«Кабаре». Музыка Д. Кандера, либретто Д. Мастероффа. Театр Наций.
Режиссер Евгений Писарев, художник Зиновий Марголин

Конец декабря 1930 года. В Берлин из Парижа приезжает молодой американец, представляющийся писателем. Зовут его Клиффорд Брэдшоу. (Играет его Сергей Кемпо.) Он еще ничего не написал — но твердо намерен создать роман. Он пытался это сделать в Лондоне, в Париже, вот теперь уверен, что в Берлине точно получится — здесь необыкновенно творческая атмосфера. Когда-нибудь он будет знаменит и богат — а пока что выбирает самое дешевое жилье, дает уроки английского немцам и радуется чекам, что периодически присылает мама-пенсионерка из захолустного городка в Пенсильвании.

На самом деле все так и было. Ну, почти так. Или не очень так. В 1929 году в Берлин приехал 25-летний — но не американец, а англичанин. За спиной — не захолустье, но Кембридж (пусть его оттуда и выперли за неуспеваемость), один уже опубликованный роман и дружба с Уистеном Оденом. Зовут англичанина Кристофер Ишервуд, и он поселяется в Берлине на три года. За это время он влюбляется в город и в одного из встреченных в этом городе парней, веселится по ночам, внимательно смотрит по сторонам и фиксирует мельчайшие изменения, происходящие в Германии. Уезжает в мае 1933-го. Увиденного хватит на две книги; во второй из них, «Прощай, Берлин!», вышедшей в 1939 году уже в Штатах, в одной из новелл появится Салли Боулз. В 1951-м драматург Джон ван Друтен превращает этот сборник рассказов в пьесу. В 1966-м Джон Кандер пишет музыку, Джо Мастерофф сочиняет либретто, Фред Эбб — тексты песен — и на Бродвее появляется мюзикл «Кабаре», поставленный Гарольдом Принсом. Через неделю о триумфальной премьере знает вся Америка, а в 1972-м историю Салли Боулз узнает весь мир — на экраны выходит фильм Боба Фосса.

В мае 2022 года «Кабаре» появляется в Театре Наций.

Сцена из спектакля. В центре А. Урсуляк (Салли Боулз). Фото И. Полярной

Это не первый спектакль в России — в марте прошлого года мюзикл поставили в новосибирском «Глобусе». Он не стал большой удачей — и среди многих причин одной из важнейших оказалась проблема с переводом. Сибирский театр полностью перевел песенки «Кабаре» — и русский язык значительно утяжелил конструкцию пьесы. В Театре Наций поступили разумнее — актеры разговаривают по-русски, а поют по-английски и по-немецки, причем выучены эти языки так, будто и они артистам родные. Перевод идет на боковых табло — как в опере — и не мешает тем, кто не нуждается в переводе, и помогает всем остальным. Но также понятно, что особенный успех «Кабаре» создает сегодняшнее время. Вроде бы история вот только про Германию, про то, как там страна обваливалась в фашизм — бодро обваливалась, с шуточками, с воодушевлением масс, — но звучит со сцены анекдот про Гитлера — и старинным он не кажется.

Сцена из спектакля. В центре А. Урсуляк (Салли Боулз). Фото И. Полярной

С первых же сцен (даже если не взять программку перед началом) ясно, что Театр Наций играет именно лицензионную версию бродвейского мюзикла, без тех трансформаций сюжета, что случились в кино. У Боба Фосса обе пары — и «главная» (Салли и Клиффорд), и «вспомогательная» (ученик Клиффорда, влюбляющийся в еврейку) — достаточно молоды. Фоссу, всю жизнь разбиравшемуся с возрастом, воевавшему с возрастом, хохотавшему над возрастом, было важно, что очевидная мучительная смерть, которая ждет через несколько лет вторую пару, ждет именно молодых людей. Оригинальная пьеса Джо Мастероффа в этом смысле расширяет перспективу. Разве жалеть надо только молодых? Трогательнейшая пожилая пара — немка, владелица дешевого пансиона фрау Шнайдер (более деловитая у Татьяны Владимировой, более уютная у Елены Шаниной) и владелец фруктовой лавки, еврей герр Шульц (Владимир Николенко и Александр Сирин равно смущены нагрянувшей к ним в пожилые года любовью, но одному она будто придает дополнительные силы, а у другого, наоборот, что-то отбирает, и он безропотно подчиняется чувству) расстаются, потому что уже в первые дни 1931 года евреям дают понять, что им тут не жить. Герр Шульц не верит, герр Шульц наивен, «я знаю немцев, я сам немец» — он же родился в Берлине. Но вот фрау Шнайдер, кажется, знает свой народ все-таки лучше и чувствует, что надежды нет.

Конферансье (Д. Суханов). Фото И. Полярной

И вот что занятно: в фильме ученик Клиффорда таки женился на своей девушке. Такое утверждение мужества, и выбора, и готовности к общей судьбе — это все отлично придумано Фоссом. А в спектакле фрау Шнайдер бросает Клиффорду, призывающему ее не отказываться от брака с любимым человеком, «У Вас ведь американский паспорт?» — и в зале звучит общий судорожный вздох.

