После двухлетнего перерыва и за год до своего десятилетия в Екатеринбург вернулся фестиваль современного танца «На грани». Возникший по инициативе генерального директора Свердловского академического театра музкомедии Михаила Сафронова (который видит свой театр как некий творческий холдинг) и критика Ларисы Барыкиной (она наблюдает за отечественным contemporary уже много лет), поддержанный областным Министерством культуры и Союзом театральных деятелей РФ, сегодня екатеринбургский форум — пожалуй, самый обстоятельный в России. Здесь есть на что посмотреть и над чем подумать. И поэтому с каждым новым фестивалем растет не только число участников (в этом году их было 25 из России и зарубежья), но и корпус экспертов-критиков, которые съезжаются сюда для обязательных на этом фестивале ежедневных обсуждений и штудий.

Восьмой «На грани» проявил очевидный сдвиг к междисциплинарному спектаклю, где contemporary dance не самоцель; все более сильную потребность авторов отказаться от музыкального коллажа в пользу оригинальной и даже живой музыки; уход от умозрительности и холодноватого концептуализма в сторону «человека на сцене». Разнообразная программа фестиваля дала понять, что современный танцтеатр может не только «загружать», но приносить сильные эмоции, среди которых — даже радость и смех.

ВЗГЛЯД ИЗВНЕ

Например, таллиннский танцтеатр «Fine 5» — давний друг и участник «На грани». Всегда новый и неожиданный. На сей раз труппа буквально ворвалась в зрительный зал со спектаклем «Дивный», навеянным недавней поездкой танцовщиков в Индию. Не эзотеричная и мистическая, но обезоруживающе открытая, наивная и счастливая (как песни и пляски болливудских блокбастеров, как праздничные шествия новообращенных кришнаитов с их караталами, мридангами и флейтами) — такой предстала Индия в кажущемся спонтанным и безыскусным действе эстонских артистов. Весь спектакль — с шумными явлениями всей компании, с танцами (от безбашенного диско до более сложно организованных комбинаций), с отчаянным хором монологов (каждый торопится рассказать нам, сидящим в зале, свою, очень важную и очень личную историю) — призыв быть… просто людьми. Уметь радоваться жизни, понимать другого и дарить ему свое тепло. Призыв самый нужный в ситуации зашкаливающего накала политических страстей, ежедневных угроз и агрессии.

Гости из Италии, труппа «Cantieri Teatrali Koreja», представила мультимедийный спектакль для подростков «Тряпичная опера». Под Пуччини и Верди актеры на наших глазах создают трогательную историю о первой любви и пробуждающейся нежности. Добавляя к своей более чем выразительной пластике и мимике все новые и новые образы, они на глазах у публики создают импровизированных «кукол» из белого полотна.

Французская «Compagnie Propos» представила мрачновато-занятную историю простых обывателей, неких Альбертины, Чарльза и Гектора, оказавшихся в аду. Трое танцовщиков работают с тремя ростовыми куклами, не только одушевляя их, но и вступая с ними в пластический диалог. Сам ад мы не столько видим (актеры работают на авансцене. а сзади — чернота), сколько слышим, что делает его еще более пугающим. За шумы и звуки преисподней, вопли и шепот демонов, завораживающие потусторонние песни и прочий адский саунд отвечает восхитившее зал трио: два виртуоза-битбоксера и вокалистка с диапазоном и магнетизмом аля Диаманда Галас.

Спектакль «Возьми меня за руку» («Компания Алпо Аалтоски», Финляндия) напомнил культовый «Kontakthoff» Пины Бауш: несколько мужчин и женщин встречаются на танцплощадке. кто-то — чтобы просто развлечься (нынче в Финляндии одно из излюбленных хобби людей всех возрастов — исполнение старых добрых парных танцев), кто-то — чтобы найти партнера и убежать от одиночества. Хореограф тонко смещает акценты с внешнего действия — на внутренние переживания своих героев, меняя ритмы и па фокстрота или вальса на сложное взаимодействие тел в комбинациях современной хореографии.

THE PLACE

Основу отечественного блока составили екатеринбургские труппы и исполнители, что и удобно, и логично: Екатеринбург и по сей день — в известном смысле особенное место для отечественного contemporary.

