Стукалов Л. Театр на песке.
СПб.: Изд-во «Балтийские сезоны», 2021.

Книжка-малютка. Не путать с «малышкой». Укладывается уютно, щемяще-трогательно ложится на ладонь.

Обложка, однако, твердая, упитанность присутствует, и бумага качественная. Берешь ее — и вот она видится уже шкатулкой. Она таковой и является. Собрание букв здесь не ради, как мне кажется, литературных и прочих амбиций автора-режиссера.

Исключительно ради справедливости, которой, как известно, нет.

Достойнейший «Наш театр» Льва Стукалова с историей в двадцать с лишним лет и стойким зрительским успехом почему-то казался чиновникам — девочкой чужой. Звезды вспыхивали и не сходились. С незавидным постоянством. Будто высшие силы заложили сплошь холостые патроны. Ими пользовались культурные питерские начальники.

Хотя каждый, кто знаком с театром, легко видит его с собственным домом, постоянным местом прописки, своим зрителем и не изменяющим ему фан-клубом. Со всеми атрибутами профессиональной жизни, коими наделены театры, родившиеся во времена поздоровевшей когда-то страны.

Ответ на вопрос «отчего у театра тотальное бездомье?» — горький.

Представьте, насколько он горек создателю театра в его сегодняшние солидные годы. Камни при этом, когда заходит речь о «Нашем театре», в худрука летят. Где, мол, была его нахрапистость в хорошем смысле, стальные зубы, локти? И так далее. Определение чужой вины у разнообразных наших людей часто — как домашнее задание ученика младшей школы, выполненное на пять.

Л. Стукалов. Фото из книги

Книга Льва Стукалова важна для истории российского театра, если к гипотетическим исследователям подходить как должно: максимальный объем информации по всем возможным театральным опциям. На века, на бумаге. Одни из нас думают, что через сотни лет на выжженной безбуквенной земле сохранятся большие и маленькие видеоотражения, другие уверены в сохранности, в пользе охвата театрального контекста через описание, анализ, книгу.

Стукалов создал для пытливых потомков текст, прочитав который они увидят воочию его театр, почти все спектакли. Прям иногда даже ощутят их безо всяких подручных видео скверного качества.

Жанр режиссерской книги про судьбу — не общего выражения. Как бы пьесу написал. Действующие лица: Сам, его летописец Елена Смирнова и театральные критики, современники. Смирнова с первого курса театроведческого факультета держит руку на пульсе театра, в 2018 году в издательстве LAP LAMBERT Academic Publishing вышла ее книга «„Наш театр“ Льва Стукалова», в которой скрупулезно собрана критическая оранжерея. Более шестидесяти статей. (Позволю вольную аналогию: по степени включенности,

знаний, любви Смирнова — этакая Нонна Скегина.) И, конечно же, очерк Смирновой — крутое подспорье, несущая конструкция собственного стукаловского сочинения.

Такое внимание, уважение к критическому слову трудно припомнить в режиссерской книжке.

И такое единение режиссера с критикой. Собрана львиная часть рецензий на спектакли «Нашего театра». Фрагменты текстов, чуть измененные под устную речь, цитируются бесконечно. Авторы названы реальными фамилиями. Они как бы в диалоге друг с другом и с самим Львом. «Хор критиков» вступает тринадцать раз. Реплики-цитаты подобраны ритмично. Критики единодушны в приятии спектаклей, мысль одного, как теннисный мячик, летит к другому. Другой мячик не роняет, направляет его следующему рецензенту. Сшибок мнений, конфронтации, баталий нет. Лев Стукалов — счастливый режиссер. Критики, если одним словом, очень любят его творчество. Никто не скрывает чувств. Единственный персонаж — М. Дмитревская — в бочку с густым, качественным медом подсыпает перчинок, когда речь заходит о спектакле «Старшая сестра». И чем-то, помнится, уже под финал Е. Авраменко не вполне доволен.

Сказать, что тексты отобраны тенденциозно, что «действием пьесы» правит сплошь комплимент, — можно. Но где ж взять колкую ядовитость, если она не ночевала! Если ее нет и в помине в текстах отнюдь не всегда добрейших — Т. Москвиной или Д. Циликина.

Сам Лев Стукалов вступает в диалоги органично. Вспоминает, уточняет, рассказывает частности историй постановок. Простыми, человеческими словами.

Часто принцип пьесы нарушается, и мы не очень понимаем, осталась ли Е. Тропп на воображаемой сценической площадке или же ушла в кулисы и, напротив, откуда на авансцене появляется Н. Таршис? И где в этот момент находятся Т. Москвина или А. Кислова. Не говоря уже о месторасположении А. Пасуева. И многих прочих. Наверное, это вовсе не важно. Пьеса же в самом деле не настоящая, так — к слову, игра, прием.

Иногда и вовсе возникает смешное, возвращающее в детство.

Например:

Стукалов. Здесь наш «летописец» сделал пропуск, и наша история уменьшилась на целый спектакль, выпущенный между «Сестрой» и Ануем.

Все (то есть критики. — Е. В.). Да! Как же, как же! Ева!

И режиссер начинает рассказывать о спектакле «Все о Еве». В этот момент ироничный читатель легко может вообразить режиссера в образе Оле-Лукойе, окруженного стайкой пятилетних детей. Экспансивно-елочные возгласы критиков, зачем-то внедренные в канву книги, на мой вкус и взгляд, отвлекают будущих историков от сути.

Стукалов назвал свою книгу «Театр на песке». Море — да, смывает любые песчаные конструкции-фантазии. Здесь — слово. Оно останется.

Если вернуться к образу шкатулки, то в ней — четки. Собственную жизнь перебирает Лев Стукалов: щелк-щелк…

Он себе на шею четки
Вместо шарфа навязал
И с лица стальной решетки
Ни пред кем не подымал.

Ноябрь 2021 г.