В то самое время, когда на сцене Саратовского оперного театра набирал обороты XIX Собиновский фестиваль, мне почти случайно удалось посмотреть маленький спектакль о Моцарте, поставленный учениками одной из самых обычных музыкальных школ. В нем ребятишки 10–12 лет храбро и весело распевали дуэты и терцеты из «Свадьбы Фигаро», «Дон Жуана» и «Волшебной флейты». Слушать эти вокальные опыты было очень умилительно.

Увы, с фестивальными представлениями в академическом оперном театре дело обстояло вовсе не так благостно и просто. Очередной Собиновский фестиваль в год Моцарта был посвящен, конечно же, австрийскому гению. Но поскольку театр комплектует афишу в основном из своих текущих постановок, монографическая программа решительно исключалась. Художественный руководитель и главный дирижер театра Юрий Кочнев с присущей ему изобретательностью объединил Моцарта с Чайковским, коего в репертуаре любого российского театра предостаточно, и составил программу, в высшей степени приятную для неискушенного зрителя. Моцартовская тема иссякла в ней за четыре первых дня, а дальше воцарился родной Чайковский: «Иоланта», «Пиковая дама», «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Спящая красавица» — все сплошь зрительские «хиты». Фестивальный энтузиазм подействовал, народ в театр потянулся.

По художественному же счету оценка фестиваля к восторгам располагает мало. И прежде всего — загвоздка в текущем репертуаре. Взять хотя бы балеты. Саратовская балетная труппа нынче переживает далеко не лучшие времена, достаточно взглянуть на разношерстных лебедей в «белом» акте. Отсутствие собственных звезд должны были восполнить гастролеры. В «Лебедином» появление Татьяны Чернобровкиной и Дмитрия Забабурина из театра Станиславского совершенно закономерно: Чернобровкина — воспитанница Саратовского хореографического училища, начинала на сцене родного театра, остается любимицей своих земляков, а кроме того, она и впрямь настоящий мастер. Что же до Ксении Керн (Большой театр) или Алены Клочковой (Эрмитажный театр, Петербург), то их принадлежность к категории мега-звезд, осторожно говоря, сомнительна. К тому же в «Щелкунчике», который идет в Саратове в постановке бывшего главного балетмейстера А. Дементьева, забавна была замена во II акте не только Щелкунчика-принца, но и Маши. Однако же посещаемость балетных спектаклей должна была порадовать организаторов: в «мирное» время на ту же обветшавшую «Спящую красавицу», как говорят в театре, зрителя затащить почти невозможно.

Оперная программа в этот раз, за вычетом премьерной «Волшебной флейты», предлагала тоже три названия: «Свадьбу Фигаро», «Иоланту» и «Пиковую даму». И тоже в качестве оправы для приглашенных звезд.

В первой правили бал питерцы Михаил Троян (живой ироничный Фигаро), Екатерина Кудрявцева (милая Сюзанна, у которой, увы, отобрали эффектную арию из последнего акта) и Анатолий Буянов (вальяжный Граф), а за дирижерским пультом стоял Марк Рейзеншток. Спектакль получился достаточно корректным, хотя режиссерское решение Андрея Альбанова мало увлекает и столь же мало запоминается, кроме разве что нелепейшего явления Марцелины с Бартоло из… кровати Графини да неожиданно смешной сценки Базилио в финале.

Но чем объяснить настойчивое, год за годом, включение в фестивальные программы двух опер Чайковского, давно устаревших, вяло текущих, — ума не приложу… В «Иоланте» главный дирижер Воронежского оперного театра Юрий Анисичкин решительно никак не повлиял на оркестр, неприятности начались с многострадальной увертюры для духового состава (ох, как страдают российские театры от «счастливой» мысли классика погрузить зал в атмосферу средневековья… а погружаемся-то в чащобу киксов и невнятного кряканья!) и не иссякли до финала. У москвичей Чингиса Аюшеева (Водемон) и Анны Долговой (Иоланта) был, пожалуй, момент искреннего увлеченья в дуэте, но внешне эти «нежные влюбленные» так мало друг другу подходили, что им приходилось все время держаться на безопасном расстоянии. Явление же Игоря Непомнящего (Воронеж) в роли короля Рене могло вызвать только досаду.

