До «настоящего», «делимого на пятьдесят», юбилея петербургский Дом танца «Каннон данс», будем надеяться, еще доживет; пока что — просто день рождения, двадцатый по счету. Отмечали его два вечера подряд — сначала в «Эрарте» показали три премьерные одноактовки, затем пришел черед видеопоздравлений со всех концов света (бывшие ученики Дома работают от Швеции до Японии) и множества небольших сочинений, в которых появлялись сегодняшние и вчерашние студийцы и коллеги-хореографы. Вечера получились длинными, ведь «Каннон» за двадцать лет встретил, выучил, отпустил в свободное движение массу народа. Это начинали они как маленькая студия — основатели Наталья и Вадим Каспаровы да четыре артиста (из первых букв пяти имен да первой буквы фамилии было сложено название Дома — «Каннон»). Теперь их много — но в Доме сохраняется ощущение Дома, семьи, а не объединения по производству танцев.

«В ожидании Годо». Сцена из спектакля. Фото В. Луповского

Самой цельной премьерой стала «Гроза», поставленная Ксенией Михеевой. В биографии автора — учеба в балетной школе имени Аскольда Макарова, несколько зарубежных стажировок, пять лет работы танцовщицей в екатеринбургских «Провинциальных танцах». Ее проект «Коллекционер» недавно стал номинантом на «Золотую маску» (лауреатов жюри объявит после показов в Москве, в апреле 2018 года). Свеженькая «Гроза» — не то чтобы пересказ пьесы Островского, но — вариации на тему. В этой жесткой, насмешливой и трогательной танцпьесе Михеева и не думала представлять весь купеческий мир волжского города Калинова. На сцене всего пять человек — трое мужчин и две женщины (Станислав Пономарев, Никита Маркелов, Анна Игнатьева, Ксения Семенова, Николай Насенков). Еще на сцене — конструкция из труб, внутри которой находится обеденный стол (художник Александра Хлусова). Трудно себе представить более лаконичный и более точный образ постылого героине дома: в центре — еда, вокруг — оплетшая ее канализация. Ни свободы, ни любви.

«Дом в котором». Сцена из спектакля. Фото В. Луповского

Многие хореографы в нашем мире могут пересказать сюжет, но немногим дано придумать движение. Михеева в «Грозе» делает редкую вещь — взяв черту совершенно обыденную (ну, если у мужчины очень большой живот, мужчина поневоле будет нести его перед собой, чуть отклоняясь назад), она выстраивает стиль движения города Калинова. Никаких накладных подушек на пояс, упаси бог, — вот этот самодовольный объем, эта манера нести себя придумана только в пластике. Движение это завораживает; «купцы» города Калинова способны всех на свете убедить, что только так двигаться и нужно, что необходимо этот стиль копировать.

Понятно, что эта манера чужда маленькой (не ростом, но занимаемым местом в пространстве — она-то не отхватывает воздух для невидимого наеденного живота) Катерине. На фоне этих увесистых, тяжких шагов ее манера двигаться представляется… суетливой? О, кажется, мы уже встроились в ряд купцов, нас они уже убедили. Она бегает; она вздрагивает; она заглядывает в лица — ну не может же быть, чтобы тот, кого она выбрала для дуэта, был таким же монолитно-безнадежным. И она гибнет, разумеется, — ее уволакивает во тьму демон города Калинова.

«Дом в котором». Сцена из спектакля. Фото В. Луповского

В программке нет обозначений ролей, артисты идут списком. Но если бы там был перечень — как обозначить этого персонажа? Феклуша? Ведь именно ему даны немногие звучащие в спектакле слова — произнесенное омерзительно сладким голосом повествование про салтана Махмута турецкого и салтана Махмута персидского и их суды неправедные. Бродяга со злобной улыбочкой, осторожной пластикой, — нет, это не только Феклуша, это само воплощение торжествующей темноты. Пусть Катерина, не прикасаясь к той домашне-канализационной конструкции, только что ее расшатала (вот буквально несколько вольных движений рядом — и эта махина стала разваливаться, накренилась). Этой Катерине воли не видать — бродячий демон, повелевающий на самом деле душами города Калинова, заткнет ей рот и утащит в кулису. Это потом мы услышим в фонограмме дождь — символ грозы, разгоняющей духоту в городке, то отсутствие воздуха, от которого так страдала Катерина, которое (теперь-то понятно) хотела победить, мотаясь по сцене, устраивая на ней сквозняк. Гроза эта будет после Катерины, ей она не достанется; важно, что сегодняшний молодой хореограф вообще уверена, что эта гроза будет.

Две другие одноактовки премьерного вечера производят менее яркое впечатление. Та же Ксения Михеева поставила «В ожидании Годо» как моноспектакль для Валерии Каспаровой — танцовщица мгновенно перевоплощается во всех персонажей по очереди. Адский темп, в котором артистка меняет выражения лица, перепрыгивает с одной точки сцены на другую, не случаен, как не случайно и превращение словесного текста в скороговорку — жуткий тайный нерв этой пьесы намеренно вытащен хореографом на яркий свет, вызывающе предъявлен публике. Но превращение тайной истерики в явную обедняет историю, на мой взгляд, делает ее более плоской. В последней же танцпьесе вечера («Дом в котором» в постановке Валерии Каспаровой) против молодого хореографа сыграла ее собственная смелость.

«Гроза». Сцена из спектакля. Фото В. Луповского

Если «Гроза» и «В ожидании Годо» шли в оригинальном звуковом оформлении (саунд-дизайнер Марина Орел), то «Дом в котором» использует «Весну священную» Игоря Стравинского. Девочки-подростки, занимающиеся в «Каннон данс» (студия «Freedom Pro»), внятно выучены и точно выполняют поставленные задачи; хореограф хорошо чувствует возможности каждой из них и изобретательно их использует. Но, выбрав эту музыку, она состязается не сама с собой — с Нижинским, Бежаром, Пиной Бауш, Сашей Вальц и еще как минимум дюжиной знаменитых авторов. Им проиграть не стыдно — но проигрыш неизбежен.

«Гроза». Сцена из спектакля. Фото В. Луповского

Второй вечер — вечер поздравлений и приветствий — принес много славных моментов. Вот в танец превращается песня Виктора Цоя «В наших глазах», и это не иллюстрация, но точный разговор с музыкой. Вот ученики вытаскивают Наталью и Вадима Каспаровых на сцену, выставив им два стула перед первым зрительным рядом, — и во время просмотра номера основатели компании трогательно держатся за руки. Вот возникает на сцене и на экране одна из самых значительных побед театра за время его существования — идут фрагменты из «YouMake ReMake» Ренаны Рез, где модная девица на сцене отчаянно напоминает хомяка на экране. А работы коллег из других трупп — Александра Челидзе и ветерана современного танца Саши Кукина — подчеркивают возможности контемпорари как такового. Вот эта широта возможностей, что сейчас смотрится естественно, десятки отличных артистов, работающих во многих странах, и зрительный зал, готовый понимать современный танец, — все это возникло за «Четыре ударных пятилетки» (как назвали основатели «Каннон данс» праздничную программу своей труппы). Ну что ж, с днем рождения — и еще столько же. И еще. И еще.

Семья Каспаровых: Александра, Наталья, Вадим, Валерия. Фото В. Луповского

Декабрь 2017 г.