За последние годы поставил спектакли «Два вечера в веселом доме» («Красный факел»), « Концерт замученных опечаток» (Театр на Литейном), «Перед заходом солнца» (БДТ), «Доктор Чехов» (Театр на Литейном), «Маленькие трагедии» (Александринский театр), «Легкое дыхание» (ТЮЗ), «Темные аллеи» (ТЮЗ), «Капитанская дочка» (ТЮЗ), «Гарольд и Мод» (театр Комедии).

Г. Козлов.
Фото М. Дмитревской

1. Что такое для вас театр? Для чего он?

Знаю, конечно, но оставлю в себе, чтобы не расплескиваться. К пятидесяти годам хочется говорить гораздо меньше. А «для чего» театр — очень хорошо великий Стрелер сказал — «Театр для людей».

2. Как изменился ваш взгляд на театр за последнее десятилетие?

Никак не изменился. Так же интересно этим заниматься, сочинять какие-то истории.

3. Что угрожает театру сегодня?

Пошлость во всех ее проявлениях. Время сейчас необычайно пошлое. То, что по телевизору. То, что в жизни. Театр же должен противопоставить себя этой пошлости! А пошлость людям прививается. Кто сейчас стоит ночью за билетами на чтецкий вечер Юрского, например? А зрелища всякие — пожалуйста. Их очень много. И ресторанов вкусных. Зачем человеку театр? А сейчас часто бывает — приходишь в театр, и там такая пошлость… И это самое страшное.

Я много времени провожу с молодыми, студентами, потому что надо привить им любовь к театру, оградив от этой пошлости, научить отличать пошлость от настоящего. И это — очень важная задача. И еще — сериалы. Хорошо, конечно, что артисты деньги зарабатывают, но это тоже мешает процессу.

4. Что такое для вас «живой театр»?

Когда артисты общаются по-живому. Когда это общение рождается «здесь и сейчас», ежесекундно, когда человек не формалит, не идет на поводу у зала. Когда каждый спектакль он входит в эту воду «здесь и сейчас». То, что очень часто возникало у нас на «старшем» и «среднем» курсах («старшие» — режиссерский выпуск 2001 года, «средние» — актерско-режиссерский выпуск 2005 года. — Прим. ред.).

5. В диалоге с кем вы находитесь последнее пятилетие?

У меня жизнь проходит в театре и на курсе. Получается, что с актерами. И со студентами. Учишь и учишься. В диалоге каком-то находишься, обогащаешься внутренне.

6. Что было особенно важно для вас в последние годы (т. е. в первые годы XXI века)?

Спектакли. Клянусь, я ни одной работы не сделал с холодным носом. Все работы, удачные ли, неудачные ли, — все они для меня важны. И очень важно было не работать с холодным носом. Профессия — она же требует обязательной внутренней отдачи.

И, конечно, очень важным было рождение сына.

7. Ваши сильные театральные впечатления за это время?

Баргман в «Дон Жуане» Морфова, я за Сашку очень радовался. «Пять— двадцать пять», учеников моих спектакль, очень сильно меня зацепил, «Мариенбад» Жени Каменьковича, «Очень простая история» Гали Бызгу, в «Мальчиках» Женовача финал — до слез, «Дядя Ваня» Додина. «Потудань» Русика Кудашова.

Но самое, наверное, главное впечатление — это «Молодость театра», ночной спектакль по Гладкову, потому что в нем наконец-то сбылись мои мечты идиота. Мы здорово репетировали ночами, рассказали этим спектаклем свою идеологию. Один раз мы «Молодость театра» сыграли, и это было здорово. То, что Латышев и Баргман вместе со студентами на одну сцену в этом спектакле вышли. Это самое замечательное было.

8. Что вы приобрели и что потеряли за это время?

Живот приобрел. Это из бытовых проблем. А вообще сам о себе судить не могу. Говорят, что более терпимым стал. Бог его знает.

С возрастом стало катастрофически не хватать времени. В молодости театр мы делали очень легко, но кропотливо, сейчас же настолько больше вопросов приходится задавать к тому, что делаешь, и нетерпимости к этому столько. Раньше все было легче, на каком-то одном дыхании. «Концерт Саши Черного» мы с Лешей Девотченко делали до пальца, кропотливо, проверяли, где откликается, где нет. Спектакль долго рождался. А сейчас порой в театре не всегда успеваешь «додышать», «углубиться» — сроки. Время жесткое, и оно, как ни крути, диктует свои законы. Хотя со студентами я сейчас добрее, от категоричности какой-то пытаюсь уходить.

9. Ваше этическое кредо сегодня?

У нас в институте этику преподавал Валерий Борисович Черкасов. На первом же занятии он сказал, что ставит всем зачеты. И мы ходили на занятия только для того, чтобы пообщаться с этим замечательным человеком. И он сказал очень хорошо: «Экзамен по этике сдается на смертном одре».

10. Как вы ощущаете сегодняшнюю петербургскую театральную ситуацию? Что изменилось за эти годы?

Это не мне разбираться, это не мне судить. Театроведы вправе разбирать, они знают контекст. Могу сказать, что почему-то из города уехало очень много людей, профессиональных, хороших, очень мной уважаемых. Нужно, наверное, больше было нам всем заботиться об этике и беречь ту же команду Юры Бутусова, например. Ну да, деньги другие, но я их знаю, они-то люди творческие, за одними деньгами бы не поехали. И вообще миграция из Питера колоссальная. Потому что в родном городе, наверное, что-то не так происходит.

11. Как влияет на вас социальная ситуация?

В принципе, вокруг те же люди. В отношениях с ними особых перемен нет. Я никого не забыл, всех помню. Какие-то появились отдельные радости — дети мои, ученики мои, в театре делают что-то, играют, ставят. И, надо сказать, я переживаю за них гораздо больше, чем за свои работы, и очень радуюсь их победам.

12. Какой вам видится ваша будущая судьба?

Работать. Хочется спектакли ставить. Хочется с «младшим» курсом в «Идиота» с головой прыгнуть, хочется со своими « средними» ребятами что-то еще сделать, хочется всех под одну крышу собрать. Жизнь коротка, еще куча книг, пьес, которые ты с детства в себе носишь, их хочется попробовать, что-то через них проверить. И увидеть, как сын пойдет в последний класс. И в это время быть еще бодрым и сильным.