Из года в год «Рождественский парад» в декабре собирает неофициальный букет «новых театров, новой режиссуры, новой драматургии и театральных инициатив». Фактически речь идет об источниках театральной активности в современных условиях, и главное достоинство фестиваля и его обаяние — в том, что он свидетельствует о сохранении театральной энергии, о живых источниках творческой инициативы.

На этот раз один из акцентов был сделан на «школьных спектаклях». Этот интерес связан, скорее всего, с некоторым застоем в обычной городской афише, с тоской по студийному духу, духу театральной мастерской. В программу «Рождественского парада» вошли два спектакля из Театральной академии, один из Университета культуры и искусства и один совсем школьный — «Завтра была война» по Б. Васильеву в Театре юношеского творчества. Режиссер тютовского спектакля — А. Иванова, она же была соавтором «Преступления и наказания» в Мастерской В. М. Фильштинского. Понятно, что эти спектакли несопоставимы по интенсивности актерского существования. В постановке ТЮТа интереснее всего видеть путь совсем юных исполнителей к постижению их исторических сверстников. Что же касается «сцен из романа» по Достоевскому, то в контексте «Рождественского парада» это был довольно яркий эпизод, впечатляющий творческой самостоятельностью, интересным сценическим самораскрытием учеников Фильштинского.

Рядом с экстатичностью фильштинцев литографической четкостью рисунка выделялось «Горе от ума» студенческого курса, обучавшегося при Пушкинском центре под руководством В. Э. Рецептера (режиссер Б. Павлович). Диагональные мизансцены, афористичные портреты блистательной грибоедовской галереи передают в то же время и некий современный нерв классического сюжета. В отношениях всех молодых людей «Горя…» между собой есть и юмор, и известная жесткость, и узнаваемость, и стильность. Чацкий (Н. Кирьянов) здесь не пылает праведным гневом, он смят и растерян, адресаты его инвектив куда увереннее, они даже обаятельны в своей простодушной неколебимости (Фамусов — П. Хазов, Скалозуб — А. Шевченко). Молчалин — очень хорошая работа А. Магницкого. Ничтожность, возведенная в некую романтическую степень, — таким его и видит, вероятно, Софья (Н. Пещерикова) — и здесь тоже угадан актрисой современный нерв барышни и самоуверенной, и внутренне лишенной какой-либо опоры. Спектакль молодых «пушкинистов», на мой взгляд, был недооценен коллегами. Стильная, культурная работа, с хорошим ощущением грибоедовского стиха (пожалуй, лишь звучность его была форсированной, превышающей акустические параметры гостиной дома Кочневой).

Невыгодно выделялся «Пикник» Ф. Аррабаля, поставленный дипломником Университета культуры и искусств Д. Замираловым. Антивоенная пьеса, не отличающаяся глубиной, была еще более уплощена. Одноактный спектакль топчется на месте, рассыпается на серию иллюстраций к пьесе, остроумные находки режиссера теряются, ибо развития действия нет. Работа откровенно сырая, притом, что в потенциале ощутимы у начинающего режиссера и воля, и фантазия. Выразительная кода «Пикника», когда все персонажи объединяются в мизансцене, повторяющей композицию брейгелевских «Слепых», — пока что перевешивает и сводит на нет все предшествовавшее «действие».

Спектакль Товарищества Петербургских Артистов «Катюша Маслова» (режиссер С. Фридлянд) вызвал единодушную симпатию. На сцене — одна актриса, дебютантка Е. Монастырская. Зачин спектакля просто поразил: берется высокая драматическая планка. Могучий массив романа Толстого препарирован таким образом, что остается канва Истории, поданная, можно сказать, с яснополянской простотой. Эстетические ориентиры тут — городской романс, бесхитростные стансы лубка, колющие неприкрашенной правдой песни Беранже (музыку написал Ю. Турчин, либретто Н. Голя). Возникает драматичный, эмоционально богато оркестрованный путь Катюши Масловой через страдание, гнев и горечь к прощению и возрождению. Создатели спектакля рискнули — и победили. Актриса покорила аудиторию глубоким темпераментом, точной характерностью и, главное, творческой сосредоточенностью на реальных мотивах толстовского романа. Жанр контактной своеобразной монооперы оказался вполне продуктивным.

Один из старожилов «Рождественского парада» — Театральная лаборатория под руководством В. Максимова — показал «Игру снов» А. Стриндберга. Театру более двадцати лет, он до сих пор не имеет своего угла и держится благодаря творческой воле его режиссера и идеолога, а также бескорыстной работе маленькой труппы и посильной поддержке СТД. Многолетние штудии Лаборатории, актерский тренинг в духе идеи А. Арто об управляемых энергетических центрах не проходят даром: зрелище завораживает. Удивительно для судорожно существующего театра, но здесь растут и развиваются интересные актерские индивидуальности. З. Семенова и О. Свойская должны быть названы в первую очередь, сложная поэтика спектаклей Театральной лаборатории ими воплощается артистично.

