А. Топоров. «Крестьяне о писателях». Томский ТЮЗ.
Режиссер Дмитрий Егоров, художник Константин Соловьев

Поводом для этого разговора стал спектакль Дмитрия Егорова «Крестьяне о писателях» в Томском ТЮЗе. Заинтересовал нас, во-первых, реальный сюжет, взятый режиссером: в 20-е годы прошлого века возникло беспрецедентное явление — каждый вечер в сибирской коммуне «Майское утро» крестьяне читали произведения классической и современной литературы, а после обсуждали прочитанное. Во-вторых — биография Адриана Топорова — учителя, подвижника, идейного лидера коммуны, организовавшего в ней бурное культурно-просветительское движение, а затем репрессированного за «контрреволюционную деятельность». И, конечно же, сам его сборник — уникальное свидетельство крестьянской литературной критики. Режиссерское высказывание показалось невероятно важным для нас сегодня, заставило позабыть о формате письменных рецензий, сесть и поговорить.

Юлия Бухарина Так совпало, что спектакль мы посмотрели, готовясь к первому опыту преподавания. Может быть, поэтому тема, волновавшая меня всегда, после «Крестьян…» заставила еще серьезнее задуматься о значении просвещения. Говоря о спектакле, вовсе не хочется обделять вниманием художественную ткань, но главным событием для меня стало обстоятельное знакомство с историей Адриана Топорова и его грандиозного «проекта» культурного образования, с самим утверждением подобной возможности.

Мария Кожина Для меня идея просветительства в принципе связана с преподаванием. Роль учителя по-прежнему важна, несмотря на то, что обо всем можно узнать из интернета. Все равно знание передается от человека к человеку. Я думаю, что задача учителя — помочь ученикам ориентироваться в огромном потоке информации и дать инструменты для работы. В разговоре о театре мы не можем предложить универсальную формулу. Мы рассказываем нашим ученикам, каким театр может быть сегодня, и хотим услышать, что они увидели в спектакле. Они воспринимают театр совсем по-другому. Это сразу меняет оптику.

Бухарина Понятно же, что и для Егорова идея просветительства очень важна. Критики не раз отмечали, что он исследует процесс становления личности — в частности и тотально — в контексте страны и смены поколений. Не знаю, насколько долго вызревал этот спектакль и можно ли назвать его этапным. Но если проследить биографию (в том числе творческую) режиссера, невольно думаешь, что сейчас он один из тех, кто несет, прости за громкие слова, этот «огонь просвещения».

Кожина Часто в своих спектаклях Егоров размышляет о советской эпохе, старается показать историю России не с парадной стороны. Возможно, и этот спектакль важен для него не формой, простой, незамысловатой, — а фигурой просветителя, и Егоров примеряет на себя эту роль, рассказывая зрителям историю Адриана Топорова, про которого они, скорее всего, раньше не слышали. На мой взгляд, важно, что спектакль появился именно в ТЮЗе.

Бухарина «Крестьяне о писателях» — феноменальное явление крестьянской критики. Но при этом интересны содержание и законы этой критики: кого из великих коммунары одобряют, что влияет на их выбор? Далеко не сразу они решаются подать голос — будто на наших глазах учатся артикулировать свои мысли.

Кожина Да, постепенно у них формируется коллективная позиция, общественное мнение. И получается, что крестьяне — дети своей страны: они воспринимают авангард так же, как советская власть. Они создают культ Пушкина, но не принимают Есенина и Зощенко и довольно жестко высказываются по этому поводу: «нечего про эту дрянь говорить, да не печатать бы ее вообще», «стихи не нужны деревне», «замысел в стихе большой, а выполнение его скверное», «в деревне она никогда, пожалуй, не найдет себе читателей» (о «Песни о Евпатии Коловрате» Есенина), а мы знаем, к каким последствиям могли привести подобные заявления.

Бухарина При этом в спектакле, в отличие от книги, нам не дают спорных ситуаций, в которых кто-нибудь из крестьян яростно отстаивал бы идею, отличную от точки зрения большинства. Каждый раз после обсуждения подводится итог, вырабатывается «общее мнение» — однозначный вердикт автору. Коммуна здесь — абсолютно единый организм. Но при этом приговор, как бы ни был он суров, не воспринимается в спектакле желанием унизить и уничтожить кого-то — он становится лишь объективным фильтром интереса деревенских слушателей. Очевидно, что за годы коллективных обсуждений крестьяне начали разбираться в литературном процессе, в современных тенденциях, даже если противились им. Одно то, что они безошибочно узнавали Есенина по языку, уже о многом говорит.