Сцена из спектакля. Фото И. Полярной

У фильма Фосса нет лейтмотива, там каждая сцена последовательно прицеплена к другой. В спектакле лейтмотив есть, тут другая структура — как будто из центра круга тянутся ниточки к разным сценам. Лейтмотив этот — мелодия «Завтра принадлежит мне». У Фосса была одна сцена, когда ясноглазый юный ариец пел эту песенку, постепенно превращая ее в нацистский гимн. Одна сцена, от которой можно сбежать — как и поступали герои. Сесть в машину, дать газу, оставить позади. В мюзикле эта песенка, звучащая на немецком, сначала проявляется в затакте спектакля — ее напевает женский голос, потом будет звучать снова. От нее уже не сбежишь, она окружает — и она скоро убьет.

Сцена из спектакля. Фото И. Полярной

Вслед за первым явлением песенки на сцене возникает Конферансье. Черный верх, исподний низ, прямое обращение к залу. Конферансье представляет кабаретных дам — утрированно страхолюдных (за исключением собственно Салли). В антракте вашему обозревателю довелось услышать, как юная гневная зрительница жаловалась бойфренду: «Это какие-то тетки! Кабаре — это же изящество!» Она была не одинока в своих претензиях — да, зрители, ожидавшие увидеть кабаре в стиле советских экранизаций оперетт Кальмана, сильно пострадали. И именно за само это кабаре Евгений Писарев, хореограф Дмитрий Масленников и режиссер по пластике Альберт Альбертс — равно как и сами артистки, разумеется, — заслуживают высшей похвалы.

Сцена из спектакля. Фото И. Полярной

Никакого «изящества». Это даже не пир плоти. Это будни плоти. Не праздник — но ежедневное предложение в ответ на ежедневный тупой спрос. Вызывающе выставленные зады, кокетливо прикрытая промежность (все артисты достаточно одеты, чтобы никто не привязался с «порнографией»). Это должно быть весело — и конферансье шутит изо всех сил, чтобы было весело, — но вообще-то это ад на земле, и ад достаточно дешевый. Шуточки ЭмСи при этом мгновенно скачут от описания девиц и их умений — к шуточкам на злобу дня. Канун Нового года, «подведение итогов» — и Конферансье торжественно выдает «Германия встала с колен — в новую позу». Ну да, еще 1931-й, еще можно. Хотя перед анекдотом уже задается вопрос — вам на пять, десять или пятнадцать лет заключения?

А. Урсуляк (Салли Боулз), С. Кемпо (Клиффорд Брэдшоу). Фото И. Полярной

Олег Савцов в роли Конферансье больше тормошит публику, у Дениса Суханова герой более самодостаточен — не ответили, ну и плевать. Оба они не включают никакой «инфернальности» — в Конферансье нет ничего от властелина зла. Это просто люди на работе — очень квалифицированные люди на неплохо (видимо) оплачиваемой работе. Все понимающие, способные ко всему приспособиться — и с течением времени запросто переходящие от номера «Two ladies», воспевающего простые радости промискуитета, к номеру «If you could see her», где евреи приравниваются к обезьянам. Конферансье — прежде всего артист. Рабочая лошадка и звезда одновременно. Припомнит ли ему после крушения нацизма кто-нибудь этот «обезьяний» номер? Даже если припомнит — быстро простят, ведь артист-то хороший.

А. Сирин (герр Шульц), Е. Шанина (фрау Шнайдер). Фото И. Полярной

Беспечность Салли Боулз, ее завораживающая Клиффорда витальность по-разному воспроизведены Александрой Урсуляк и Юлией Чураковой, но ни одна из актрис не подражает ни в чем Лайзе Миннелли. Они — опять-таки — «земнее», если так можно выразиться, чем персонаж фильма. Лайза была духом кабаре как такового, отчаянным ангелом дома, где действительно можно спастись хоть на минуту от сгущающегося кошмара. Недаром ее финальный песенный монолог звучит там как утверждение свободы. Безумной, отчаянной, счастливой, очень голодной — но свободы. В мюзикле Салли, только что сделавшая аборт, выходит к микрофону на подкашивающихся ногах — и потому что была эта операция, и потому что она после надралась почти до потери сознания. Тут монолог о кабаре — это истерика, это отсутствие надежды, это отчетливая перспектива быстрой деградации — и только.

Д. Суханов (Конферансье). Фото И. Полярной

Весь спектакль Театра Наций образцово отрепетирован, пристойно сыгран музыкально (живой оркестр, за пультом в разные дни сменяют друг друга Евгений Загот и Мариам Барская) и идет в достаточно быстром (но не торопливом) темпе. Это, безусловно, сегодняшний темп (не успеваешь оглянуться — а все вокруг поменялось) и сегодняшний взгляд на вещи. На историю, которая случилась давным-давно и регулярно заново случается в разных странах.

С. Кемпо (Клиффорд Брэдшоу), Д. Соломыкин (Эрнст Людвиг). Фото И. Полярной

Июнь 2022 г.