Сценический юмор — немалая художественная проблема. Театр «Мимигранты» давно и сознательно культивирует на своей сцене портативные жанры театральной юмористики. Спектакль по А. Аверченко «Чертова дюжина» — композиция из миниатюр российского юмора, грустного, бесшабашного, соленого и никогда — пошлого. В лучшие моменты театр добивается замечательной эпиграмматичности, афористичности аверченковских сюжетов. Ударность достигается стремительной трансформацией артистов, отличным использованием экрана с теневым театром. Худшие моменты — там, где театр избыточно разжевывает зрителю ситуации. Бесспорно, находящийся в стороне от проторенных петербургских маршрутов театр «Мимигранты» занимает интереснейшую нишу в общей театральной раскладке. Это искусство, требующее отточенного артистизма, в этом смысле избранное направление задает высокую планку, оно вовсе не столь непритязательно, как кажется.

Фестиваль межрегиональный, и петербургскими театрами не ограничивался. Был даже совсем экзотичный участник — Театр актера и куклы из Нерюнгри (Якутия). Якутск, Нюрба, Нерюнгри — в Якутии оказалась плодороднейшая театральная почва. Современные театральные идеи не скрывают своих древних корней в национальной культуре, это и определяет значительность успехов якутского театра. «Homo ferus» — не исключение. Изощренная пластика Н. Пономарева (человека? волка? снова человека?) выразительна, обращена к архетипическим тревогам существования. Одиночество, надежда, драматизм выхода из круга затравленности и затерянности в мире. За флажки, к пониманию другого — все это выражает экспрессивный дуэт Н. Пономарева и В. Балановой, почти не нуждающийся в словах. Слова, между тем, есть. Динамик выдает редкие реплики в русском переводе, плохо различимые — то ли техническая неувязка, то ли сознательное небрежение вербальным рядом: якутская речь также намеренно обесцвечена по сравнению с экспрессией пластики и жеста актеров. Драматургия спектакля затемнена. При этом финал с расправляющимися за спиной человека-волка ангельскими крыльями оказался чуть ли не привязкой к титулу «Рождественского парада». Неожиданная буквальность, аллегоричность моралите в метафорическом спектакле с шаманскими корнями.

Исключительно многословным, напротив, оказался моноспектакль «Ромашковый шампунь и нож-бабочка», привезенный из Петрозаводска. Ю. Максимов, актер театра «Творческие мастерские», — автор, исполнитель и сценограф. Спектакль очевидно клубный (ироническая байка о Вольдемаре рассчитана на резонанс камерной аудитории «своих», с общей памятью о несуразных семидесятых, на которые пришлась юность). Ощущение словесной избыточности связано со слабым каркасом действия, оно вязнет в потоке слов, в повторах ситуаций. Но обаяние клубного общения артиста с публикой, стремление передать вкус времени были вполне ощутимы.

Фавориты фестиваля — вологодцы и новгородцы. «Завтрак на траве» — это «Волки и овцы». Камерный драматический театр из Вологды привез А. Н. Островского, и это вновь (я видела у них «Дядюшкин сон») отличная работа режиссера Я. Рубина, сочиняющего парафразы классики, тактичные к первоисточнику, соразмерные крошечной сцене театра (в здании старого банка напротив Архиерейского Подворья) и, главное, остро сопряженные с большим пространством за его стенами. Отличные актеры (прежде всего надо назвать И. Джапакову — Мурзавецкую и Вс. Чубенко — Лыняева), эстетичность зрелища (название отсылает к живописи не случайно), его всепроникающий, цепляющий современное сознание иронизм — вот фирменное отличие Камерного театра.

А Гран-при достался «Принцу и дочери Великана» Городского театра для детей и молодежи «Малый» из Великого Новгорода. «Бумажная сказка» по шотландским мотивам перекликается с экспериментами театра «Тень» (артисты на наших глазах строят из бумаги кукол и декорации), и с фольклорными спектаклями самого «Малого», и с тремя парнями-сказочниками нашего Пушкинского центра («БАЛбесы»). Здесь тоже трое актеров — А. Данилов, О. Зверев, И. Архипов — и суть в их интонации, которая и есть основной герой спектакля. Персонажи — короли и принцы — без царя в голове, папаше нужны приключения, коварство Дракона и потеря сына его не тревожат. Что делать — все таковы! Это реальность, современная «безбашенность». А актеры любят своих самодельных куколок и все эти вещицы. В них добро и красота, которыми живет сказка. И все — от жюри до младенцев в зале — полюбили новгородцев.