Есть артисты тонкие и нервные. Есть умные и закрытые. Есть скучные и бездарные. А есть — органичные. Что бы они ни делали, в каких бы спектаклях ни играли, от них глаз не оторвать — настолько естественными и живыми они становятся, едва оказываются на сцене. Про них хочется писать так же, как они играют: легко, озорно, вприпрыжку. Но как описать эту летящую походку, всегда обаятельную улыбку, ка-кую-то нездешнюю открытость? Как словами поймать что-то кроме смешных вихров, большой родинки, серо-голубых глаз? Как объяснить читателям, почему на обыкновенного двадцативосьмилетнего молодого человека, стоит ему войти в образ, начинают разом смотреть все зрители в зале?
Для начала надо, наверное, рассказать о том, кто он такой и как попал в театр. Семен Алешин родил-ся в Москве, но учился в Петербурге. Шесть раз поступал на актерский, но поступил в ГИТИС, к М. Карбаускису, только в 2017 году (уже имея диплом Санкт-Петербург-ского института культуры).Производит впечатление самого дружелюбного человека на свете, но служил в военно-воздушных войсках. Водит машину и мотоцикл, но не имеет водительских прав. Занимался боксом, но бросил, потому что не любит бить людей. Играет на гитаре, в футбол, хоккей, баскетбол, бадминтон и пинг-понг. Ездит верхом и на лыжах. А еще поет и танцует, причем профессионально: больше десяти лет танцевал хип-хоп и хаус в коллективе PLUR.
Первый раз я увидела его в спектакле «Йокнапатофа» худрука Театра Маяковского Миндаугаса Карбаускиса. Сложно сказать, почему «эффект Алешина» не сработал для меня в тот раз: то ли потому, что почти трехчасовой спектакль убаюкивал своей неспешностью, то ли потому, что студенты играли намного хуже «взрослых» артистов, то ли потому, что сравнение с давним «Когда я умирала» в «Табакерке» с Евдокией Германовой в главной роли явно не шло новому спектаклю Карбаускиса на пользу. Так или иначе, но разглядела я Алешина, лишь когда он, уже окончив ГИТИС, попал в труппу театра и даже, можно сказать, стал его звездой.
В спектакле Анатолия Шульева «На всякого мудреца довольно простоты» Семен Алешин исполнил Егора Дмитриевича Глумова, любимого персонажа Островского, который на нашем театре решался по-разному: и как первейший лицемер, и как наивный простак. К сожалению, режиссер не предложил Алешину внятной трактовки, в итоге он играет Глумова как самого обыкновенного человека — не лишенного обаяния и неглупого, но слабого и более всего желающего преуспеть, ради чего он готов и на подлость, и на заведомый обман, и даже на первостатейное хамство.
Однако привлекает в нем не амбивалентность и посредственность, а редкой силы обаяние. Его герой может грубо понукать маменьку и грубо льстить дяденьке, грубо обольщать тетеньку и издеваться над приятелем-гусаром, но Алешин все это проделывает легко и даже изящно. То, что в исполнении любого другого актера выглядело бы брутально, нарочито и умышленно, у него смотрится естественно и органично. И когда он бежит со всех ног выполнять просьбу сумасброда Мамаева (Виктор Запорожский), и когда замирает в поклоне перед стариком Крутицким (Александр Андриенко), и когда ублажает перезрелую Клеопатру Львовну (Татьяна Аугшкап).

С. Алешин (Глумов), В. Забегаева (Глафира, мать Глумова). «На всякого мудреца довольно простоты». Фото С. Петрова
Здесь-то и возникает совершенно внезапный и явно не предусмотренный постановщиком эффект: на фоне нелепых, карикатурных, «приблизительных» уродцев, коими явлены все остальные (кроме, пожалуй, Турусиной, сыгранной Юлией Силаевой умно и не без отстранения), Глумов единственный кажется живым. Пусть местами он невнятен и противоречив, пусть у него нет четкой линии поведения и временами он сбивается с курса, пусть он то умен, то глуп, то добр, то зол, главное, что Алешин умеет поверить своему персонажу сам и сделать так, чтобы в него поверили все вокруг, включая партнеров и зрителей.
