Б. Александров. «Свадьба в Малиновке». Санкт-Петербургский театр Музыкальной комедии. Музыкальный руководитель и дирижер Андрей Алексеев, режиссер Анна Осипенко, художник Ирина Долгова

Оперетта «Свадьба в Малиновке» — одно из первых удачных советских произведений легкого жанра на историко-революционную тему. Спектакль, поставленный в Театре Музыкальной комедии, неожиданно стал в Петербурге почти единственной музыкальной премьерой сезона 2017/18, тематически связанной со столетием революции.

Команда спектакля обратилась не к финальной редакции 1960-х годов, а к более ранней, которая будто нарочно купирована так, «кабы чего не вышло».

В этой «Свадьбе» почти нет упоминаний о том, какие же силы вступили в борьбу за селение, почему хороши те, а эти плохи (в отличие от финального варианта, в котором все отношения социально детерминированы). В основном это оправдано строем спектакля и его посылом — рассказать о «большой истории» через драматичные судьбы людей.

Название «Свадьба в Малиновке» одновременно обессмерчено и погребено снятым в 1967 году фильмом. Погребено потому, что лента оказалась намного известнее своего сценического первоисточника. Родившееся в позднюю оттепель кино зафиксировало последний вариант либретто и отлило его в пленке, как образец.

Между тем сама оперетта и написана много раньше, и претерпела несколько редакций. «Малиновка» Бориса Александрова и Виктора Типота появилась в тревожном 1937 году — музыкальная комедия о Гражданской войне и, естественно, победе большевиков в отдельно взятой малороссийской деревне. Обращаясь к либретто сейчас, мы видим дающий логические сбои, но крепко вписанный в свое время текст. Герои привычной, уже оттепельной «Свадьбы» знают, кто должен победить, уверены в своем (политическом) выборе и повседневную деревенскую жизнь и чувствования сверяют с историческим курсом. Чуть ли не единственный отрицательный герой, Грицко, естественно, из бывших, самозваный пан Таврический и главарь шайки, которая вот-вот распадется. Остальные — или сочувствующие (они же в просторечии бабы), или красноармейские партизаны. Так в редакции 1960-х. Петербургская Музыкальная комедия взялась не за нее. Их редакция «Малиновки» появилась раньше. «Свадьба» вернулась в репертуар театра: впервые в афише Музкомедии оперетта появилась в 1938-м, была возобновлена в 1942 году, игралась здесь в блокаду. Это и предмет особой гордости — театр один из немногих продолжал работу в городе во время войны, и артефакт. «Малиновка» с ее легкостью и одновременно близостью бед и разрушений, драматизмом сюжета и судеб наглядно показывает, что было востребовано зрителями в ту пору.

Сцена из спектакля. Фото Н. Борисовской

В «Свадьбе» 2017 года, так непохожей на фильм, в каком-то смысле аскетичной, главными становятся война и женщины. «Бабьи слезы — что вода», — поют героини этой оперетты. Текут себе, но и высыхают быстро, вроде бы невелика цена. Этому вторит и сама музыка, настроение которой подвижно и переменчиво, льющаяся песня-плач может легко обернуться плясовой.

Смешные героини, трогательный и нелепый батальон должны были бы оттенять, делать более человечными традиционных основных героев революции — смелых воинов, спасителей, строителей нарождающейся республики. «Малиновка» 1960-х — скорее, про них. Не топорный, но все же ура-советизм, облегченный гимн строю.

Спектакль Анны Осипенко сосредоточен на «маленьком», часто упускаемом из виду мире. Центром истории оказывается сама деревня Малиновка — с ее ежедневным укладом и обитательницами. Здесь стирка белья на реке и заунывное вечернее пение важнее очередной смены власти (все равно завтра придут новые и оберут; все на одно лицо) и, кажется, всех политических курсов в мире.

Сцена из спектакля. Фото Ю. Кудряшовой

Первое, что настраивает на простоту и отсутствие как ожидаемого бурного опереточного веселья, так и пафоса, — вид сцены. Некрупное пространство в оформлении Ирины Долговой совмещает узнаваемые сельские приметы — плетеные заборы, снопы, миниатюрные хатки — и попытки разместить их сразу и эргономично, и метафорично. Так, над планшетом взмывают два разнонаправленных диагональных мостка и их собрат, чья конфигурация требует назвать его балкончиком. Вроде бы явная экономия места и изыскание дополнительных ресурсов. Но в действии эти подвесные конструкции принимают живейшее участие.

Самая, наверное, интересная находка появляется сразу же, в увертюре. Мир обезмуженного села, где остался лишь дед Нечипор да невольно ставшие и хозяйками, и воинами бабы, остается на планшете, обживает его уголки, мягко расстилается, будто утопленный в безопасной долине. Он немного напоминает балетные сцены у воды — белые нежные фигуры хористок и миманса, все с покрытыми длинными платками волосами, четко вырисовываются на фоне лаконичного синеватого пейзажа (луна, нависающие ветви и уходящая к горизонту речная гладь). Это тихий, привычный к тяготам мир. Революция его не разбила, только обескровила — ушли защитники, теперь приходится все самим устраивать. Ему соответствует плывущая, но легко разгоняющаяся лирическая тема; такая же переменчивая и быстро забывающая печали и слезы, как и героини спектакля.

