Вячеслав Дурненков — российский драматург, сценарист, активный участник проектного движения «Новая Драма». В его послужном списке более тридцати социальных историй, включающих широкий спектр проблем и направлений. Это работа с детьми и трудными подростками по методике Class Act по всей стране, проект в доме престарелых, тюремные проекты в мужских и женских колониях общего и строгого режима и другие. Наконец, в ближайших планах этого года — проект со слабослышащими людьми.

Мария Сизова Когда вы начали заниматься класс-актами?

Вячеслав Дурненков В 2003 году. В Тольятти приехали шотландские драматурги, работающие с театром «Трэверс», — Никола МакКартни, Дуглас Максвелл, Джемайма Левик. Тогда у нас был культурный центр «Голосова, 20», который возглавлял ныне покойный Вадим Леванов. Шотландцы показали, как они работают по этой программе с подростками в школах. Нам это показалось интересным. С тех пор я уже со счета сбился, сколько класс-актов было, в тридцати, наверное, точно участвовал.

Сизова Какова методика класс-акта?

Дурненков Она довольно простая и напоминает игру. Дети в процессе работы понимают важнейшие принципы существования театра, драматургии. Главное правило: «Чтобы ребенку понравилось». Одно из важных условий: в команде обязательно должны работать профессионалы — состоявшиеся драматурги, режиссеры, актеры.

Сизова Продолжительность класс-актов у нас и на Западе различается? Сколько вы работаете с детьми?

Дурненков Максимально наши истории растягиваются на две недели. Шотландские класс-акты длятся до месяца и перерастают в дальнейшем в «Young Group» — это что-то вроде театральной студии для подростков. То есть европейски коллеги думают о будущем этих детей, а мы пока что — нет. Написать историю, научить детей сюжетно мыслить можно и за две недели, но продлить связь маленького человека и театра в наших российских условиях довольно сложно, почти невозможно. Из всех подростков, с которыми мы работали, во взрослый мир драматургии пытались пробиться только сестры Савины, да и то я не знаю, пишут ли они сегодня пьесы или нет.

Сизова Ольга Савина приезжала два года назад на Володинский фестиваль со своим текстом «Таксидермист»…

Дурненков Ну, это скорее исключение, чем правило. Хотя талантливых, по-настоящему талантливых детей очень много.

Сизова Расскажите подробнее, как вы работаете с ними. К каким уловкам и хитростям нужно прибегать взрослым, чтобы усадить ребенка «за бумагу и карандаш»?

Дурненков Для начала стоит объяснить участникам, что это игра. Никакой учебы, сплошное удовольствие. Второй тезис: «Театр — весело», в нем «кислых» не любят. И дальше начинается наша работа. Смотрю, что им интересно, и иду в эту сторону, оттуда мы потом «незаметно» возвращаемся к базовым положениям драматургии. Грубо говоря, анализируем их любимый фильм, обсуждаем, почему в иных местах от экрана не оторваться. Сухая теория все что хочешь убьет, как и менторское отношение. Поэтому надо отталкиваться от их интересов. А для этого надо понимать, кто перед тобой.

Скажем, как объяснить ребенку, что такое ритм, конфликт? Для этого используется упражнение под условным названием «хомячок». Два ребенка разыгрывают короткую сценку: я отдал лучшему другу на хранение своего любимого хомячка, а он взял и умер. Звоню в дверь, прошу вернуть питомца, а друг всячески меня отговаривает. Усложняем задание: говорим по одной фразе на одну и ту же букву алфавита (ситуация та же — про хомячка). Или играем в «сделай хуже». Один человек бросает предложение. Скажем: «Я проснулся». А второй говорит: «Сделай хуже». И так до конца, пока ситуация максимально не усугубится (смеется). Дети в начале работы не понимают, что в благоприятных условиях их персонажи просто не смогут действовать, им постоянно нужно ставить препятствия. Потом, в процессе игры, сами приходят к пониманию конфликта и его необходимости. Ну, или пишем на разных листочках место действия, время, минимум персонажей, меняемся листиками. Место, время, персонажи перетасовываются, человечки оказываются не в море, а в поле, и дальше пишется коротенькая пьеса. Что еще? Да, обязательно составляем паспорт персонажей: что они любят, чего боятся, о чем мечтают и т. п. Все как у взрослых драматургов (смеется).

Сизова Есть ли возрастные ограничения?

Дурненков Нет, просто для каждого возраста свой класс-акт. С маленькими пяти-шестилетними детьми лучше всего работать по книге Джанни Родари «Как придумать историю». Но сам я никогда с таким возрастом не сталкивался, в работе я имею в виду.

Сизова А с каким возрастом вы работали?

Дурненков От двенадцати и старше.

Сизова Вы написали историю, и что дальше?

