Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

РЕАБИЛИТАЦИЯ ЭПИТЕТА

П. Санаев. «Похороните меня за плинтусом». Театр-фестиваль «Балтийский дом».
Автор сценария и режиссер Игорь Коняев, художники Петр Окунев, Ольга Шаишмелашвили

Лучше днем. В час между волком и собакой читать повесть Павла Санаева не показано, как мне кажется, ни несчастным, ни счастливым. Первых одолеют собственные невыносимо саднящие воспоминания. Вторые… Я — как раз из них. Сигарета, еще одна, и нет им числа. С какой пренебрежительной оскоминой, как дерзко мы отмахиваемся от пресловутого прогноза любимых и еще живых: «Будешь кусать локти». Классическая фигура речи достает нас до печенок, когда необратимо поздно. Что слышу я, счастливый человек, для которого предел родительского раздражения был выражен смешной в своем нелепом отчаянии репликой: «Леночка, ну есть же, в самом деле, какие-то вещи…», что слышу я, читающая сегодня санаевский текст: «Вонючая, смердячая, проклятущая, ненавистная сволочь! Будешь жрать, когда дадут! Холуев нет!»? Только одно: леденящую тишину в ответ на миллион своих запоздалых ласковых слов, выкрикиваемых на тот свет.

Рассуждений степенных, головных, с отстранением про «Плинтус» не получается.

В сюжет Павла Санаева невозможно поверить или, напротив, возможно, но тогда трудно избежать вопроса: как же мальчик выжил? Если единственным настоящим диагнозом, несовместимым с жизнью, была… собственная бабушка?

Доведенный до крайней абсурдистской черты документ об абсолютном зле, сумасшествии, не закованном в смирительную рубашку, или же наши слезы пролиты над вымыслом? Или же автор на протяжении всего текста пытается договориться с собой: бабушка не ужасная, она так устроена. Точка. Вариантов нет. Как не случается у него никакого бунта, ощущения трагедии, осознания ежедневной невыносимости бытия? Протест (и, как мне кажется, он сильнее бунта) в короткой реплике: «Я не любил бабушку». Это твердое «не любил» у мальчика другое, вовсе не похожее на традиционные детские выражения чувств, когда «люблю» и «не» меняются по сто раз на дню. Он не любит насовсем. Но прощает.

Многомиллионная интернет-аудитория исписала мониторные поля километрами позитивных откликов: короткие реплики, развернутые тексты, среди которых изрядное число глубоких, умных, блестяще написанных, исповедальных. Разгневанных, само собой, хватает: «желтые мемуары, грязное белье, лучше я перечту Агнию Барто, да автор эксгибиционист, душевный стриптизер, безнравственный человек, вещь тяжелая, чего душу травить, какого черта описывать сумасшедших и т. д».

Идеально было бы нам остаться с текстом Санаева наедине. Не делить его ни с театром, ни с кино. Увы, не позволили.

Л. Моторная (Мама), И. Скляр (Саша Савельев), В. Баранов (Дядя Толя). Фото Ю. Богатырева

Л. Моторная (Мама), И. Скляр (Саша Савельев), В. Баранов (Дядя Толя).
Фото Ю. Богатырева

Четырехчасовой пересказ повести (инсценировка, мягко говоря, неуклюжа) в «Балтийском доме» — живописная иллюстрация. Уважение вызывает. Любовь — нет. В середине первого акта начинает не хватать воздуха не от переживаний — от непомерной тягучести, длиннот, вязкости. Замечу, что открывший повесть выпивает ее одним глотком. А тут по третьему разу начинаешь вглядываться в многоярусную декорацию, по четвертому — разглядывать сто первый предмет идеально подобранного реквизита.

Игорь Скляр — замечательно молчит, интеллигентно произносит авторский текст, смотрит долгим умным взглядом на партнеров, в зал. Пятидесятилетний артист думает о чем-то безысходно и давно его мучающем. Он отстранен и даже слегка холоден. Но когда тезка Коняев заставляет его, многоопытного мужчину, впрямую играть маленького мальчика, тут-то становится крайне неловко, особенно когда мама и бабушка пытаются в том числе взять его… и на ручки… Коняеву, наверное, хочется думать, что безгранично обаятельный Скляр может помолодеть на 40 лет и предстать убедительным мальчишкой. Не получается. А главное — зачем? Если же вспомнить, как тот же режиссер заточал Юрия Стоянова в слюнявчик и детский манежик в спектакле «Перезагрузка», то на ум приходит нечто вообще труднообъяснимое.

Эра Зиганшина на самом деле отдала образу бабушки без остатка все имеющиеся актерские нервы. Четыре честно прожитых часа. Разнообразие красок. А чего-то все равно не происходит даже в душераздирающем финале, когда текст способен превратить и камень в воск. Не плачется.

Когда-то очень давно Наталья Тенякова в «Фарятьеве» уходила к Бетхудову. Она просто выходила из комнаты. Нам же казалось, что актриса каким-то невероятным образом буквально отрывается от подмостков, не уходит — взлетает. Этого беззвучного «над», увы, не обнаружить над балтийским плинтусом.

Негласно запрещенное, многократно осмеянное «пронзительно» — точнейший в применении к повести эпитет из всех мне ведомых.

К повести…

Февраль 2008 г.

В указателе спектаклей:

• 

В именном указателе:

• 
• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.