Война же и ушедшие на нее мужчины располагаются над этой ежедневной тишиной — на мостках. Там бьются на саблях, ловкачат, хвастаются скоростью и доблестью. Стремительные фигуры с оружием на возвышении одновременно доминируют и смотрятся слишком далекими от бессобытийности «долины».

Сцена из спектакля. Фото Н. Борисовской

Деление на непересекающиеся миры поддерживается и строем оперетты. Большая часть сцен посвящена либо селу — и это бытовые зарисовки или лирические эпизоды, либо лесу и подпольщикам — и тогда на сцену приходит героика. Смешиваются они лишь в финале, во время свадьбы и развязки.

Феминная «Малиновка» Осипенко стоит на трех основных женских типах. Молодая, входящая в жизнь Яринка, вечный двигатель Трындычиха и горестная монолитная София — каждая по-своему важна и отражает, как «большая история» обходится с жизнями. Хотя все, даже самые маленькие и незаметные, женщины «Малиновки» в трактовке Осипенко обретают собственную историю. Лирическая героиня Ярина осталась без отца и прямо перед нами рискует стать заложницей любви и случившейся возможности ее навязать. Она одна — за юных дев в вихре истории: еще в детстве рухнул мир родительской семьи, а скоро может обратиться в руины и собственный, отдельный. То ли любимый уйдет в леса, то ли приглянешься кому чужому. «Свадьба» горька еще и тем, что Грициан-Грицко, самозваный атаман, не по одной мимолетной прихоти решает присвоить красавицу из селения. Он странно, спазматическими порывами, но искренне ее любит. И тягостная церемония во «дворце», в которой невеста больше похожа на ожившую тень (и снова визуальные приветы балетной сцене — Ярина в венке и покрывале не украинская селянка, но горестная вилиса), устраивается ради внешнего приличия. Банда не поймет.

Комическая Трындычиха проще, но и в ее небольшой, бытовой роли найден нерв. Витальная, неунывающая тараторка, местная вневозрастная кокетка и вечная девчонка (стройные ножки, готовая куполом взлететь в пляске юбочка, панталончики, задорный узел платка на лбу — была когда-то первая красавица, да и сейчас хороша) тоже задета войной. Она, для которой кавалеры и флирт как чистый воздух (без них, конечно, можно, но это уже не жизнь, а унылое существование), оказывается лишена этой питательной среды. Исчезли мужики, не с кем трындеть, шутить, устраивать забавную возню. И даже в небольших артистических фокусах, украшениях, выдуманных для персонажа, проскальзывает эта обделенность. «Женщина я или не женщина?» — спрашивает себя и окружающих эта балаболка, и чуть более быстрым, чем надо было бы для повседневной хохмы, движением ощупывает грудь. Будто проверяет, вдруг уже и от самого тела дурацкая разруха начала откусывать, лишая последнего. В небольшой любовной сцене с Яшкой-артиллеристом — вся старательно маскируемая тоска и радость урвать хоть немного прежней, легкой, по-настоящему (а не для поддержания сил) веселой жизни.

Сцена из спектакля. Фото М. Шарко

Объединяет эти судьбы София — мать Яринки, солдатка, официальная вдова, жена Назара Думы. Женщина, на чьи плечи можно, кажется, положить небо — и она вздохнет, но выдержит. София одновременно скрепляет мир деревни своей тишиной и достоинством и служит живым напоминанием, что война все же близко, достает до каждого. Одна только ее сцена с неконтролируемым, инстинктивным узнаванием вроде бы сгинувшего Назара — секундный порыв, молодой поворот головы и взгляд, тут же скрытый темным вдовьим покрывалом, — может заменить многословные объяснения, чем именно стала революция и последовавшая за ней гражданская распря.

Есть у Анны Осипенко и еще одна безмолвная, но запоминающаяся героиня. Небольшая, почти декоративная Рыжая здесь обретает краткую и характерную для, наверное, любого нестабильного времени биографию. Боевая подруга, и бандитка, и любовница, нужная лишь на краткое полевое время. Ее короткие, но выразительные появления в толпе статистов — огненные взгляды на внезапную соперницу Ярину, понимание своей обреченности и все же невозможность сопротивляться обаянию атамана, отчаянный финальный выстрел в него — прорисовывают во многом спорную, но по-своему необходимую именно в этом контексте мысль.

Женщина, изначально не представляющая себя без «плеча рядом», которая внезапно обнаруживает возможность обустроить все пространство вокруг себя и стать его полноправной (а не только бытовой) хозяйкой, оказывается центром «Малиновки». Она как трава — гнется, выдерживает все невзгоды. Иногда поплачет, но немедленно утрет слезы и продолжит обустраивать ровную ежедневную жизнь, основу всего. Это уже не только рассказ об истории и маленьком человеке, но обращение к опыту одной из самых незаметных частей общества.

Именно этот — даже неважно, заложенный ли изначально, осознанный ли, — посыл вписывает «Малиновку» в сегодняшний день. Здесь, пусть в зачаточном, таком же не до конца артикулированном, как и самоощущение героинь, виде, но все же появляется попытка обратиться к тем, чья жизнь долгое время упускалась из виду.

Февраль 2018 г.