«Пиковая дама» идет в театре в старой постановке Эмиля Пасынкова. Образец оперной эстетики 30-летней давности имел бы, наверное, право на существование как некий музейный раритет (тем более что режиссерская мысль и определенная стилистика в этом спектакле просматриваются). Но — при единственном условии: безукоризненная исполнительская дисциплина! Качественный вокал! Не удивительно, что блистали в этом спектакле звезды старой выучки — Вячеслав Осипов (театр Станиславского) и Ирина Богачева (Мариинка). Их Герман и Графиня, при всей относительности и условности сценического поведения, подкупали именно тем, что делает оперу оперой, — искусством создания образа посредством вокальной выразительности. Полился со сцены большой, красивый, вольно летящий голос — и зал замер в восторге, готовый простить за этот «пир уха» все что угодно. О, как бесхитростно бывает счастье простого меломана!..

Ожидание такого же нечаянного счастья, думается, влечет публику на конкурс конкурсов вокалистов. Конкурсная составляющая — превосходная находка Саратовского фестиваля и на сегодня едва ли не центральное его украшение и художественная интрига. Младая вокальная поросль с просторов родного СНГ выдает порою настоящие откровения; к тому же свежие лица и голоса, тщательно отработанная программа, наличие предконкурсного тренажа заражают публику настоящим азартом. Оба концертных тура конкурса — камерный и оперный, с оркестром под управлением Медета Тургумбаева — идут с аншлагами.

Согласно положению, жюри отмечает ровно половину из 12 участников. Трое были удостоены дипломов. Но если выбор москвички Марии Максаковой в принципе понятен (безукоризненная фигура, одета со вкусом, хорошо обучена, хоть и страдает чересчур явной манерностью), то сопрано Алла Перчикова и баритон Александр Кузнецов ничем особенным в душу не запали, разве что питерской пропиской. Из заметных персон за бортом остался Георгий Дмитриев из Ташкента — юноша баскетбольного роста, с искренним и простодушным артистизмом, особенно проявленным на камерном туре, а также «тенор-душка» с бронебойными верхами Андрей Мельничук из Петербурга. Что же до лидеров, то они закономерны, если руководствоваться прежде всего таким соображением, как наличие у конкурсанта от природы крупного оперного материала. Всех девушек перепела и вышла на третье место сочная и звонкая колоратура Фатьма Касьяненко из Донецка. Не удивлюсь, если вскоре саратовцы услышат ее в партии Царицы Ночи. Самый объемный, «крупногабаритный» голос — минский баритон Петр Толстенко — удостоился первого места, хотя на первом туре был неповоротлив и малоинтересен. А бас Дмитрий Романько из Челябинска, который субъективно показался и культурнее, и осмысленнее, проиграл ему и остался вторым. Видимо, не справился с регистровыми переходами в арии Алеко, да и песня без сопровождения на первом туре была небезупречной по чистоте строя. Впрочем, на заключительном гала-концерте фестиваля именно Романько блистал ярче всех. Там же выступала еще одна конкурсантка, обойденная вниманием жюри, — Екатерина Клементьева из Москвы. Публика явно симпатизировала этой совсем молодой, но проникновенной певице, которая показала и тонкую нюансировку, и красоту звуковедения, буквально зачаровав в романсе Листа «Как дух Лауры» и в арии Марфы из IV акта «Царской невесты». Но артистическое обаяние и оперная стать — вещи всетаки разные; Верди, надо признать, прозвучал у нее бледнее «тающей» Марфы, посему и жюри оперного потенциала в юной солистке пока не усмотрело. Зато независимое жюри критиков отметило ее специальным призом «Надежда». Формулировка справедливая, ибо на самом деле выпускница Академии хорового искусства оперной практики не имеет и пока еще только пробуется на прослушиваниях в театре.

Помимо конкурса, к главным событиям фестиваля можно отнести два концерта. Московский «Классик-ансамбль» — квинтет деревянных духовых инструментов под руководством Константина Закревского — искренне порадовал культурой и качеством звучания. Играли «классик-ансамблисты» в камерной Голубой гостиной театра Моцарта, Гайдна, Данци, а «оторвались» от души на «бисовом» Шостаковиче.

