голове, то в смешной ушастой вязаной шапке вещает в форточку замерзшего окна, которое поддерживают его спутники. Рефреном через весь спектакль проходит сцена в трамвае, в котором персонажи Сашиной истории едут между станциями своей жизни, Весть и Вестник — кондуктор этого трамвая. Он легко и охотно ловит ритм движения, включается в общий поток и на протяжении всего пути по-отечески сочувственно следит за линиями жизни главных героев. Когда в финале, пройдя все отмеренные им страдания и выйдя наконец за пределы своей реальности, Саша и Володя встречаются, герой Шимко ликует: жизнь многообразна и многообразием своих форм и ритмов побеждает смерть.

В недавней премьере Камерного театра Малыщицкого, спектакле «Обыкновенное чудо» (режиссер Петр Шерешевский), Андрей Шимко играет Хозяина, и здесь тема отцовства находит новое развитие. Пьесасказка Е. Шварца поставлена как история, которую любящий муж сочиняет для своей больной (возможно, смертельно) жены. Волшебник складывает эту очень петербургскую сказку, как мозаику, из осколков их общих с женой воспоминаний — и эта игра в сказку становится здесь терапией, «обыкновенным чудом».

Творец мира, сотканного из их с Хозяйкой истории отношений, Хозяин почти постоянно находится на сцене и напряженно следит за действием, не принимая в нем непосредственного участия.

Он здесь и драматург, и режиссер, и учитель, и отец всех этих персонажей. Тему отцовства, наставничества усиливает и то, что Принцессу и Медведя играют ученики Андрея Шимко, выпускники его курса в «Школе русской драмы» и актеры «Наивного театра» Юлия Шишова и Алексей Бостон. Всю разворачивающуюся на сцене историю можно прочитать по лицу Хозяина, он погружен в нее полностью и реагирует на каждую деталь (актерская старательность Шимко в проигрывании всех деталей происходящего порой кажется излишней).

Хозяин ставит эксперимент над юной парой, чтобы показать Хозяйке, всем нам, да и себе, что истинная любовь способна творить чудеса. Перед больной Хозяйкой Хозяин весел и полон оптимизма, лишь когда она засыпает, он может проявить раздирающие его чувства. Хозяин открывает лежащее на сцене витражное окно и в перевернутом сказочном пространстве, подобно шагаловским влюбленным, парит над землей. «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец!» — вдохновенной проповедью несутся его слова над городом.

В сказке Медведь целует Принцессу, а в больнице Хозяин сжимает в объятиях жену, которая, возможно, умерла… А на поклонах мы видим лучезарно сияющего Андрея Шимко, возглавляющего обход актерами сцены-арены в танце.

Нынешняя сверхактивная актерская жизнь Шимко открывает перед ним много возможностей, но повышает риск энергетического выгорания. Глядя со стороны на темп его творчества, то восхищаешься его невероятной работоспособностью, то фантазируешь о том, какие новые актерские высоты он мог бы взять, дав себе больше времени, а то и просто опасаешься за здоровье актера. Но кажется, что Андрей Шимко непреклонен на пути к своей «светлой цели: чтобы люди чаще улыбались, слышали друг друга, видели друг друга» ⁶. Ну что ж, энергии ему не занимать, недаром его бабушка говорила о нем: «Когда тебя в гроб положат, ты и там умудришься ногой дрыгнуть» ⁷. А бабушкам следует верить.

Май 2017 г.

1 Маркова Е. Быть бедным — это некрасиво… Разговор начистоту с Андреем Шимко // PROсцениум: Театральная газета Санкт-Петербурга. 2007. № 1. С. 5.
2 Москвина Т. Вредный человек: Портрет Олега Борисова // Искусство кино. 2004. № 10. С. 96.
3 Подробнее об Андрее Шимко в роли Зилова см.: Песочинский Н. Охота и добыча Андрея Шимко // ПТЖ. 2011. № 64. С. 64–66.
4 Там же. С. 65.
5 Андрей Шимко о роли Дон Кихота // PRO-сцениум: Театральная газета Санкт-Петербурга. 2008. № 8 (46). С. 5.
6 Андрей Шимко о спектакле «Дон Кихот» и о своей роли Дон Кихота // Дон Кихот: [Материалы к постановке спектакля 2008 г.: буклет] / Молодежный театр на Фонтанке. СПб., 2008. С. 16.
7 Андрей Шимко: Я — взрослый человек, у которого тоже бывают трудности и проблемы // Пражский Телеграф. 2013. № 40 (230). С. B1.