Титульная российская труппа «Провинциальные танцы» представила обновленную версию золотомасочного спектакля «После вовлеченности II». «ТанцТеатр» (экс-«Балет Плюс», также возникший еще в начале 1990-х), тяготеющая к неоклассике труппа Олега Петрова, — парафраз спектакля дягилевского репертуара «Видение розы». Хореограф француженка Кристин Ассид (ученица Охада Наарина) оттолкнулась от романтического раздвоения мира на реальность и мечту. Более ста лет назад у Фокина было примерно так: запах розы кружит голову девушке (ее исполняла Тамара Карсавина), вернувшейся с бала, а затем и ее саму — в вальсе, превращаясь в таинственного и неуловимого кавалера (Вацлав Нижинский). И все это за двенадцать минут бравурной пьесы К. М. Вебера «Приглашение к танцу». В протяженном спектакле «ТанцТеатра» много разных музык, в первую очередь техно и актуальный электронный эмбиент (хотя Вебер тоже присутствует в финале), и много хореографии. Не менее виртуозной, но более изощренной, чем сто лет назад. Четверке элегантных и легких «розовых ароматов» (две балерины и два танцовщика — все в светлых узких джинсах и в шапочках, напоминающих головной убор костюма, созданного некогда Бакстом) контрастирует «черный человек»: депрессивный молодой человек реальности. Лексика хаотично теснящих друг друга эпизодов (от рафинированно-отвлеченных со сложными красивыми поддержками и синхронами — до азартной лезгинки) вырастает из культовых поз и па фокинского юноши-цветка.

Хореографу Александру Гурвичу присущ ироничный и одновременно сочувствующий взгляд на человека, теряющего себя в повседневной борьбе за место под солнцем, размываемого бесконечными потоками самой разной информации. Его герои — в постоянном и безнадежном поиске собственной «точки сборки». В «Режиме ожидания» (екатеринбургская танцевальная компания «Окоём») этим героем становится женщина. Даже четыре. Их потухшие глаза, механические движения-судороги — реакция организма на безостановочный ритм жизни в большом городе и одиночество. И они ждут счастья. Женского счастья, как подчеркивает в аннотации автор. С самой экспозиции, когда каждая из танцовщиц по очереди «выплескивается» в соло — серии широкоамплитудных и многоуровневых комбинаций-росчерков, становится понятно: не дождутся… Безысходность ситуации подчеркнута приемом аккумулятивности, используемом в спектакле: героини танцуют порознь, танцуют вместе, синхронно и несинхронно; они весьма агрессивно взаимодействуют друг с другом, в какой-то момент замирают, грозят и манят пальчиком (кому-то и кого-то). Мы как бы с разных сторон рассматриваем одну и ту же ситуацию, которая никуда не движется, но состояние взвинченности и неудовлетворенности нарастает.

ПРО МУЖЧИН И СНОВА ПРО ЖЕНЩИН

Исследованию Гурвича «про женщин» симметричен стильный, ироничный спектакль Ольги Горобчук (омская «нОга») про мужчин. Ее «Five» (номинант прошлогодней «Маски») — несколько фаз последовательного «разоблачения» мифа о крутых современных мужиках. В первом эпизоде, одетые в дорогие костюмы с галстуками и с достоинством офисно-планктонного супермена, дефилируют они от задника к авансцене. Здесь для пущей важности совершают устрашающие пассы, выбрасывая руки-ноги в диковатом танце. В следующем эпизоде — уже размахивают галстуками, «расслабляясь по полной» на брутальной мужской вечеринке. Теряя детали одежды и вместе с ними глянцевый лоск и уверенность, герои обнажают, чем дальше, тем больше, свою беззащитность, одиночество и тоску. Эта тоска толкает их в петлю из собственного галстука (рискованный трюк на глазах у зрителей), а затем заставляет, полуголых и дрожащих от холода, сбиться в подобие волчьей стаи… Что, в конце концов, и делает их людьми.

Еще один спектакль из цикла «женщина — о мужчинах» «Коллекционер» Ксении Михеевой. Звезда экстанцовщицы «Провинциальных танцев», пару лет назад вернувшейся домой, в Санкт-Петербург, взошла стремительно. Представленный ею опус, где трое мужчин, попадая в некое странное место, проходят весьма опасные испытания-инициации (по атмосфере напоминающий триллер Алана Биркиншоу «Кровавая маска смерти»), номинирован на «Маску». Тела исполнителей, подготовленных для сцены в студии самой Михеевой, не слишком танцевальны, но выразительны и фактурны.

