Э. Де Филиппо. «Призраки». Театр Комедии им. Н. Акимова.
Режиссер Татьяна Казакова

Эдуардо Де Филиппо был очень популярен на советской сцене 30–40 лет тому назад. Если режиссеры сейчас и берутся ставить его «Призраков», то только имея в арсенале актера, способного сыграть главного героя — Паскуале Лойяконо. Эта роль — одна из лучших в драматургии XX века.

В театре Комедии ставку сделали на С. Барковского. Напомним сюжет: Паскуале и его жена Мария въезжают в роскошную квартиру, по слухам, полную вредных призраков. Семья получает право жить здесь бесплатно. Взамен Паскуале должен восстановить добрую репутацию квартиры, доказав, что никаких призраков в ней нет. Пользуясь теми же слухами, к Мари ходит любовник, которого Паскуале охотно принимает за неприкаянного рыцаря, замурованного несколько веков назад в этом доме. Барковскому предстояло сыграть почти «достоевского» героя с «двойным дном», страстного, но безденежного влюбленного, готового закрыть глаза на унижение — и свое, и Мари. Сложность характера в том, что Паскуале не просто обманывает других, а существует на грани горькой яви и спасительной иллюзии.

В спектакле Т. Казаковой все прочие действующие лица отодвинулись на третий план. «Призраки» превратились в комедию одного характера. Характер же, в свою очередь, утратил драматизм. Сложно сказать, что послужило тому причиной — режиссерская концепция или актерская «фактура», от которой отталкивался режиссер. Барковский давно зарекомендовал себя в амплуа «маленького человека», наивного и лукавого. Его предок — Бригелла, простак, возомнивший себя великим хитрецом. И в роли Паскуале актер не отступает от уже достигнутого. Его герой «нищ духом» и потому, как известно, блажен. Едва шагнув за порог квартиры, Паскуале преисполняется восторженной веры в существование призраков. Что ему жена? Он страстно увлечен романом с добрым духом, аккуратно подкидывающим в карман его куртки кругленькие денежные суммы. Коллизия спектакля сводится к комическому несоответствию: окружающие считают Паскуале мерзавцем, ради денег укладывающим жену под любовника, в то время как младенчески невинный герой просто не замечает, что творится вокруг (когда в сцене десантирования в квартиру Паскуале целого семейства «невинно убиенных» герой восклицает: «Призраки — это мы», воспринимается это как реплика из фильма Алехандро Аменобара «Другие»). Финал застает Паскуале точно таким же, каким он был в начале. Его погруженность в мир фантазий исключает возможность как страдания, так и сопереживания другим. И поэтому выражение довольства, с которым он прижимает к груди пухлые пачки банкнот, оставленных Альфредо, вызывает чувство какой-то личной неловкости.

Барковский наиболее органичен в дуэте с А. Сулимовым (привратник Раффаэле). Наиболее эмоционален — когда строит планы по обустройству пансиона. Наиболее комичен — в диалогах с волшебной курткой. Тема же любви звучит в спектакле — но как-то вхолостую. Если исключить сцены с привратником, то существование Барковского на сцене представляет собой монолог, щедро украшенный репризами. Хотя, будь на его месте любой другой актер, контакт с Ю. Ковалевой (Мария) все равно представлялся бы затруднительным.

Пьеса Де Филиппо — из тех, которые нельзя играть «помимо отношений». Взаимодействие с партнером оказалось одним из самых болезненных мест спектакля. Например, исполнительница роли Марии то и дело принимает модельные позы и произносит текст как прилежно вызубренный урок. И потому понять, что же связывает юную, хорошенькую, как куколка, жену и ее потрепанного мечтателя-мужа, решительно невозможно. Д. Зайцев (Альфредо) тоже довольно условен в своих душевных метаниях, так как выбирать приходится между безжизненной Марией и монструозной Армидой. Здесь мы сталкиваемся с проблемой жанра. Известно, что Т. Казакова тяготеет к двум — фарсу и лирической комедии. Здесь они смешиваются — в том числе и в актерской игре. Но вторжения брутальной клоунады расшатывают и без того не очень устойчивую конструкцию спектакля.

За клоунаду в «Призраках» отвечают В. Киселева и Т. Полонская, давно зарекомендовавшие себя в роли коверных. Сестру привратника Кармелу Киселева изображает живописной сумасшедшей из готического романа. Сцена вторжения суицидально неуравновешенной, пронзительной, как пожарная сирена, Армиды в сопровождении родителей и двух тучных отпрысков (последние ноют «мама, мама» и отлетают от ее ударов, как футбольные мячи) неожиданно воспринимается как пародия на аналогичную сцену из пиранделловских «Шести персонажей в поисках автора».

И несколько слов об А. Сулимове (см. фото). Актер вот уже второй раз появляется на сцене театра Комедии. В «Слишком женатом таксисте» всеобщая брутальность выгодно оттеняла интеллигентный комизм его Стэнли. После «Призраков» хочется сказать ему спасибо и за чувство жанра, и за умение работать в связке, и за последний гротескно-пронзительный монолог о природе супружеских отношений.