Дурненков А дальше слово режиссеру и господам артистам. Они репетируют маленькие детские пьесы и ставят их на большой сцене, чем больше, тем лучше и приятнее для ребенка. Самое главное — не обидеть автора. Понимаете, режиссеры, они ведь такие… режиссеры. Ведут себя, прямо скажем, как дети: присваивают текст, дописывают. Но! Класс-акт не ставит задачу создать великое полотно, он просто учит ребят понимать и любить театр, поэтому в зале с режиссерами и актерами сидят дети вместе с их тьюторами (нами то бишь) и следят (мы, взрослые и опытные драматурги), чтобы театральные деятели не обижали младших подопечных (смеется). Если ребенку не нравится актриса, мы просим ее заменить и т. д. Кому-то просто по-человечески исполнитель не близок, наша задача — учитывать потребности маленьких драматургов.

Сизова Есть ли какие-то правила формирования детской группы? Кого брать, кого нет?

Дурненков Честно скажу: за столько лет у нас перебывало множество детей, и здоровых, и с ДЦП, причем все они были в одной группе и отлично ладили между собой. Более того, на одном из подобных тренингов Наташи и Андрея Поповых в Суханово (прекрасные люди, которые придумывают русские проекты) я столкнулся с двадцатью подростками из разных горячих точек Кавказа. Поначалу казалось, что конфликта не миновать, но нет. Все жили дружно, писали, работали, влюблялись — в общем, жили нормальной полноценной жизнью вне политики.

Сизова Помимо детских проектов сегодня вы много работаете с заключенными.

Дурненков Да, вместе с Машей Зелинской и Ольгой Калашниковой.

Сизова Зачем вы идете в тюрьму?

Дурненков Чтобы помочь людям и превратить театр в инструмент социальной адаптации. Русский театр — эдакая башня из слоновой кости для посвященных. У нас совершенно не развит механизм социальной адаптации людей при помощи искусства. Например, вы знаете, что в Глазго после переселения районов здание театра оказалось на отшибе, в, мягко скажем, «неблагополучной зоне». Но администрация не стала просить переноса или нового помещения, а просто поменяла репертуар. Включила в афишу истории про обитателей этой окраины, то есть они стали играть для них, а не для себя. Простите, что говорю резкости, но разве МХТ или БДТ когда-нибудь пошли бы на такое?

Сизова Может быть, перед ними никогда не стоял такой выбор? Кроме того, каждому свое.

Дурненков Мое в данном случае — социальные проекты. 

Работа с заключенными. Понимаете, самое сложное для них — адаптироваться после выхода из тюрьмы. Вы когда-нибудь видели, как человек проходит тюремный блок-пост? Ворота закрываются, а он оказывается один на один с огромным небом, пространством, давящим на него со всех сторон. Он теряется. Пройдет месяц, и он снова украдет, убьет, сядет. Ему в тюрьме привычнее, он не понимает законов нормальной жизни. Иных социальных отношений не понимает. А театр этот механизм выстраивает. Да, когда мы первый раз пришли в можайскую колонию, заключенные напряглись и спрашивали: «А что вам на самом деле надо?» Приходилось объяснять. Один старожил Санька рассмеялся, сказал: «Ничего у вас не получится», — а спустя пару недель сам играл в нашем спектакле.

Сизова Заключенные сами выбирают, участвовать им или нет?

Дурненков Конечно, насильно мил не будешь. Кроме того, писать истории будут только те, кому это действительно интересно, у кого душа не одеревенела, живые люди.

Сизова Вы работали в тюрьме и с женщинами, и с мужчинами? Есть разница?

Дурненков Да, она скорее в способе письма. Женщины любят монологи. Была одна Люда, она написала историю всей своей жизни и мужа, из-за которого фактически села, простила. Подошла ко мне, сказала: «Я его простила». А в мужской колонии был Слава Фантаст, так сюжеты заворачивал — почище братьев Стругацких. И ясно, что в основе лежит история его жизни, переработанная сознанием в иносказательную форму.

Сизова А вы хотите от них реальных историй?

Дурненков Нет. Тема, жанр — это выбор участника. Мы лишь помогаем оформить материал, даем инструменты, показываем, как они работают. «Развод» человека на «личную историю» — это табу. Захочет — сам расскажет. Или напишет.

Сизова Были случаи, когда история не проходила гуфсиновской цензуры?

Дурненков Да, но я не хочу про это говорить.

Сизова Как вы потом театрально преобразуете эти тексты?

Дурненков Устраиваем читки, а в ростовской колонии после нашего отъезда вообще театр образовался. Шекспировского «Короля Лира» поставили. И знаете, ничего сильнее я ни в одном театре не видел. Сейчас они «Облако в штанах» Маяковского репетируют. Думаю, будет интересно.

Сизова Между тюремными проектами и детскими класс-актами был проект в доме престарелых.

