С. Плешак. «Гиперболоид инженера Гарина». Театр «Зазеркалье».
Музыкальный руководитель и дирижер Артур Ераносов, режиссер Александр Петров, художник Владимир Фирер

С первых сцен кажется, что мюзикл театра «Зазеркалье» «Гиперболоид инженера Гарина» обречен на то, чтобы стать главным хитом петербургской сцены для широкой публики, — лучшее средство от депрессии на восемь месяцев петербургской зимы мне назвать сложно. Он идеален для семейного просмотра: многослойность повествования, невероятная динамика действия, свойственная скорее современному Голливуду, нежели классическому мюзиклу, харизматичные образы, юмор, считываемый и подростком, и взрослым, каждая роль, даже третьестепенная, сочиненная как маленький бенефис, — режиссеру Александру Петрову удалось достаточно сложное произведение научной фантастики прошлого века превратить в живительную эклектичную смесь из жанров, стилей, тем и идей. Как сказал один юный зритель: мне кажется, я посмотрел жгучий замес комедий Александрова, комикса о суперзлодее студии Марвел и лирической анимации от Пиксара. Тот случай, когда стилевая эклектика и в режиссерской концепции, и в музыкальной партитуре Сергея Плешака стала смыслообразующей идеей всего спектакля. Свобода, с которой режиссер жонглирует жанрами пародийного шпионского детектива, советской комедии, утопии, научной фантастики, политической сатиры, дает спектаклю удивительную энергию и обаяние, плюс к этому обаяние погружения в ретро — эпоху 1920-х. Инсценировка Ольги Погодиной-Кузминой, помимо того, что это очень крепкое с точки зрения драматургии либретто, ценна еще и тем, как драматург делает «выжимку» этой исторической эпохи, давая возможность юному зрителю мгновенно погрузиться в фантастические 20-е годы, где советская Россия, будто сошедшая с полотен Дейнеки в образах молодых девушек-купальщиц, соседствует с парижским кафе-шантаном и эмигрантской ностальгией, где в блестящем сольном номере героини «Я была гимназисткою» неожиданно очень драматично рассказывается история «тех русских», которых революция выбросила на берега чужой страны…

Сцена из спектакля. Фото О. Замелюк

И конечно, этот исторический экскурс плотно и тонко поддерживает и развивает композитор Сергей Плешак: здесь и массовые песни, в которых сразу узнаются бодрые марши Исаака Дунаевского, и джазовые темы в парижских эпизодах спектакля, авангардное звучание симфоний Прокофьева и Шостаковича во втором акте, в сценах строительства и разрушения шахты к центру Земли, «жестокие» романсы, фокстроты — все работает на режиссерскую идею «игры» в историю.

Сцена из спектакля. Фото О. Замелюк

Игровое, условное начало позволяет режиссеру отстраниться от излишнего драматизма, создать именно мюзикл, где «страсти», «смерти», «злодеи» — все несколько преувеличено и раскрашено, и этот азарт игры поддержан всем ансамблем спектакля.

Е. Ефимова (Тарашкина), С. Ермолаев (Шельга). Фото В. Васильева

Удивительно, как роман Алексея Толстого, который красный граф закончил в 1927 году, спустя сто лет, в пандемийную эру, внезапно становится произведением, в котором актуализируются все современные новостные темы; кажется, безумные заголовки дня сегодняшнего: «жители московской пятиэтажки сожгли вышку 5G», «актриса М. Ш. активно призывает всех отказаться от чипирования» — это заголовки, которые выкрикивает на парижском бульваре замызганный мальчишка, продающий газеты. Диктатура «теневого правительства», идеи мирового господства с помощью тайного биологического оружия, сумасшедшие тираны, циничные женщины, гениальные авантюристы, шпионские войны и, конечно, вечная идея богатства, золото, золото, золото… все это Алексей Толстой прописал еще сто лет назад, а творческая интуиция Александра Петрова позволила состояться спектаклю именно здесь и сейчас. Режиссер предпочел не переносить действие в наше время, он работает в рамках условных 20-х XX века, но внимательный, умный зритель, без сомнения, считает и оценит «актуальную» повестку.

Сцена из спектакля. Фото В. Васильева

Художник Владимир Фирер остроумно и действенно решил пространство спектакля. Идея динамического, стремительного переключения между странами, жанрами, музыкальными темами нашла свое выражение в радиоприемнике: громадный, во всю сцену (одновременно это и экран — на нем будут демонстрировать в начале спектакля титры с портретами актеров, сделанные в стилистике черно-белого немого кино), он является главной сценической конструкцией первого акта. И радиоволны, с шипением и помехами, которые он ловит, переносят нас то на улицы Парижа, то на палубу яхты, то в публичный дом. Верхняя площадка будет превращаться в палубу яхты с голубым, безоблачным небом за спиной, станет залом парижского кафе в оранжевых тонах, причалом, с которого комсомолки будут нырять в воду, парижским бульваром… Во втором действии сценография более драматична: несколько стальных листов с корабельными заклепками становятся огромным экраном, на котором можно увидеть то вращающиеся механизмы буровой установки, то всполохи океанского заката, в котором плывет чернеющий корабль, то информационное табло с биржевыми сводками. Визуально очень насыщенный, драматический второй акт позволяет вспомнить и идеи конструктивизма, узнаваемые в белых костюмах рабочих, в изломанных линиях огромных буров на видеопроекции, в смелом сочетании цветных пятен.

