НЕПОДДЕЛЬНЫЙ ТЕАТР

Пока мы делали номер «Петербургского театрального журнала», посвященный социальным проектам, не рецензионный и не аналитический, «странный», «особый» номер, все это долгое время моей настольной книгой был «Нестрашный мир», сборник писем, дневниковых записей, рассказов педагога-дефектолога Марии Беркович. Эта книга стала и нравственным ориентиром, и системой координат для меня, человека, к социальной работе имеющего мало отношения. С автором ее не знакома, но кажется — должна быть знакома. «Наверное, не будь „Сотворившей…“, не стала бы я дефектологом», — пишет Мария, и это о спектакле «Сотворившая чудо» Театра юношеского творчества. «Наверное, не будь „Сотворившей…“, не стала бы я театроведом», — могла бы сказать я. Когда пришла в восьмом классе в ТЮТ, первым спектаклем, который увидела, была история о слепоглухой девочке и ее учительнице. И это было чудо! С тех самых пор я искала в театре такого же восторга, какой испытала тогда: в этих поисках пошла на театроведческий факультет, в «Петербургский театральный журнал» — все для того, чтобы что-то понять про так поразившее меня театральное чудо. Автор «Нестрашного мира» научилась делать чудеса, о которых шла речь в спектакле, а я продолжала искать, ждать, анализировать. И чем дольше я ждала, тем менее чудесной штукой казался театр, а иногда и просто ужасной, злой, бессмысленной, дешевой игрушкой, развлечением для какой-то там элиты, за какой-то там четвертой стеной. А то детское ощущение чего-то настоящего, неподдельного ушло, да и ориентиры, координаты его нахождения тоже куда-то исчезли.

И вдруг случайно, когда наша молодежная редакция, поддержанная Центром Мейерхольда и «Школой театрального лидера», ввязалась в историю с «социальным номером», когда уже довольно много социальных проектов было изучено, но все еще непонятно было, что об этом думать и как об этом писать, я прочитала про «нестрашный мир» аутистов, слепоглухих, парализованных детей — разных, но всегда особых — и, кажется, нашла для себя эти пропавшие ориентиры.

«В мире особого человека, где имеют значение только чувства, а наносное, условное отпадает, возникает сильнейшее ощущение неподдельности всего, что происходит. <…> Та любовь, с которой мы соприкасаемся, общаясь с „особыми“ людьми, это не любовь, которую они излучают. Это наша собственная любовь. Мы ее в себе находим, точно так же, как мы можем найти в себе все остальное: как будто такое лекарство принимаем — выпиваем полную чашку неразбавленной жизни, и это очень сильно проясняет наш взгляд.

То, что я говорю об „особом“ мире, относится, по моему мнению, к миру вообще. <…> То, что мы видим, общаясь с особыми детьми, — есть и в нас, только у них это в концентрированном виде. Потому что если мы можем спрятаться за что-то внешнее, за какие-то слова, то особый мир этого не допускает. Для него самое главное — то, что ты чувствуешь. Обмануть его невозможно».*

* Беркович М. Нестрашный мир. СПб., 2009. С. 92–93.

Неподдельность, выделенная автором книги жир- ным шрифтом, и стала этим ориентиром. И если бы меня как редактора спросили, о чем этот номер, я бы сказала: надеюсь, что он о «Неподдельном театре», о театре не просто для людей, а для «особых людей», подразумевая, что все люди особые и к каждому нуж- но искать свой потерянный ключ. И герои нашего но- мера: актеры, режиссеры, драматурги, театральные педагоги — тоже «неподдельные», потому что они ра- ботают со зрителем, которого не обмануть…

Когда мы начинали делать номер, у него была жесткая и прозрачная структура. Мы решили, что социальные проекты можно поделить на медиативные — вовлекающие людей в искусство, в частности в театр, — и интеграционные, инклюзивные — включающие человека в общество, социализирующие его. Внутри каждого из разделов должно было оказаться еще несколько. Все очень дифференцированно: проекты для детей, проекты для взрослых, иностранный опыт, наши разработки, тюремные проекты, проекты для людей с ограниченными физическими возможностями. Еще мы думали, что это будет своего рода энциклопедия, что за один раз мы вычерпаем все и разложим по полочкам. Но вот стали появляться тексты, интервью наших авторов и героев, мы сами ходили в тюремные театры, на театральные уроки в школы — и такая внятная и прозрачная структура рассыпалась. Герои наши, не считаясь с ней, работали с детьми, взрослыми, с людьми с ограниченными возможностями и с заключенными колоний, а театральные технологии использовали сразу и для медиации и для интеграции — в общем, не укладывались ни в какие рамки. И мы решили не возводить стройное здание, а придумать свою «особую» знаковую систему навигации, которая не ограничивает и не загоняет в рамки, потому что оказалось, что наш материал не терпит никаких рамок.

