«Маленький театр» Натальи Заякиной. Нижний Новгород
Лабораторные опыты нижегородского Маленького театра удачно вписались в камерное пространство театра «Особняк». Цитата из Пристли, вынесенная на обложку буклета, является, очевидно, неким девизом труппы Заякиной: «Пройдет немного времени, и этот театр очарует людей и будет держать их в плену своей восхитительной интимностью…» Короткая дистанция между актерами и зрителями определяет все: доверительные интонации, реплики в зал, даже выбор драматургии (Пристли) или прозы (Достоевский). Лабораторность спектаклей этого единственного, как сказано в буклете, частного театра Нижнего Новгорода означает, скорее, домашнюю замкнутость, чем экспериментаторство. Актер может быть создателем программки, флейтистом, режиссером, кем угодно — театр-то маленький. Такими же «маленькими друзьями» труппы стали драматург Пристли и романист Достоевский.
В «Сне смешного человека» (пост. А.Сучкова) есть попытка эксперимента: попытка найти границу между актерско-режиссерской игрой «в Достоевского» и реальностью двойного сознания героя, которая затягивает игроков и заставляет их нарушать правила театральной игры. Жанр обозначен: репетиция и игра. Минимум средств: пустая сцена, деревянный стол, два стула, свеча на столе и два актера. Больше и не требуется для репетиции. Своего рода лукавство, потому что в тот момент, когда перед нами актеры, а не персонажи повести Достоевского, мы понимаем, что актеров этих также, слегка утрированно, изображают, и что, несмотря на всю свою открытость, Н.Заякина и Р.Ерыкалов ни на минуту не становятся Заякиной и Ерыкаловым. А кем они являются — тоже вопрос. Не раздвоенное, а размноженное сознание стало предметом театральной игры: актриса может не выдержать и вмешаться в игру партнера, прервать его монолог-читку и поменяться с ним местом, то есть ролью, то есть из наблюдателя стать наблюдаемым, переодев для такого случая пальто. Болезненная природа героев Достоевского сопротивляется такой легкости обращения с ней, но интересен сам способ, каким происходит перестановка, подмена актером персонажа или актрисой актера. Обезличен персонаж: вместо конкретного героя — герой Достоевского вообще, набор привычных качеств, но не актерская индивидуальность. Н. Заякина напряжена и нервна, ее активность агрессивна по отношению к другому «претенденту на роль», на ее примере явственней становится переключка из одного регистра в другой — из роли актрисы в роль актрисы, играющей героя «Сна смешного человека». Мягкость и какая-то благостность Р.Ерыкалова смыкается скорее с типичным представлении о трогательной жалостливости героя Достоевского, чем с отстраненным наблюдателем, режиссирующим спектакль — именно поэтому, переходя как бы на ту сторону рампы, он остается тем же персонажем не от мира сего, что и был. Финальный монолог на двоих — точка, возникшая на пересечении театрального и человеческого, щемящая сердце двух актеров боль и пафос за гранью игры.
Пьеса Дж.Б.Пристли «Роза и корона» — благодарный материал для небольшой актерской труппы, где все танцуют, поют или более или менее склонны к созданию характерных трагикомических образов. Прибавить к этому камерное пространство, которое требуется для такой вот скромной истории с многозначительным концом, и стандартная ситуация пьесы оживет в милом, трогательном спектакле. Есть такой момент в спектакле Сучкова: развлекая, поучай, — и срабатывает безотказно, каким бы прямолинейным образом ни был высказан. Радуйся жизни, пока живешь, и не жалуйся на судьбу — вот, собственно, мораль, и ее добросовестно отыгрывают. В пивной собрались представители разных человеческих характеров, от жизнерадостно-наивной Айви (Е.Сметанина) и ее буки-мужа (О.Шапков) до манерной миссис Рид (С.Мельникова) и люмпен-скандалистки матушки Пек (Н.Заякина). В лишенном бытовых признаков пространстве тщательно подчеркиваются реакции, отыгрываются воображаемые стойки бара, пивные кружки и пр., условно принятые реалии. Все согласно ремаркам Пристли: «делает вид, что берет кружку», а не берет ее на самом деле. Трижды появляется беспечный и свободный Гаррй Тулли (А.Сучков) — «делает вид», что ошибся с временем выхода на площадку, и встречает подчеркнутое неодобрение актеров. Подобные игровые приемы разбиваются об искренне и не без лирического пафоса сыгранные характеры, и это смешение условности и буквализма вполне ложится на стилистику пьесы Пристли: появление фантастического Незнакомца (Р.Ерыкалов) и символическая смерть-уход Гарри Тулли столь же естественны, сколь и обыкновенная швабра, вывалившаяся из боковой двери. Что здесь сон, а что — реальность, — не так уж и важно.
Проблема заключается в том, что смешение стилистики разных жанров происходит на почве неподдельного энтузиазма первооткрывателей, с которым режиссер и актеры Маленького театра берутся за Достоевского ли, Пристли ли. Искренность глаз, распахнутых в зрительный зал, камерность сцены, умело эксплуатируемая режиссером, если не искупает, то подкупает. Этот аванс быстро растрачивается. Впрочем, Маленький театр и не претендует на большие территории.
Комментарии (0)