М. Фриш. «Биография: игра». Интерьерный театр.
Режиссер Мария Александрова

Каждый человек хотя бы раз в жизни восклицает: «О, если бы я мог начать с начала!» Драматурги задаются этим вопросом чаще других, потому что имеют реальную возможность позволить своим героям переиграть все так, как им хотелось бы. И очень редко и те, и другие могут точно ответить на вопрос, в какой же момент было то самое «начало», к которому хочется вернуться.

Пьеса Макса Фриша «Биография» удивительным образом показывает, что начало и конец — понятия расплывчатые, у каждого финала есть своя точка исхода, подчас совершенно не та, которая видится сквозь призму лет.

На сцене Интерьерного театра разыгрывается настоящая драма. Раз за разом проигрываются возможности того или иного развития событий, и выясняется, что от неизбежного финала не убежишь, сколько раз ни возвращайся к началу. И драма тем страшнее, что герои и их поступки узнаваемы, зритель понимает их мотивы и подоплеку, потому что так просто и больно узнает самого себя. Для тех же, кто старается трусливо спрятать голову в песок и не выпускать из подсознания собственное прошлое, есть прямое объяснение тех самых мотивов, просто сеанс психоанализа какой-то. «Кушеткой психоаналитика» становится вся сцена, черные стены которой разделены белыми натянутыми веревками на ровные квадраты, а «врачом» — некий таинственный «регистратор» (П. Басов). Он-то и проводит главного героя, профессора Кюрмана (А. Балабаев), сквозь круги его собственного ада, всего лишь милостиво позволив «начать все сначала» — в тот момент, когда герой от отчаяния уже взобрался на стул с петлей на шее и дулом пистолета во рту.

Перед зрителем последовательно развернутся разные варианты судьбы героя. Впрочем, они только покажутся разными, в итоге все сведется к одному финалу, лишь с разными вариантами внутреннего отношения. Кажется, что Регистратор помогает Кюрману пройти путь очищения — но так ли это? Разве это на самом деле голос совести или ангел-хранитель? Нет, Басов мастерски представляет ироничного, спокойного — и потому такого привлекательного, — но равнодушного и бесстрастного Регистратора. Он ведет учет тем попыткам, которые предпринимает герой, иногда позволяет себе гримасы, ухмылки, шутки и иронию, но как выйдет Кюрман из новой ситуации, его не волнует. Потому что он — знает. Знает заранее, что, как ни крути, исход один.

Цветовую палитру спектакля лишь иногда оживляют яркие пятна: веточка сирени на огромной черной шляпе Антуанетты (Ю. Богун), ее рыжий парик в сцене знакомства с будущим мужем, профессором Кюрманом, яркая зелень петрушки на тарелке завтракающих супругов, красная папка Регистратора. Основная же гамма черно-белая.

Черно-белым будет велосипед — подарок отца Кюрману на день рождения. Белой простыней будет накрыта двухколесная радость — символически, как и труп упавшего с лестницы пьяного отца. Черно-белым станет костюм Антуанетты во втором действии: оригинальным, но не ярким, таким же расчерченным на клеточки, как жизнь человека, ставшего ее мужем. Белый халат Регистратора (ему в спектакле отдан черный цвет) в финале тоже существует в логике этих цветовых решений. И лишь белая петля, вновь появляющаяся во втором акте, вдруг окажется окрашенной всеми цветами радуги, вызвав у зрителя очередной поток вопросов о том, где же на самом деле трагедия, где комедия, где выход и что есть истинная жизнь, а что лишь ее подобие и попытка «повторить, чтобы исправить».

Но ведь и сама пьеса — не более чем трагикомическая репетиция жизни.