У. Шекспир. «Король Лир» (драматургическая адаптация М. Зелинской).
«Тюремный театр» колонии № 15 г. Батайска.
Постановка Ольги Калашниковой, Марии Зелинской

— Здравствуйте, такси, да? Можно машину от «Макаронки» до Батайска? В Батайске что нужно? Колония строгого режима…

Эта театральная командировка поначалу предательски походила на все остальные рабочие поездки типа «посмотреть-отписать». Я ехала на спектакль, ехала на шекспировского «Лира» по заданию журнала. Привычно села в самолет, приземлилась в Ростове-на-Дону, переждала ночь и в компании режиссера Олеси Невмержицкой отправилась в город Батайск. И вот когда мы уже стояли напротив колонии, не зная, куда нам податься, все привычное закончилось.

Мы с Олесей стояли у шлагбаума, за которым простирались бесконечные, кажется, пространства, бараки, огромные защитного цвета ворота и пункты КПП колонии строгого режима № 15. Провожатых у нас не было, был только пароль «мы на спектакль». С ним и стали прорываться. Ощущение такое, что ползешь через китайскую границу, а застигнувших тебя врасплох пограничников спрашиваешь: «Где у вас тут Пекинская опера?» По крайней мере люди в форме и бронежилетах отреагировали на наш «пароль» очень удивленно и молча указали на другой КПП. Там как раз уже толпился народ («Вот и зритель», — подумала я), и вместе с ним мы втекли в первый предбанник перед тяжелой визжащей дверью. За дверью был самый настоящий таможенный зеленый коридор в другое государство, а здесь сгрудились стойкие бабьи полки, вооруженные огромными баулами, дорожными сумками, тележками и авоськами. Вид у однополчанок был самый разный: блондинка с красным маникюром в розовом и леопардовом, выцветшая баба с заплаканными глазами и еще много девиц, бабушек, теток с безразличными застывшими выражениями на лицах. То, что тебе казалось приключением, для них автоматическое, регулярное страдание.

Эти женщины, день за днем прорывающиеся в режимное мужское государство, — сильный образ, он провоцирует. Глаза превращаются в две маленькие камеры, начинают снимать какое-то свое воображаемое кино, искать рифмы и сближения. Мария Зелинская и Ольга Калашникова, организовавшие в этом мужском государстве театр, тоже из женщин-спасительниц, приходящих в колонию вопреки всему.

Между тем женщины на КПП вычисляют в нас пришлых, сторонних. «Глаза выдали», — думаю я, но одна из них дергает за бирочку на моем рюкзаке: «Пулково: ручная кладь».

— Что у вас там, в Ленинграде своих тюрем нет, сюда приехали?

Я глупо улыбаюсь.

Костюм персонажа спектакля.
Фото предоставлено пресс-службой ГУФСИН России по Ростовской области

Высунувшийся из-за двери «пограничник» обнаруживает нас, единственных тут «зрителей», и буквально втаскивает в образовавшийся проем без очереди. За дверью забирают все сумки, телефоны, диктофоны и паспорта, вместо этого дают маленький желтый кусок бумаги, где значатся имя, фамилия и цель посещения колонии: на спектакль. Этот билет мне предстоит хранить как зеницу ока, теперь он единственный связывает с волей. Зажав желтые билеты в кулаке, я и Олеся в сопровождении «пограничника» идем по длинному коридору, между двумя высокими заборами с «колючкой» и попадаем в зону.

Нас ведут мимо разных табличек и предупреждений (глаза выхватывают: «Женщины передвигаются по зоне только в сопровождении!») к маленькому одноэтажному строению, напоминающему своим нехитрым внешним убранством детский сад. Это здание тюремной администрации. Здесь и будет показ «Короля Лира».

Мы сидим в каком-то кабинете. Здесь тоже много женщин: и две актрисы Молодежного театра Ростова-на-Дону, играющие Корделию и Гонерилью в тюремном «Лире», и смущающиеся тетеньки из администрации колонии. На столе — чай, недоеденный торт. Атмосфера, кажется, типичная предпремьерная, правда, с некоторыми «отягчающими» обстоятельствами. Нужно сделать прогон финала, а исполнительницы роли Реганы все нет. Тетеньки из администрации переговариваются, одна с нервной веселостью рассказывает, что в рапорте перепутала и вместо «Короля Лира» «Гамлета» записала.