Бьющая наотмашь суггестия обряда — в названном как магическое заклинание («Девъ / девять») спектакле Екатерины Кисловой. В нем занято девять исполнительниц: пять танцовщиц так называемого «героического поколения» 1990-х (они прекрасны, их профессиональная форма исключительна) и четыре энергетически-мощные певицы (московский фолькорно-этнографический ансамбль «Народный праздник»). С первой пластической реплики, когда из группы «закликающих» певиц, в черных сарафанах и кичках, в сверхинтенсивном жесте-позе вырывается танцовщица (Наталья Фиксель), поющие и танцующие едины в концентрированном пространстве-времени действа. Теласути, телаиероглифы «расчерчивают» пространство, соединяясь с вокальными линиями причетов, заклинаний, частушек, лирического многоголосья и различными акустическими ухищрениями. В спектакле, основанном на принципах саунд-драмы, — никакого фольклорно-лубочного умиления. Перед нами — Страсти тела женского, во всех его ипостасях: от взросления и влюбленности — до зачатия и родов; от сверхчеловеческого усилия, пахоты за мужчин, ушедших на войну, — до старения и смерти. Все строго, жестко, по-настоящему; спектакль апеллирует к глубинным, генного уровня ассоциациям и воспоминаниям, архаическое входит в жизнь неотъемлемой частью.

Алене Захезиной не подходит слово «хореограф» или «художественный руководитель». Она — харизматичный и бескомпромиссный лидер интригующего танцевального проекта. Ее «Фора» (квартет танцовщиц, которые и в серьезном искусстве, и в шоу — вместе уже семнадцать лет) — открытие «На грани-2017». Глубоко личный спектакль «Стол» (стол — как центр жизненно важных событий; за ним собираются самые близкие люди) концентрирует в тринадцати броских мизансценах (на фестивале был показан сокращенный вариант) переломные фрагменты жизни четырех участниц. Все начинается предельно жестко: маленькая девочка остается одна, «без семьи, без мечты». Это не назовешь театром. doc — то, что делает «Фора», ближе к новому цирку, с его органичным сочетанием внешней эффектности — и непридуманной многозначительности, где пластику вышколенных тел оттеняет точность жеста. Образ каждой героини доведен до типажа-маски: в ярко-красный сачок попадает Наивная; в красном кресле на колесиках мечется, оказавшись в ситуации выбора, Неистовая; делает па на пуантах Поэтичная; призывает к кровавой вендетте Решительная… Но всех примиряет Новый год и… обязательный ритуал — лепка пельменей. В полной версии спектакля — два захватывающих момента: вертикальный взлет танцовщицы под колосники и абсолютно невероятный «бумажный дождь», в котором утопает сцена.

КАРТИНЫ РУССКОЙ ЖИЗНИ

«Тяжеловесы» отечественного контемпорари Александр Пепеляев и Ольга Пона не нуждаются в особом представлении. Пепеляев любит «взрывать» литературные нарративы эволюциями поставленных в ситуацию постоянного риска тел. В золотомасочном «Кафе Идиот», созданном для «Балета Москва», эти «тела», одетые в ярко-алые костюмы (ироничный парафраз модных силуэтов XIX века) не просто двигаются — «летают» над сценой, по отдельности и «стаями». Они имперсональны: по несколько исполнителей «отвечают» за Мышкина, Рогожина, Аглаю и Настасью Филипповну, и каждый может стать то участником истории, то наблюдателем за столиком кафе.

Занятной картинкой (неожиданно конкретной, это для спектакля-то Ольги Поны!) начался премьерный спектакль Челябинского театра танца «Картон». Три абсолютно одинаковых "ботаника«фрилансера зависли над рабочими столами в идентично-тесных комнатках панельного дома. По сути, картонного, невсамделишного — как и жизнь персонажей, сосредоточенных на какой-то непонятной, «умственной» работе. И только попадая на улицу, вступая в сложные и далеко не лицеприятные отношения с «другими» (вот где пригождается виртуозная техника телесного моделирования «поновцев»!), самодостаточные итээры начинают «прозревать», испытывать боль, страх, надежду, потребность в «дружеском плече». Корректный европейский дизайн экспозиции сменяет вполне русская мизансцена в финале: посланник реальности, «парень с улицы», выставляет на авансцену бесконечные банки с консервированными огурцами и томатами. Судя по количеству закуски, горечь открывшейся жизни придется заливать изрядным количеством «горькой»…