Дурненков Жена предложила сделать проект с этой группой, как я говорю — кастой. У нас же кастовая страна, дробная. Выиграли грант, постучались в небольшой дом престарелых. И начали. Честно говоря, страшно было начинать, так как, придя туда, ты внезапно сталкиваешься с финалом чьей-то жизни. Эффект бабочки: сегодня говоришь с человеком, а завтра его уже может не быть.

Сизова Как они вас встретили?

Дурненков Спокойно. С интересом. Мы, естественно, не применяли в работе игровые методики. Просто слушали, записывали, выделяли из потока слов, воспоминаний истории. И знаете, это был интересный опыт. Молодость наших собеседников пришлась на 1940-1950-е годы, и для меня лично это стало эдаким экскурсом в историю. Ведь у них свое отношение к эпохе, историческим личностям, например Сталину. Про войну много говорили. И еще я понял, что дом пенсионеров тоже очень неоднороден: кто-то пришел сюда сам (пожилая женщина, которую мы за избыточное кокетство прозвали Барби), а кого-то дети привезли.

Сизова Любопытно, что в пьесе «Mutter» вы очень подробно описываете жизнь обитателей подобного дома.

Дурненков Да, тогда, в 2007-м я жил напротив дома престарелых, через забор наблюдал за стариками и подумать не мог, что спустя столько лет приду делать собственный проект. Честно, уже сейчас, пообщавшись с ними вживую, многое изменил бы в тексте.

Сизова Как вы налаживаете контакт с группой? Как выстраиваете нужную дистанцию, чтобы после ухода не травмировать людей? Или не выстраиваете ее? Продолжаете ли общение с этими людьми после проекта?

Дурненков По-разному. Дистанцию всегда надо держать, но здесь все зависит от того, кто пришел и с какой целью. Пришли научить, а не спасти. Но могу сказать, что почти всегда устанавливается правильная дружеская атмосфера. Мы ведь с ними, по сути, работаем над одним проектом вместе, поэтому должны ощущать себя командой.

Сизова Что должен уметь делать человек, идущий в соцгруппу? Чего не должен делать?

Дурненков Сложно сказать. Я ведь работаю с одними и теми же людьми и уверен в них. Новых людей на проектах немного побаиваюсь. Их может пробить на глобальное сострадание, и в результате уйдет или снизится уровень подачи материала. Такое бывало. Здесь же практически всегда срабатывает своего рода «стокгольмский синдром», поэтому надо держать себя в руках. Всегда есть вопросы, которые нельзя задавать, чтобы не травмировать или не вызвать неприятные воспоминания. Человеку должно быть комфортно с нами. С каждой новой группой детей или с новой колонией работать становится легче. Разумеется, волнуешься, но веришь, что в итоге все получится.

Сизова Что меняется в зависимости от условий проекта (возраста, социального положения)?

Дурненков С какими-то осужденными можно делать упражнения из класс-акта, а с какими-то не стоит. Сейчас в женской колонии строим все по-другому — сразу, не разминая, идем от замысла. В доме престарелых не прокатывает никакое обучение, там идет фиксация воспоминаний, берем яркий случай с конфликтом и доводим его до сценического монолога.

Сизова Кем вы себя чувствуете для этих людей — родителем, воспитателем, другом?

Дурненков Человеком из театра. Сразу объявляем, что никакие мы не учителя. Мы уйдем, а у вас останутся пьесы, вы будете знать, как они пишутся. Будете знать, как работает театр с этими текстами. Плюс я всегда ощущал терапевтический эффект от этих проектов. В том числе и для себя.

Сизова Есть долгие проекты, есть короткие. В каких вам удобнее работать?

Дурненков Серьезного опыта долгосрочных проектов нет, вернее, он только сейчас появляется. Через год расскажу, получилось или нет. Короткие истории пока были успешными, насколько могут быть успешными проекты такого рода. Никто не пострадал.

Сизова Получается ли совмещать участие в проектах с драматургической работой?

Дурненков Не знаю, последнее время это уже переросло в какую-то постоянную работу. Совмещаю с трудом. Мне все кажется, что настанет какой-то пробел и я смогу опять спокойно писать пьесы, но не случается. Проекты все время, куда-то приглашают, от каких-то уже приходится отказываться.

Сизова Социальный проект — это искусство или социальная работа?

Дурненков Социальная работа, в которой ты не застрахован от появления серьезных художественных результатов. Появятся они — прекрасно, но целью они не являются.

Сизова Чем вас привлекают социальные проекты? Что дают вам как драматургу и человеку?

Дурненков Как драматургу? Сложно потом работать со своим материалом, он кажется надуманным, искусственным. Как человеку? Понимаю, как живут другие, чувствую общество. Я вижу страну, понимаю ее дробность, кастовость, зачастую создаваемую искусственно и приводящую в итоге к абсолютному непониманию, отсутствию диалога между людьми. Пока мы как народ не слышим друг друга, ничего хорошего не будет.

Август 2013 г.