Наконец появляется Регана, она только что отыграла утренник в театре и вот приехала в колонию. Все три дочери Лира спешно убегают на последнюю предпремьерную репетицию. Остаются считанные минуты до спектакля.

Маленький зал забит до отказа. Зрители — это родственники, администрация колонии, журналисты да пара зеков.

Пятачок, оставшийся между зрителем и выходом из зала, и есть сценическое пространство, в котором развернется масштабное действие шекспировской трагедии.

Сцена из спектакля.
Фото предоставлено пресс-службой ГУФСИН России по Ростовской области

Начался спектакль. Перед зрителем выстроилась колонна из мужчин и женщин в холщовых рубищах надетых поверх черной униформы. Они стали по очереди делать шаг из колонны и представляться так, как записано в пьесе Шекспира, только добавляли к имени и титулу свои преступления в сухой формулировке Уголовного кодекса РФ. Каждому герою Шекспира нашлась одна или несколько статей: предумышленное убийство, нанесение особо тяжких, разжигание межнациональной розни и так далее. Это и стало завязкой спектакля, в том смысле, что авторы его и участники навсегда «повязали» для зрителей героев пьесы и заключенных колонии строгого режима.

А дальше — пробел. Разрыв и склейка. И следующий кадр.

Глаза Лира из колонии строгого режима, две бездны, два диких огня. Заключенный Рубенс Моро, небольшого роста коренастый парень с рокочущим голосом, яростно разил нас шекспировскими репликами, вонзая их методично в каждого по одной. «Дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щеки!» никогда уже не зазвучит так яростно и так конкретно.

«Клятвопреступник с обликом святого» — прямо в лицо начальнику колонии, сидящему в зале, и тихое бормотание: «Нет, я не так перед другими грешен, как другие передо мной». Текст звучит конкретно, страшно, как варварская трагедия, а не как интеллектуальный ребус, но грань реальности и театра такая тонкая…

Боги, в высоте
Гремящие, перстом отметьте ныне
Своих врагов! Преступник, на душе
Твоей лежит сокрытое злодейство.
Опомнись и покайся! Руку спрячь
Кровавую, не пойманный убийца!

В зале не так уж много людей, и каждому найдется свой приговор от Лира-Моро. Взгляд его скользит по лицам, он ищет, выясняет, кто же достоин следующего обвинения. Зрители независимо от статуса и звания неловко ерзают на стульях — ошарашенные, испуганные, застигнутые врасплох преступники.

Кровосмеситель с праведным лицом,
Клятвопреступник с обликом святого,
Откройте тайники своих сердец,
Гнездилища порока, и просите
Помилованья свыше! Я не так
Перед другими грешен, как другие —
Передо мной.

Преступники в зале, преступники на сцене, первые отличаются от вторых тем, что вина их не доказана. Впрочем, это дело времени, ведь, как объясняют нам в начале спектакля, даже для бедняжки Корделии найдется статья Уголовного кодекса РФ…

Флешбэк. Рубенс Моро, заключенный молчун, которого все в колонии считали немым, вдруг заговорил. Разговор шел о том, какие продажные, неверные существа «эти женщины». Рубенс выступил с протестом, а потом попросил дать ему роль Лира. Так гласит легенда. И так заканчивается это маленькое воображаемое кино о большом социальном проекте. Хотя до этого момента словосочетание «социальный проект» здесь не фигурировало, оно, конечно же, имелось в виду. И социальный он не только потому, что ориентирован на помощь заключенным колонии, а еще и потому, что если бы этот спектакль увидели люди «с воли» (как говорят здесь), если бы. он мог бы рассказать многое о человеческой природе, о социуме, о взаимоотношениях мужского и женского миров, о тех страстях, которые не сдержать никаким законам…

Методику этого проекта можно было бы описать в одном предложении: колония строгого режима + Шекспир. Не просто заключенные и театр, а именно люди, совершившие серьезные преступления, люди тяжелых страстей — и пьесы Шекспира как волшебный механизм, способный эту энергию сдерживать и направлять.

В Тюремном театре заключенных обучают основам актерского мастерства, сценической речи, движения, сценического боя. Но главное, они сталкиваются с текстом Великого Барда, пусть переведенным на русский язык и адаптированным драматургом Марией Зелинской. Это языковое столкновение, оказывается, может менять людей, как в зале, так и на сцене.

Май 2013 г.