Товстоногов своего идеального Мышкина нашел по глазам. Глаза Евгения Перевалова, исполняющего роль Мышкина в спектакле «Идиот. Возвращение» Григория Козлова, тоже примечательны: большие, светлые — почти бесцветные. Из трех исполнителей этой роли (в очередь Мышкина играют Максим Студеновский и Евгений Шумейко) глаза Перевалова больше всего подходят под описания Достоевского. Его взгляд вкрадчивый, «он одновременно и не здесь, и не внутри себя, а где-то между»¹. И вместе с ним где-то между оказывается зритель, сталкивающийся с этим взглядом.

1 «Да вы, князь, артист!»: Беседу с Евгением Переваловым, Максимом Студеновским, Евгением Шумейко ведет Дарья Коротаева // ПТЖ. 2011. № 2 (64). С. 44.

Е. Перевалов. Фото В. Басковой

Перевалов — актер нюансов, жестов, взглядов. Выпускник мастерской Г. Козлова, он с юного возраста увлекался клоунадой и мечтал поступить к «Лицедеям». Уже после окончания Театральной академии Перевалов два года гастролировал с труппой Вячеслава Полунина по Европе, но потом вернулся в театр, в свежесозданную «Мастерскую», где уже обосновался весь его курс. Клоунское начало соединяется в нем со школой психологического проживания. Эта школа стала своеобразным фундаментом для актера и видна везде, особенно в маленьких ролях. В спектакле «Светлый путь. 19.17» (режиссер А. Молочников, 2017) Перевалов играет одну из множества одинаковых советских женщин, и он единственный, кто инстинктивно поднимает руки, чтобы прикрыть свою наготу при появлении посторонних. Непрерывная внутренняя жизнь выделяет его из любой массовки, заставляет следить за его игрой.

Внутреннее проживание роли очевидно и в спектакле «Братья» (режиссер Е. Сафонова, 2014), где Перевалов играет Алешу Карамазова — одну из самых статичных ролей в этой постановке. На протяжении двух действий он почти неподвижно стоит на авансцене, устремив взгляд в зал и редко проговаривая реплики. Основное действие происходит вокруг него, будь то монолог Мити (Филипп Дьячков) или сцена между Катериной Ивановной и Грушенькой (Надежда Толубеева и Вера Параничева). Каждый из героев исповедуется перед Алешей, и кажется, что можно увидеть, как Перевалов проживает эти исповеди. Хотя физически это никак не выражается, от Алеши исходит тяжелая энергия, которая затягивает зрителя и не позволяет отвести от него взгляд. Стеклянным взором Алеша смотрит в какие-то другие пространства, вне сцены и вне зрительного зала. Внутренне он уже там, на темной стороне, откуда в третьем действии придет Черт.

Е. Перевалов (Мышкин). Театр «Мастерская». Фото из архива театра

В спектакле Сафоновой поймана и раскрыта двойническая природа Перевалова. Ключом становится персонаж Достоевского: две карамазовские бездны, созерцаемые в один и тот же момент, — это два полюса. С одной стороны — Алеша, который во многом наследует князю Мышкину, с другой — Черт, в спектакле проявляющийся не в Иване, а в Алеше.

