Когда я первый раз прочел пьесу Улицкой, она мне показалась настолько многогранной и технически сложной, что я решил ее отложить, но спустя время снова к ней вернулся. Я много занимался пьесами Чехова, ставил их, а Улицкая — это своеобразная игра с текстами Чехова, тонкий, интеллигентный разговор, при этом — современная хорошо придуманная и продуманная драматургия. Кроме того, «Русское варенье» — это история, которая мне лично очень близка, потому что она схожа с историей моей семьи и близких мне людей. Мне она даже показалась немного документальной.

Не случайно эта пьеса возникла сегодня. Пьеса про людей, которые находятся в поиске: как зацепиться за жизнь, за смысл, как найти настоящие чувства и подлинность собственного переживания, как быть, а не казаться. Это соединяет «Русское варенье» и «Саранчу» Срблянович. Мне было дико интересно то, как две совершенно разные женщины разных культур по-разному смотрят на одни и те же проблемы: персонажи «Саранчи» живут в мире без любви, герои «Русского варенья» и любят, и не любят, они ищут любви. Все наши персонажи внутренне неудовлетворенны, они всей своей жизнью потеряны. В обеих пьесах — некий диагноз жизни, который ставят и Срблянович, и Улицкая: мы занимаемся карьерой, достижением финансового благополучия, стремимся быть первыми, окружаем себя красивыми предметами и не замечаем, что теряем самое главное: любовь, дружбу, человеческие взаимоотношения. И когда все из нашей жизни исчезнет, все «унесут», тогда только и возникает вопрос: не поздно ли?

И «Саранча», и «Русское варенье» имеют между собой еще один очень схожий принцип — в обеих пьесах люди не общаются, они говорят и не слышат друг друга, как у Чехова. Мне безумно понравились те грандиозные монологи, которые придумала Улицкая: они выстроены параллельно и произносятся почти одновременно. Иногда с помощью слов решаются какие-то проблемы: как заработать денег или больного папу выбросить из дома. Но это не разговор, а решение проблем. Когда люди говорят — им кажется, что они общаются, но мы-то видим, что происходит.

В театре мне всегда были интересны «психологические» пространства, которые определяют персонаж и автор. У нас с художником Еленой Дмитраковой возникла идея, что люди из «Русского варенья» живут в каком-то странном заповеднике, в неустойчивом мире, который отражает и древность, и влияния природы и пр. В большинстве пьес Чехова идет дождь, есть озеро или река. У Улицкой тоже много воды. Так появилась идея этого пространства — дома или дачи, которая стоит на воде.

Безусловно, эта пьеса для зрителя, который любит думать. А кто он — пенсионер или ученик гимназии — неважно. Зрители по-разному воспринимают наш спектакль, поскольку мы все — разные, с различным жизненным опытом. Если мы с кем-то общаемся честно и откровенно — то же чаще всего и получаем в ответ, но не всегда. В театре в этом смысле все гораздо определеннее: зрители не солгут, потому что у них на подсознательном уровне происходит какой-то мыслительно-чувственный процесс. Если мы лукавим, обманываем и кокетничаем — то взамен получаем непонимание и неприятие. В своей работе я должен честно поступать и с артистом, и со зрителем. Я понимаю, почему Ежи Гротовский говорил, что результат в театре его не интересует, важен спектакль как процесс — откровенный, честный, глубокий, который нас обогащает, тогда — даже если это неудача, что бывает в театре, — мы понимаем, что не зря работаем.

После «Русского варенья» я не встречал непонимания. Иногда что-то людей раздражает. Зритель соглашается или не соглашается с персонажем. Мы задеваем какие-то комплексы, затрагиваем нравственные вопросы, но пальцем ни в кого не тычем: ты плохой, а я хороший… Современная драматургия предлагает открытый финал, и это неплохо, иначе мы были бы демагогическим театром. Мы даем зрителю возможность выбора, оставляем его на перекрестке. Выбор каждый из нас совершает сознательно или подсознательно ежедневно. Обычно у человека два варианта выбора, но оказывается, что есть еще и третий, который и является истинным. У Улицкой такое бывает часто: можно посмотреть на персонажа и так и этак, но есть еще третий вариант, который нам и интересен. И те, кто с нами не соглашается, иногда поступают именно так, как наши герои. В жизни простых рецептов нет.