Кожина Отказ от нового — это повторяющаяся история. Крестьяне в начале прошлого века принимали Пушкина, но не принимали Есенина. Мы сегодня принимаем Есенина, но отвергаем радикальное современное искусство (я про большинство сейчас говорю). Следующие поколения наверняка скажут, что это было круто, но будут сопротивляться чему-то еще.

Бухарина Есенин в книге и спектакле рассматривается с непривычного для нас ракурса: ведь мы со школы говорим о нем как о певце деревни — и вдруг оказывается, что та среда, к которой он себя причисляет, не принимает его язык, художественные приемы, всяческие «туманности». И особенно это относится к его грубой, низовой лексике, сочной «похабщине». Оказывается, деревенские ребята намного стыдливее городских: после выражений вроде «пососать у мерина» они покрываются краской, задыхаются от возмущения. И получается, что Есенин пишет не для них, а — в образе деревенского парня — для людей высокообразованных, столичных.

Кожина Видимо, с «сочной похабщиной» Пушкина они не были знакомы.

Бухарина У Пушкина легкий, доступный язык, логичное развитие мысли, возвышенность слога… И не будем забывать, что в пушкинских произведениях они обнаружили истинно революционный дух! Я не удивлюсь, если за это они могли бы простить ему некоторые шалости. Вообще, в спектакле четко прослеживается именно линия противостояния Пушкин — Есенин. Но при этом ничего не говорится об отношении коммунаров к Блоку, к Пастернаку (из того, что описано в книге). И зритель не понимает, то ли у них в принципе были такие жесткие консервативные взгляды, то ли их оскорбил конкретно «свой парень» Есенин.

Кожина Интересно, что в книге крестьяне — это люди, которых записал Топоров, а в спектакле наоборот: Топоров возникает как человек, озвученный крестьянами. Роль учителя разложена на нескольких артистов: они здесь и крестьяне, и сам Топоров, и рассказчики, которые произносят текст «из воспоминаний Адриана Топорова». Писатели в жизни крестьян тоже возникают из разговоров, обсуждений, поэтому Топоров и Пушкин как будто ставятся на одну ступень. Для коммунаров они, можно сказать, равнозначные фигуры, в какомто смысле божества.

Бухарина Они, безусловно, идут рука об руку: начертанное мелом на доске «А. М. Топоров» исправляется на «А. С. Пушкин» в момент перехода от повествовательного предисловия к развернутому сценическому действию. Под аккомпанемент пушкинских строф (актриса Аполлинария Мусинова) мы будто взлетаем с реального житейского уровня — в пространство театрального сказания. В течение всего действия чтение стихов служит своеобразной атмосферной «отбивкой» между сценами, как и сменяющие друг друга широкие красные растяжки с названиями произведений, вынесенных «на повестку дня», — по своей природе эти сценические знаки препинания образуют причудливый диссонанс.

Кожина Бескомпромиссные крестьяне в спектакле при этом очень обаятельны. Видно, что и режиссер, и артисты относятся к ним с большой симпатией. Органика артистов в спектакле позволяет передать наивность этих людей. Во время вечерних чтений в каждом уголке сценического пространства что-то происходит. Очень увлекательно наблюдать за тем, как крестьяне реагируют на произведения: переглядываются, ухмыляются, перешептываются, а иногда тяжело вздыхают, взмахивают руками и возмущаются в голос. И спектакль получился не о тоталитарном обществе, хотя режиссер мог бы развить сюжет о превращении коммуны в жестокую систему. Но Егоров все-таки говорит о необходимости просвещения, о героях вроде крестьянина Титова, которым нужно было такое культурное подспорье, о мощной личности Топорова. Симультанность действия позволяет удерживать зрительское внимание. При этом у каждого зрителя складывается своя картинка, потому что уследить за всем невозможно. У меня почти сразу возникло желание посмотреть спектакль еще несколько раз, чтобы в этой жизни на сцене заметить как можно больше.