Другой спектакль, раскрывающий двойственность актера, — «Северный ветер» (режиссер Р. Литвинова, 2017). Здесь Литвинова выступила в трех ролях: режиссер, драматург и актриса. Пьеса была написана для определенных исполнителей, и Перевалов получил в ней роль кузена Бориса: «прибившийся родственник-военный», как написано в программке. «Северный ветер» — история о распаде семьи с элементами абсурда. Герой Перевалова — безнадежный романтик, который в отчаянной попытке спастись от одиночества безуспешно ухаживает за всеми дамами подряд. Кузен Борис неловок, рассеян, безобиден и как-то по-детски открыт. В семье он чувствует себя лишним, не случайно он «прибившийся родственник», но это его единственный дом, и он возвращается туда снова и снова. Семья постепенно вымирает, каждого забирает Северный ветер (Рената Литвинова), и кузен Борис решается на отчаянную попытку обрести счастье: приглашает на свидание одинокую Почтальоншу (она же Смерть, она же Северный ветер). Насколько нелеп и неловок кузен Борис, настолько же нелепа Смерть в своем земном обличии. Происходит встреча зеркальных по своей сути персонажей, встреча, которая, казалось, должна была состояться значительно раньше. И здесь кардинально меняются полюса: нелепый кузен Борис «сбрасывает шкуру», под которой оказывается сексуальный маньяк с хлыстом, в аляповатом женском халате. Он гоняется за Почтальоншей по комнате, а она заманивает его в свое царство, туда, где дует Северный ветер. Перед смертью в кузене Борисе открывается другая, бесовская сущность.

Е. Перевалов, А. Артемова в спектакле «Москва–Петушки». Театр «Мастерская». Фото Д. Пичугиной

Роль князя Мышкина стала определяющей для Перевалова: положительно прекрасный человек, который хочет спасти свою любовь — обязательно «падшую» женщину. Этой ролью он дебютировал в студенческом спектакле, но еще до Мышкина актер пробовал роли Фердыщенко и Рогожина. В одном интервью он говорит: «Рогожина, например, было необходимо попробовать, если пробуешь Мышкина»². В этой фразе выражается игра противоположностей, которую исследует актер, потребность созерцания двух бездн одновременно.

2 «Да вы, князь, артист!»: Беседу с Евгением Переваловым, Максимом Студеновским, Евгением Шумейко ведет Дарья Коротаева // ПТЖ. 2011. № 2 (64). С. 47.

Ф. Дьячков (Дмитрий), Е. Перевалов (Алеша). «Братья». Театр «Приют комедианта». Фото из архива театра

Князь Мышкин, сознательно или нет, стал лейтмотивом в творчестве актера. Его «мышкинская» природа настолько очевидна, что режиссеры вносят ее в текст роли. Так, в «Северном ветре» рассказывают анекдот о том, как вместо того, чтобы воспользоваться услугами проститутки, которую для кузена Бориса заказали сочувствующие родственники, он решил спасти ее от участи «падшей» женщины. Но более оригинально с «мышкинским» амплуа работает режиссер Константин Богомолов.

Е. Перевалов (д’Артаньян). «Мушкетеры. Сага. Часть первая». МХТ им. Чехова. Фото Е. Цветковой

В 2015 году Перевалов дебютировал в МХТ в роли Д’Артаньяна (или Д. Артаняна) в спектакле «Мушкетеры. Сага. Часть первая» Богомолова. Пьеса написана самим режиссером и продолжает сказочную линию в его творчестве. Герой уже не Иван-царевич, как в «Братьях Карамазовых», а Дмитрий Артанян из солнечного Краснодара, который не поступил в столичный театральный вуз и попал в сомнительную компанию — к мушкетерам, местным служителям порядка. Артанян — чистый и светлый провинциальный мальчик, в застегнутой на все пуговицы белой рубашке, проходит путь инициации, сталкиваясь со всевозможной нечистью — ангелом смерти, могильщиком, Кардиналом и другими. Но главное испытание для героя — испытание любовью. Констанция — для друзей просто Костя (Александра Ребенок) — оказывается актрисой, вынужденно снимающейся в порно, так как по указу короля все другие фильмы запрещены. В диалоге Артаняна и Кости мы видим отсылки к различным культурным кодам: это и внешне очевидный диалог Лукашина и Нади из «Иронии судьбы», и что-то пародийное из русской классики, близкое монологу о любви из фильма Вуди Аллена «Любовь и смерть», где режиссер иронично высмеивал штампы русской литературы. Артанян не проходит испытание любовью, он оказывается не достаточно положительным и не достаточно прекрасным и никого не может спасти. Не дотягивая до князя Мышкина, он становится князем Крыськиным, потому что в этой искаженной реальности все принимает искаженный облик. В Артаняне происходит перелом: лишившись нравственной невинности, он наконец становится настоящим мушкетером.

