С. Мрожек. «Эмигранты». АБДТ им. Г. Товстоногова.
Режиссер Николай Пинигин

Всего два персонажа — интеллигент и работяга. Их имена, как и страна обитания, условны. АА покинул родину по политическим мотивам ради обретения свободы: когда-то казалось, что лишь ее не хватало, чтобы написать свой «великий труд» о рабстве. ХХ эмигрировал ради заработков. Этот деревенский мужик, туповатый, недалекий, — «идеальный раб» в понимании АА, с которого последний пишет философский портрет, делает научные наброски для будущей книги. Спектакль — своего рода разоблачение, скрупулезный анализ, почти препарация персонажем М. Морозова (АА) своего антагониста ХХ (Р. Агеев). М. Морозову нечасто выпадает случай играть роли, соответствующие его актерскому темпераменту. Лирические, чувственные персонажи в его исполнении кажутся неестественными, их увлечения, страстность — наигранными. В «Эмигрантах» Морозов оказался на своем месте: для режиссера как нельзя кстати «рассудочность» актера в сочетании с нарочитой приподнятостью и увлеченностью, дающей эффект иронии.

Каждый раз, когда АА впадает в утрированно-патетический философско-аналитический транс, его оппонента переполняет животная злоба — от непонимания того, что говорит АА. В ХХ, блестяще исполненном Р. Агеевым, вообще очень много животного. Персонажу явно недостает слов, когда он пытается что-либо объяснить, рассказать. Это заставляет его активно использовать мимику и жесты. Поэтому (и благодаря его старомодному костюму — широкие штаны, маленький узкий пиджак, бесформенная шляпа) он напоминает комика из немого кино. Пинигин придумывает для героя несколько почти цирковых номеров, еще больше сближающих ХХ с клоуном.

Этот клоун не только смешон, но и жалок. Жалость вызывают словесная и ментальная беспомощность ХХ, делающая его похожим на глухонемого, его неосознанная ностальгия по родине, его детское требование, чтобы в Новый год все было «по-взрослому».

Да и рыжий клоун М. Морозова (персонаж так же беспощаден и безжалостен к ближнему в своих разоблачениях, как традиционно беспощаден и безжалостен рыжий клоун к белому на цирковой арене) не менее жалок, чем ХХ. Вот АА в очередной раз увлеченно поет гимн свободе, в экстазе взбирается на стул, стоящий на столе. Потом, окончив свою речь и будто очнувшись, он возвращается к реальности и с трудом, словно не в силах перебороть страх перед этой самой свободой, о которой только что говорил, осторожно спускается со стула. В эмиграции АА остается тем же рабом — своих теорий, философствований и размышлений, которые не выводят его дальше стен подвала.

Финал — в пьесе мрачный и жесткий — у Пинигина почти просветляющий. Оба героя ложатся ничком на свои кровати, звучит лирическая музыка, и в центр сцены проецируется изображение свободно парящих в небе птиц. Кровати поднимаются вместе с лежащими на них героями и начинают так же свободно парить в воздухе. Правда, опущенные на землю, ХХ и АА остаются в своих «тюрьмах» — за решетками-панцирями поставленных на дыбы кроватей. Но Пинигин неясным, размытым по своему настроению финалом сглаживает эту мысль, дает пусть и неявное, едва уловимое, но ощущение надежды.

Художник не рискнул воспроизвести на сцене обшарпанный грязный подвал, описанный Мрожеком; у Н. Слободяника получилось модное дизайнерское пространство, где антиквариат сочетается с хай-теком; и мусоропровод, и уходящая в заграничный мир стеклянная шахта лифта вполне эстетичны. И в декорациях, и в игре актеров, и в режиссуре — осторожное балансирование на грани между смешным и грустным, между безобидным, трогательным и страшным, между комедией и драмой, между иронией и пафосом.

Пинигин сглаживает все «острые углы» пьесы. Отказываясь от каких-либо явных обобщений и параллелей с современной российской общественно-политической жизнью, режиссер сужает и рамки темы пьесы. Так что история превращается в частный случай, в личную драму двух эмигрантов.

Пинигин словно боится быть до конца серьезным, боится показаться мрачным, боится «потревожить» сознание и сердца зрителей. Он создает спектакль для тех, кто пришел в театр отдохнуть. Насладиться прекрасной актерской игрой. Впечатлиться добротностью декораций и костюмов. Немножко погрустить. Немножко посмеяться. Немножко посопереживать. И только временная случайность — не прекращающие глубоким вечером свою работу на соседней с театром улице гастарбайтеры — нелегальные эмигранты из стран СНГ, приехавшие на заработки в Россию, — навеют воспоминания о монологе АА о незаконной и жестокой эксплуатации эмигрантов. И заставят поежиться.