Бухарина Апогеем игрового пиршества становится сцена представления крестьянами в любительском театре пьесы «Любовь Яровая». Сразу оговорюсь, этот «театр в театре» меньше всего мне был симпатичен. Кажется, он придуман лишь для того, чтобы подурачиться с артистами (а это штука нужная!) и заодно подкупить смешливого зрителя. Понятны законы откровенной карикатуры (примитивную самодеятельность — «Кремлевские звезды» в краснофакельском «Довлатове…» мы уже видели). И насколько крестьяне были интересны в процессе осмысления литературы, настолько утратили притягательность в образах нарочитых недоумков. Но тут — вдруг — меня совершенно покорила реакция на выступление крестьянских «гореактеров» остальных членов коммуны, ставших зрителями и усевшихся в зал. Как смешно они оценивали игру этих бедолаг!

Кожина Егоров, конечно, рисует коллективный портрет крестьян. Индивидуальный голос в спектакле звучит только тогда, когда кто-то из них начинает говорить от лица Топорова, и мы запоминаем отдельные монологи, например Ольги Ульяновской, Владимира Хворонова. Идеи Топорова на протяжении спектакля транслируют молодые артисты, то есть в контексте действия — люди, готовые на свершения, а в финальной части слова учителя произносит Вячеслав Оствальд — человек с опытом.

Бухарина Сам Топоров в спектакле дан абсолютно идеальным героем, сверхсуществом. Любая проблема в период расцвета коммуны его стараниями разрешается, все победы крестьян — от выведенных, вопреки всем сомнениям, в сибирском климате арбузов до полета в космос Германа Титова, сына его учеников, — личная заслуга Топорова. И все претензии к этой идеализации снимаются жанром — «житие учителя». Режиссер сразу предлагает нам биографию человека как путь святого. Отсюда и длинное описательное вступление-справка, и множество повторов одинаковых по структуре сцен. Я бы назвала это мифологией коммуны «Майское утро», созданной на протяжении спектакля ее обитателями. Именно поэтому Топоров — мифологическое божество — не может быть представлен одним актером, он обнаруживается в каждом.

Кажется, и сама деревянная изба-читальня, в которой все происходит, — своего рода маленький эдем. Ну не утопия ли — в конкретно взятом пространстве конкретные люди во главе с миссионером преображаются сами и преображают жизнь вокруг, воплощая лучшие идеи коммунизма? Не зря в финале мы узнаем, что, когда старого Топорова, перенесшего все мытарства, пригласили посетить дорогие сердцу места, он не захотел туда возвращаться. Потому что это уже потерянный рай. То, что он воспевал, то, за что отсидел шесть лет, исчезло. И стоит ли разрушать свою веру в то, что это вообще было?

Кожина Спектакль Егорова — тот случай, когда по событиям, связанным с одним человеком, можно проследить историю страны. В жизни Топорова воплотилась идея коммунизма в каком-то изначально прекрасном варианте, но коммуна была разрушена, а он репрессирован. С одной стороны, все, что с ним происходит, очень четко накладывается на житийность, то есть на историю жизни мученика, который претерпел гонения, прошел через испытания, а с другой стороны — на исторически достоверные факты.

Бухарина Во многих спектаклях Егорова неизменно можно обнаружить принципиальный «скачок»: серьезный, больной вопрос из прошлого обязательно перекидывается мостиком в современность. Важна связь времен. И здесь полет Германа Титова переносит нас из первой половины века во вторую, а позже мы попадаем в сегодняшнюю Верх-Жилинскую школу, куда совершила экспедицию перед началом репетиций постановочная команда. Это, по сути, единственный документальный эпизод, хотя книгу Топорова, построенную на фиксации реальных свидетельств, тоже можно назвать документом, но сценически она осваивается в привычном театральном ключе: через систему персонажей, через разыгрывание отдельных ее фрагментов, сочетание живого плана и видеовставок, через музыкальный ряд, свет и так далее. Монолог же современной учительницы, записанный Егоровым «на натуре» и исполняемый Натальей Гитлиц, воспринимается иначе: мы легко узнаем сегодняшние риторику, образ мысли, причины для тревоги. Гитлиц очень конкретно перенимает манеру учительской речи и само отношение к проблеме образования деревенских детей. Интересно, что эта же актриса в роли жительницы «Майского утра», жены самого активного коммунара (Игорь Савиных), молчала весь спектакль. В какой-то момент она появилась беременной — видимо, эта пара и есть будущие родители космонавта. И вот голос, вызревавший в крестьянке, прозвучал лишь в ее сценической реинкарнации — современном педагоге.

