О ВОЛОШИНОЙ
Ася — выпускница самого первого курса мастерской, мы вели тогда мастерство вместе с Александром Чепуровым, это был старт-ап, и, конечно, хотелось, чтобы мастерская чем-то отличалась и от московского мейнстрима, и от екатеринбургского. Но и новейшая драма уже тогда — на рубеже десятилетий (2011 год) — отходила от рамок и принципов «новой драмы», вдруг всем стало понятно, что социалка — социалкой, но и жизнь, и драматургия как-то шире, свободней, что ли… И вот Ася Волошина стала воплощением этой свободы, она шла упорно поперек трендов, установок, этой редукции всего и вся… Я и хотела, чтобы в результате нашей работы появились какие-то «новые культурные», и в этом смысле Ася — это вывеска нашей питерской школы, это ее звезда. Хотя это совершенно не умаляет достоинств других ярких индивидуальностей этого первого выпуска, да и второго, и третьего… но речь сейчас об Асе. Это очень крупная личность, это во-первых. И эта девушка на удивление быстро сумела сделать свою жизнь и судьбу ресурсом для текстов Аси Волошиной. Мне кажется — это был смелый и отчаянно рискованный жест, это даже не автофикшн, это какая-то порнография душевная, внутренняя, да, это «высокая порнография»: и «Мама», и «Человек из рыбы», и «Дания тюрьма». Этот цикл — пока лучшее, что она сделала, по-моему. Однако внутри этой свободной души созреет еще не один шедевр. Вот увидите.
С Асей Волошиной мы сделали вместе четыре спектакля. И для меня это своего рода рекорд.
Мы действительно их сделали вместе. Я предлагал концепцию, Ася ее осмысляла, находила точных героев и драматургические ходы, которые меня удивляли. Ася, что не удивительно, лучше меня чувствует женщин. А так уж сложилось, что центральные герои всех наших работ — это именно женщины. Мой мозг предлагает конструкцию, парадокс, который можно исследовать, а Асин мозг не только эту конструкцию принимает и осмысляет, но и добавляет пару тайных коридоров и населяет их своим народцем.
А. Волошина и С. Александровский. Фото из архива А. Волошиной
В театре принято ценить естественность, органичность и все такое. Мне же кажется, что за естественностью всегда скрывается самолюбование — мол, смотрите, какой я органичный и самобытный. Я больше доверяю сделанности, которая не скрывает саму себя, а признает свой скелет, свои органы и не мистифицирует их, а знает, что сердце качает кровь, а печень выводит токсины. И все же человек, несмотря на свою постижимость и простоту, способен их преодолеть, но не через отрицание, а через бунт. И я чувствую в Асе именно этот бунт.
Недавно приятель кардиолог рассказал мне историю о женщине, которая слышала голоса. У нее были истончены сосуды и большой тромб в самом сердце. Пока она лежала в палате и ждала операцию, медсестры и уборщицы устроили к ней паломничество — она общалась с духами и заговаривала воду. После операции удивительным образом «голоса» затихли. Женщина обвинила врачей и медицину в целом, что те забрали у нее дар.
В этой маленькой мизансцене мне представляется Ася этим врачом, который дал клятву Гиппократа и будет делать свое дело с улыбкой, принимая упреки пациентов.
Комментарии (0)