КАРТИНЫ НЕРУССКОЙ ЖИЗНИ

Каждый спектакль Павла Глухова — это всегда новая, неожиданная идея и тотальная ревизия использованных им в других спектаклях средств выразительности. В занятном, ироничном «Мифе» современные буржуа, ведущие расслабленно-распущенный образ жизни, приравнены к олимпийским богам.

А боги эти оказываются банальными обывателями: сластолюбивыми и по-детски непосредственными. Архетипические фабулы измен, кровосмешений, чудесных превращений и мести неожиданно узнаются в банальных домашних сценах и адюльтере, риторических препирательствах наскучивших друг другу супругов, минутных соблазнах или муках доморощенного Пигмалиона… Топос действия внеисторичен (задник из белых картонных блоков — Парфенон, наше все в представлениях о Древней Греции), но и конкретен: апартаменты многозвездочного отеля. Атрибуты красивой жизни налицо: белая ванна-джакузи на авансцене (в прологе мы застаем здесь сразу всех персонажей в махровых белых халатах) и белый диван в глубине. «Изюминка» спектакля — огромные комичные «головы» из папье-маше на головах танцовщиков, напоминающие, разумеется, маски греческого театра. Движения гибких тел (они напоминают то неназойливые упражнения из области калланетики, то ненавязчивые танцы на гламурной вечеринке, а иногда превращаются в страстный, эротизированный партнеринг) усложнены этим атрибутом и требуют от танцовщиков дополнительной ловкости. Стерильный белый цвет спектакля лишь иногда нарушает тотальная световая заливка одним из ослепительно-неоновых тонов «Монро» Уорхола. Сама же проекция знаменитой картины возникает в финале вместе с золотым дождем-Зевсом из блесток. Превращение античных кумиров в образы поп-культуры, а человека — в изнеженного потребителя благ цивилизации, идущего на поводу собственных прихотей и сиюминутных желаний, — таков остроумный, но и грустный футуризм авторов.

МОЛОДЫЕ — ОНИ ТАКИЕ

Особенностью «На грани» является отсутствие конкурса, распределения мест и призов и потому — абсолютное равенство участников, маститых и начинающих. В их числе — Илья Манылов и его «Minogadance» (не путать с омской «нОгой»!). Фестивальный спектакль команды напомнил то ли эпатажные акции русских футуристов, то ли сцены из мрачных фантастических кинодрам про людей-клонов. Слово «Пиджин» (так назван спектакль) означает упрощенный язык общения двух разноязычных этносов. Впрочем, сам автор, напротив, пользуется усложненным словарем метафор (яркий восточный ковер, подвешенный над сценой; вибрирующие фитнесс-панели) и телесных эволюций. Месседж, мучительно артикулируемый телами четырех танцовщиков (их вывозят на сцену в тележках из супермаркета), одетых, словно сотрудники АЭС, в стерильные белые робы и респираторы, невнятен. Тревожность этого месседжа усилена взвинченной атональной музыкой, исполненной вживую (ансамбль InterText). Композитор Дмитрий Ремезов, уже хорошо известный успешными проектами с актуальными художниками, сочинял музыку (так же, как и хореограф — танцы), вдохновляясь графическими изображениями ДНК.

Студенты факультета современного танца Гуманитарного университета представили три миниатюры, созданные его же выпускниками. «Быть» уже достаточно известной Zonk’и (Анна Щеклеина и Александр Фролов) — спектакль о том, как непросто быть, а не казаться; как необходимо всегда быть здесь и сейчас; как мучительно, но необходимо подчас быть самим собой.

Фрагмент спектакля «Запах полыни», посвященный связям рода, семьи, которые всю жизнь «не отпускают» человека, и захватывающая история отношений мужчины и женщины в дуэте «01» открыли еще одно имя. В работах Анастасии Мироновой, недавней выпускницы, а теперь — преподавателя факультета, специалисты отметили собственный авторский стиль и ценную способность «мыслить танцем».

Декабрь 2017 г.