Кожина Да, монолог здорово сделан артисткой, очень точно, достоверно, но в самом включении его в действие я вижу желание режиссера все объяснить зрителю. А у меня это вызывает внутренний протест. Егоров не оставляет возможности тебе самому подумать о том, как история Топорова связана с сегодняшним днем, то есть через свой опыт, свое восприятие мира прийти к какому-то заключению. Хотя я понимаю, что рассказ учительницы нужен и для того, чтобы снизить возникший пафос. Если бы этой сцены не было, ближе к финалу осталась бы совершенно идиллическая, практически неземная история космонавта Титова. Возник бы такой же эффект, как от фильмов «Легенда № 17» или «Движение вверх», когда, стыдно сказать, пробирают мурашки от гордости за страну — правда, при этом совершенно точно понимаешь, что тобой манипулируют. В спектакле монолог о том, как неблагополучно в деревне сегодня, не дает этому осуществиться. Егоров бы изменил себе, если бы оставил зрителя в приподнятом состоянии духа.

Бухарина Бескрайние звездные просторы, маленький земной шар, одинокий человек — романтически возводят историю к притче, в этой картинке что-то есть даже от «Маленького принца». Егоров создает идеальный хрустальный мир и из него — ракетой — запускает вертикаль в небо. Но разбить этот хрусталь он должен обязательно. Актриса Ольга Рябова, в самом начале знакомящая нас с биографией Топорова, закольцовывает спектакль словами: «мерзость запустения». Священные идеалы разрушены. Современная учительница уже открыто артикулирует проблему отсутствия единого коридора, «где мы с властями слышали бы друг друга». Человек никому не нужен.

Но важно, что фоном к ее монологу детский голос читает строки Пушкина. Признаюсь, это слегка меня нервирует как художественный прием, зато дает надежду: эхом отзывается тот идеальный мир коммунаров, Пушкин все-таки не исчез. Значит, не безысходность? Крестьяне, объясняя роль Пушкина в их жизни, пересказывают библейский сюжет: ночью, в непроглядной тьме Господь шел перед Моисеем в виде огненного столба. Получается, что кто-то должен «огненным столбом» вести за собой людей. Как Пушкин, как Топоров. В этом тоже обнаруживается свойственный Егорову побудительный пафос.

Кожина Но ведь очевидно, раз уж мы говорим про Топорова, что сегодня нет какой-то личности, которая может объединить людей, мотивировать делать свою жизнь в этом пространстве культурно насыщенной и разнообразной. Во всяком случае, это следует из спектакля. Не знаю, возможен ли сегодня сам тип абсолютного альтруиста, подвижника, который поедет в глушь и будет там что-то делать. Но, например, наша работа с новосибирскими детьми в плане просвещения — какая-то похожая история.

Бухарина Нам повезло, что наши ребята оказались такими, что у них как раз есть потребность не столько в поглощении информации, сколько в том, чтобы научиться сравнивать, анализировать, вычленять из потока нужное и правдивое. И в этом мы можем помочь. Но время от времени, признаюсь, терзает острое желание уехать в глухое село и организовать в местном клубе культурно-образовательный курс. Нет, конечно, не в режиме «Майского утра» — у коммунаров топоровские занятия вплелись в жизнь неотъемлемой составляющей. Но хоть как-то… в силу возможностей. Хочется ведь, чтобы новый Герман Титов увидел космос.

Кожина Прекрасно твое желание уехать в деревню, но мы обе знаем, что ты завтра проснешься и пойдешь на работу в театр, а потом мы, может быть, еще раз поговорим про бескрайние звездные просторы, земной шар и человека, вот здесь — на четвертом этаже многоэтажного дома, а никак не в деревенской избе. По законам спектакля я должна была сказать что-то такое, чтобы спустить тебя на землю, иначе в нашем разговоре возник бы ненужный пафос.

Июнь 2018 г.