Е. Перевалов (кузен Борис). «Северный ветер». МХТ им. Чехова. Фото Е. Цветковой

В подобном трэш-эпосе, как окрестил свое произведение Богомолов, актер должен быть предельно искренен. Текст построен на высмеивании: будь то запрет на мат, неприкосновенность классики или штампы самих актеров, которые усиливаются и обыгрываются. Все вместе это стеб, но каждый отдельно взятый актер, существуя в этом стебе, должен играть искренние, а не утрированные чувства. Актеры здесь инструменты механизма, который работает на вскрытие российских культурных архетипов.

В своих ролях Перевалов всегда идет от себя, его герои — это он сам в предлагаемых обстоятельствах. От этого схожесть персонажей. Силуэт с напряженно сведенными плечами, будто пытающийся меньше места занимать в пространстве, мелкая нервная моторика рук, взгляд, то устремленный мимо или вниз и нехотя глядящий в упор, то, наоборот, стремительный, пронизывающий насквозь. Его герои никогда не становятся приземленными обывателями, они чужды серединной природе. Это тихие безумцы, мечтатели, новые блаженные и даже юродивые. Им присуще вдохновение: оно наполняет грудь воздухом и расправляет плечи, оно зажигает в глазах озорной огонь, заставляет забыть неуверенность. Вдохновленный герой Перевалова способен горы свернуть, он становится созидающим началом мира.

И. Верник, Е. Перевалов в спектакле «350 Сентрал-парк Вест, New York, NY 10025». МХТ им. Чехова. Фото Е. Цветковой

Подобные перепады внутренних состояний героя хорошо прослеживаются в спектакле «Москва—Петушки» (режиссер Г. Козлов, 2013). Мы видим двух Веничек: одного похмельного, когда «все нервы навыпуск», малодушного и тихого; он сидит на лесенке, съежившись, прижавши к сердцу чемоданчик, или неуверенно перемещается в пространстве. Другой Веничка с упоением рассказывает о рецептах коктейлей или об индивидуальных графиках выпитого, которые он изобрел для своих подчиненных; он носится по сцене, поскальзываясь в домашних тапочках, почти танцует, то взбираясь на самую вершину лестницы-стремянки, то дергая за шнурок и опрокидывая на себя поток золотого серпантина. Он прислушивается к каждому звуку черного пространства, в котором нет почти ничего, кроме разнообразных музыкальных инструментов. С повышенным интересом он ловит звуки из зала, реагирует на них, включает в спектакль. Его Веничка ведет игру со зрителем, словно каждому лично рассказывает свою историю неслучившегося путешествия в Петушки. Актерское существование здесь очень близко клоунскому по технике взаимодействия со зрителем.

Е. Перевалов (Обольянинов). «Зойкина квартира». МХТ им. Чехова. Фото Е. Цветковой

Герои Перевалова не имеют середины, они существуют всегда в превосходной степени: если они честные, то самые честные, если глупые, то самые глупые, если ненормальные, то это настоящие психопаты. Они блаженные, исключительные, существующие вне социальной нормы. Все чаще в репертуаре актера можно встретить женские роли. Эта иномирная природа, отсутствие твердой почвы под ногами позволяет героям находиться в невесомости, быть чуть выше и легче происходящего. Но обратная, темная сторона, просыпаясь, гирями тянет ниже уровня земли, бес сидит глубоко, и падение получается отвесным. Сам актер называет свои роли «подвешенными», и это слово хорошо характеризует его актерскую природу. Его двойничество восходит к Достоевскому и является следствием полярности души, но редко кому удается так естественно воплотить на сцене образ «идеального», светлого человека, как это делает Перевалов. Потому что его свет рождается из тьмы и наоборот.

Июнь 2018 г.