Это особенно заметно в еще одном спектакле Театра Маяковского, который был задуман как учебная работа в жанре вербатима, но потом превратился в полноценную репертуарную единицу. Речь о «Москве. Дословно» Никиты Кобелева в оформлении Наташи Шендрик, собранной из документальных историй жителей столицы. Алешин в этой пестрой, похожей на театральный коллаж камерной постановке играет три небольшие роли: фаната электронной музыки, уличного художника и пьяного посетителя чебуречной. И везде он одновременно и удивительно разный, и удивительно убедительный.
Играя юного рэпера, он создает предельно конкретный образ жаждущего признания подростка из неблагополучной семьи и в то же время точный и правдивый портрет молодого поколения со всем его одиночеством и отчаянием. В роли непризнанного гения, которого «вяжут» полицейские за незаконную трудовую деятельность в переходе метро, он жалок, нелеп, стар и в то же время похож на любого отринутого обществом большого художника. А в крошечном эпизоде с алкоголиком в дешевой забегаловке настолько точен, что запоминается лучше своих «подельников», которым досталось куда больше текста и сценического времени.
То же самое происходит и с его Василием Заболотным «В дне свадьбы» Анастасии Имамовой: если со временем этот любимый зрителями незатейливый студенческий спектакль по знаменитой пьесе Виктора Розова выдохся и растерял добрую половину своего очарования, то Алешин, кажется, только набрал силы и мощи в раскрытии непростого характера своего неоднозначного героя. Бабник и пустозвон, он оказывается самым честным, самым принципиальным и самым настоящим. Хочется даже сказать, что таких не бывает, если бы Алешин не вкладывал в этого далекого от идеала персонажа столько личного, столько своего.
Вначале он кажется пустобрехом, но постепенно, через верно найденную интонацию, через нервную, изломанную, совсем без костей пластику, через взрывные танцы и внезапную игру на гитаре, раскрывается его истинная природа — природа человека честного и ранимого, готового пожертвовать собой ради друга, способного на любовь и лишенного страха. По сути, алешинский Васька — идеалист и романтик, хотя и слывет циником. И в этом его отличие от всех остальных героев, которые выглядят чистыми на словах, но совсем не таковы на деле. Хотя побеждают, разумеется, они: «казаться» в очередной раз оказывается важнее, чем «быть».
Точно так же «жизнь» побеждает в «Обыкновенной истории» Ивана Гончарова — Никиты Кобелева, поставленной сначала в учебной аудитории ГИТИСа, а теперь перекочевавшей на малую сцену Театра Маяковского. Роль Адуева-младшего исполняют тут сразу пятеро молодых артистов (кроме Алешина это Иван Ковалюнас, Иван Сапфиров, Станислав Кардашев, Максим Наумов), но Семену достался самый сложный период в биографии героя — собственно, финал романа. Кажется, впервые энергичный живчик Алешин играет уставшего, разочарованного, ничего и ни от кого не ждущего персонажа.
Начинает он свой коронный выход с впечатляющего брейк-данса, потом недолго играет в мяч (мы помним про увлечение артиста баскетболом и другими спортивными играми), потом ловко жонглирует словами, потом выясняет отношения с тетей, потом переставляет туда-сюда посуду, потом говорит тосты, потом упрекает дядю, потом признается, что ничего хорошего уж и не ждет, и, выпив то ли воды, то ли водки, то ли яду, под печальные звуки гитары и ударных стремительно уходит со сцены с большущим «челночным баулом». Как он сам говорит, он не разочарованный, не провинциал, а просто обычный человек. В каком-то смысле такой же, как Егор Дмитриевич Глумов.
Умение Алешина играть «обычных» людей не вызывает сомнений (так же, как и его способность создавать образы нестандартные, героические, «другие»). Хотелось бы только, чтобы режиссеры предлагали ему — актеру тонкому, талантливому и перспективному — внятные решения и ясные траектории движения, а не общие слова и места. Иначе одна из самых ярких молодых звезд нынешней московской сцены рискует скатиться в однообразную отсебятину и выигрывать битву с ролью за счет необыкновенной для драматического артиста пластичности. Органика Алешина, удивительная и редкая, требует профессиональной огранки и вдумчивой режиссуры. Хочется верить, что это произойдет…
Первая половина февраля 2022 г.
Комментарии (0)