Сцена из спектакля. Фото В. Васильева

Либретто отличается от романа одним, очень важным элементом — персонаж романа Тарашкин превращен в Машу Тарашкину, девушку, беззаветно влюбленную в бравого красного следователя Шельгу. Эта линия чистой любви становится контрапунктом тому океану страсти, в который погружается главная пара истории — Гарин и Зоя Монроз.

В. Коротич (Петр Гарин). Фото В. Васильева

Эту пару играют два состава, и при общности мизансцен и концепции характеров все-таки они различаются интонационно, отчего история приобретает различные смысловые и эмоциональные оттенки. Денис Колесников играет Гарина как человека, который постепенно превращается в сумасшедшего суперзлодея, и градус его безумия, одержимости властью над миром возрастает от сцены к сцене. Во втором акте перед нами уже невероятно утрированный образ сверхчеловека, практически ницшеанский герой, и кульминационная сцена безумия, когда в красных всполохах на палубу корабля начинают карабкаться бесчисленные мертвые двойники Гарина, одновременно пугает и восхищает. Сыграть такой сложный образ — трудная задача и для драматического актера, а для артиста музыкального театра — вдвойне. Так вот — Денис Колесников безоговорочно побеждает и материал, и зал, он изумительно ведет свою роль, ему удается удержаться на очень тонкой грани, где суперзлодей еще не становится шаржем и самопародией, сохраняя в своем образе ноту безумия, но и безумие не переходит в ранг болезни. С ним в паре роль Зои Монроз играет Мария Мукупа, и химия между исполнителями очевидна, они будто подогревают друг друга в стремлении обладать — миром, золотом, друг другом. Мария Микупа, утонченная красавица, играет свою героиню как абсолютную femme fatale, это роковая блондинка, авантюристка, актриса заставляет поверить в то, что все мужчины от нее без ума. Чудесная сцена в доме терпимости, где Зоя Монроз соединяется в танце с профессиональным убийцей Гастоном, у которого через щеку нарочитый шрам. Николай Сысак, мужественный и витальный, потрясающе отыгрывает эту всепоглощающую страсть к удивительной женщине, которая становится для него наваждением, и мы видим этот механизм превращения мужчины в раба. Зоя Марии Микупы, как и Гарин, поставила все на магический гиперболоид. Режиссер точно выстраивает расхождение линий этих персонажей: он ползет к золотой вершине мира, она — падает в пучину одиночества и понимания того, что золото не может спасти ее от пустоты, от тоски по настоящей любви. Единственный человек, который ее любил, — капитан корабля — мертв, и песня-плач над его телом — самая трагическая нота в истории Зои — Марии Микупы.

А. Снегова (Монроз), С. Алешин (Капитан Янсен).
Фото В. Васильева

Иначе решена пара Виктора Коротича — Гарина и Анны Снеговой. Зоя Снеговой гораздо мягче, она — женщина, которая позволяет себя любить, но уже устала и от мужчин, и от их обещаний, и от этой жизни, даже от Гарина она, кажется, устает почти сразу же, разочаровавшись в нем, в его пустых, банальных признаниях в любви. В чем-то этот образ более земной, драматичный, «русский», центральным для его решения становится номер «Я была гимназисткою», с которого начинается второй акт мюзикла. Зоя Монроз в этой арии рассказывает капитану корабля о себе, и история чистой гимназистки, чью жизнь перемолола революция, девушки, которая, будучи выброшена в эмиграцию, выживала, работая проституткой, является «зерном» образа, то, как она на мгновение бросается к капитану, ища защиты и утешения, дает объем и драматизм этой роли. Виктор Коротич же воплощает Гарина прежде всего как очень сильного, мощного человека, который хочет обладать миром и золотом. Поначалу в нем меньше лихорадочной страсти и безумия, больше — этой темной силы, которая позволяет получить и любимую женщину, и весь мир в придачу. Коротич играет более безжалостного Гарина, и именно его сила привлекает Зою.

Нельзя не отметить и прекрасную лирическую пару Маша (Екатерина Ефимова и Людмила Окель) — Василий Шельга (Сергей Ермолаев). Сергей Ермолаев играет своего персонажа, красного следователя, как большого, красивого (статная фигура, длинные русые волосы, кожанка), но неуклюжего и медлительного парня. Он абсолютно серьезен в своем стремлении поймать вредителя Гарина, потрясая пистолетом, идет по его следу, не замечает влюбленных глаз Маши — создается отличный комедийный персонаж, но в финале второго акта, в сцене смерти Маши, внезапно возникает очень светлая, грустная интонация запоздалой любви и раскаяния. Маша, в исполнении и Екатерины Ефимовой, и Людмилы Окель, тонко держит эту чистую ноту первой трогательной любви, ради которой она совершает безумные поступки.

Сцена из спектакля. Фото В. Васильева

И драматург, и композитор оформили фактически каждый образ как законченный, со своей изюминкой, со своим «выходом», и режиссер великолепно организовал темпоритм спектакля, массовые и сольные партии, благодаря чему три часа сценического действия проносятся незаметно. Без пошлости, без заигрывания «Гиперболоид» неожиданно оказался благодатным материалом для современной, красивой и необычной истории. Кто бы мог подумать? Александр Петров смог. И выиграл.

Ноябрь 2021 г.