Честно сказать, я три раза малодушно отодвигала поход в БДТ на «Марию Стюарт». Боялась прийти — в обычной, повседневной усталости — и умереть со скуки на трагедии Шиллера. Я же не революционный матрос 1919 года, бурно переживавший в этом зале историю Дона Карлоса! Что мне сегодня Гекуба, она же Мария, она же Елизавета, королева Англии?
Я пришла в зал БДТ из поздней осени 2005 года с ее ежедневными радиокомментариями из зала Басманного суда города Москвы, выносившего обвинение за обвинением узнику «Матросской тишины» М. Ходорковскому. И спектакль Т. Чхеидзе, продержавший во внимании и напряжении от начала и до конца, реально продолжил для меня анализ политических технологий, используя которые власть, государство, королева превращают в ничто могучих соперников. Не без конвульсий, не без мук совести и высоких оправданий, не без женских или мужских комплексов, ревностей, «качелей», не без влияний ближайшего окружения, будь то лорды или современные чиновники, но — превращают. А дальше — тишина… Или британская, или матросская.
«Мария Стюарт» смыкается для меня с «Коварством и любовью»: между ними не было у Чхеидзе спектакля, где, точно распоряжаясь классикой, сложно читая сложный текст, вникая в самые разные, и очень глубокие, мотивы, он так точно и изящно словил в режиссерский сачок улетающее время.
Война религий, положившая основание сюжету, сегодня снова стала острейшей трагедией.
Власть делает, что хочет.
Не изменилась предательская суть любовников (Лестер), и лишь усилилось трагическое раздвоение женщины, вынужденной вести дело и оставаться при этом женщиной. Для них.
«При том она моложе… Тварь!» Все разговоры о государственности — ничто перед человеческой страстью, будь ты политик-мужчина или политик-женщина, а страсть пожирает долг.
Чхеидзе, не кокетничая с действительностью (а как легко, согласно нынешней моде, было бы перенести действие в ХХ век, сделать Елизавету секретарем обкома, а Марию — диссиденткой…) и наслаждаясь переходами классического текста «от несчастья к счастью», не настаивая ни на одном из мотивов как на главном, сплетая случайности и закономерности и будто удивляясь этим сплетениям и переходам, ставит спектакль, каждая сцена которого откликается сегодняшним звуком. По крайней мере для меня.
При этом — редкая чистота исполнения. «Так нынче не играют», — говорят мне, зевая. «Скучно и правильно», — говорят мне тоскливо. Да, правильно, только абсолютно не скучно, и так, как А. Толубеев (в роли Тальбота впервые удивительно напомнивший отца, Ю. Толубеева) и В. Ивченко (Берли), нынче действительно не играют. Текст у всех присвоен изумительно: и у М. Морозова (которому, конечно, надо играть характерные роли), и у Л. Неведомского, и у Е. Славского, не говоря уже о В. Дегтяре, М. Игнатовой и даже о молодой И. Патраковой (да, не трагическая актриса, да, инженю, но звук чистый, без фальши).
Спектакль красив настоящей строгой красотой, исполнен театрального достоинства, стилен (выпадает только предсмертный танец-конвульсия Марии), в нем есть настоящая внутренняя тишина, тишина тревожная, драматическая, тишина понимания, предостережения и трагического отсутствия надежды. Ведь все так повторяется…
Комментарии (0)