«Петербургский театральный журнал» и раньше писал о социально ориентированных театральных проектах, но ни разу целиком и полностью не погружался в этот «нестрашный мир» особого театра, ни разу не выходил за рамки отстраненного анализа.

Мне кажется, что у нас, делающих театральные журналы, есть свои ночные страхи: а вдруг нечаянно сделаем выпуск не о театре (даже обложку для номера выбираем и все равно думаем: такая нетеатральная обложка…), еще страшнее — не об искусстве театра. Страхи нужно преодолевать. Этот номер не о театре, то есть не о театре как об искусстве, в себя влюбленном. Этот номер о людях, которые помогают себе и другим с помощью театра, используя его средства, технологии, его законы. Сначала мне казалось, что должен получиться журнал об этих самых театральных технологиях, но вышел журнал о тех, кто делает мир лучше.

У меня нет захватывающей истории о том, как возникла идея этого номера. Просто было ощущение: то, что мы называем социальными инициативами, — от работы волонтеров в Крымске, тушения пожаров, поиска людей группой «Лиза Алерт» до работы больничных клоунов, сбора денег на лечение детей и взрослых и многого другого, — так вот, эти социальные инициативы — лучшее, что случилось с нашим обществом за последние десять лет. Никакие инновации, революции и поражения не заменят этого обнадеживающего факта: в нашей стране человек, его поступки и его действия вновь стали мерилом всех вещей. Сельский учитель, студент-манифестант, молодой режиссер, знаменитая актриса — их знают в лицо, их имена упоминают чаще, чем имена киношных звезд. Это не мода, это рождение параллельного власти и системе общества, в котором ценен поступок, работа для других, не дающая никаких преференций. Эта работа зачастую обречена на поражение и уничтожение системой. Но наша культура по сравнению с этими процессами кажется мертвой и инертной. Взращенная в капсульной, закрытой среде, в соляном растворе традиций, насквозь конформистская, вынужденная питаться с руки дающего, кажется, она лишена энергии, достойной своего современника. Она работает для публики — какой-то публики, боясь разорвать шаблон отношений: деньги — товар.

Неудивительно, что социальные проекты в театре подхватили и развили люди, часто не имеющие отношения к каким-либо официальным культурным институтам. Сначала казалось, что это очередная мода, проект, который будет отработан, что будут освоены новые территории, новые социальные группы и дальше возникнет нечто другое. Сейчас уже очевидно: это были только первые шаги, от Class Act до проектов групп режиссеров и актеров Театра. doc, связанных с колониями и школами. Первые шаги, которые позволили найти людей, готовых не только выходить за границы собственного комфорта, но и сделать процесс помощи другим посредством театра — необходимым для личного и творческого развития.

Оттолкнувшись от самых громких и заметных явлений в современном культурном контексте, будь то театр «Синематографъ» или проекты в Можайской колонии, мы, нырнув поглубже, с удивлением и с немалой долей стыда обнаружили, что где-то там, в параллельной вселенной, называемой жизнью социально незащищенных слоев населения, есть множество людей, которые уже годами занимаются одним делом: через театр они пытаются сделать эту жизнь интереснее, насыщеннее, продуктивнее.

Нам было важно, чтобы об этих людях узнали, запомнили их имена, чтобы их деятельность не осталась незамеченной. Нам важно было их «посчитать». Это была одна из основных задач номера — создать картину, мозаику подобных проектов, оценить перспективы, проговорить цели, задачи, методы. Работа только началась.

Не менее значительно по задачам и второе направление социальных культурных инициатив — «работа с населением», прежде всего — с детьми. Как привести людей в театр, точнее — что нужно сделать, чтобы театр вновь стал смыслообразующим предприятием на фабрике развлечений современного общества, как вернуть ребенка, человека в культуру, помочь освоить язык театра, убедить подростка или взрослого, что это — про них и для них, как сохранить культуру в ситуации «нового средневековья». Здесь много будут говорить о детях. Возможно, проект «детство» — единственное, что может спасти общество от вымирания. Неудивительно, что именно с детскими театральными проектами связано так много ожиданий и перспектив, все больше режиссеров, драматургов, актеров занимаются детским театром, ассимилируют западный опыт. В этом номере не будет критических отзывов или аналитических статей. Время еще не пришло. Иногда важным становится — рассказать, подхватить, а потом уже — зафиксировать и проанализировать.

Сентябрь 2013 г.