Другой концерт был не таким бесспорным. Это открытие фестиваля с «Моцартианой» Чайковского и Большой до-минорной мессой Моцарта. В первом случае оркестр театра старанье хоть и проявил, но до симфонического качества не дотянул. Ансамблевая чуткость, выучка… искра Божья… ах, где же взять их в достатке? Что удивительно при наличии в городе своей консерватории, старейшей в России. Где же достойные кадры, в какой рутине тонут их прекрасные порывы? И, увы, тот же вопрос терзал во время Большой мессы. Особенно много страданья причинял вокал ведущего сопрано Валентины Барановой, и было искренне горько и за Моцарта, и за саму примадонну, которой по объективным причинам вовсе не стоило подвергать себя экспериментам (а ведь готовила-то она свою партию тщательно, пела наизусть!). Ей-богу, непонятно, как опытнейший маэстро Юрий Кочнев мог не услышать, что качество исполнения находится за гранью допустимых «санитарных» норм? Даже корректный, аккуратный и стильный тенор Александра Лукашевича, равно как и другие солисты, не смогли сгладить впечатления. Но все-таки нельзя обойти вниманием и несомненную удачу Мессы. Можно искренне порадоваться за отличный Театр хоровой музыки под руководством Людмилы Лицовой, который осилил мессу Моцарта свободно и элегантно; хотя бы ради этого стоило ее послушать.

Фестиваль в Саратове производит любопытное впечатление. С одной стороны, амбиции устроителей весьма серьезны, по внешним приметам и по организованности, вышколенности служб обеспечения он «тянет» на мероприятие солидное, имеет собственное лицо, традиции и интеллигентный облик. Сообразно которым и хочется видеть собственно творческую составляющую всего мероприятия. Но оно, это творческое наполнение, выдает с головою все проблемы и болячки, все реалии современного оперного театра российской провинции. И никак не скроешь, что в свободное от фестиваля время в театре течет нормальная жизнь. Российская. Трудная. Артисты и персонал выживают на нищенские свои жалованья, и рассуждать об этом уже даже банально. Худрук театра Юрий Кочнев делит время с Московским оркестром «Русская филармония», и кто ж его за это осудит — у дирижера свой профессиональный интерес. Штат почти не молодеет, зато стабильно стареет, а новые звездочки, едва сверкнув, улетучиваются в иные галактики. За кулисами фестиваля театр тихо и сурово, как к войне, готовится к ремонту. Ищет всемогущих спонсоров. Воюет за зрителя: придумывает целевые показы спектаклей, открывает детский клуб юных любителей оперы. Понимает: зрителю тоже надо сочувствовать. Вот, помнится, приглянулся «Евгений Онегин» Дмитрия Белова продвинутым столичным критикам, а мирным саратовцам — нет. Теперь вот закупается реквизит для нового «Онегина», который, надо полагать, уже не рискнет податься в экстремалы. Словом, Sator Arepo безропотно и терпеливо тянет opera rotas, процесс идет, а урожай…

Например, «Волшебная флейта». Специальный моцартовский юбилейный проект. В сравнении с другими фестивальными спектаклями этот действительно выглядит наиболее аккуратно и чисто. Да, символика сценографии с ее черными небесами, бледной луной и огненным солнцем, с тревожными черно-зеркальными пирамидами-модулями (художник Семен Пастух) легко читается, про моцартовское масонство все теперь в курсе. Да, разводка мизансцен при этом бесхитростна, и каких-то мистических глубин режиссер Ольга Капанина актерам и публике не предложила. Просто разделила и разыграла по ролям детскую сказку про принца и принцессу, прекрасных, так сказать, по определению, про шумных крикливых злодеек — Царицу Ночи со свитою из трех дам, да про всемогущего волшебника — надо полагать, доброго. Потому, наверное, и самый яркий эпизод возник словно из детской сказки: огромные диковинные звери кротко пританцовывали под звуки флейты. Но скептические настроения та же учительница из музыкальной школы, которая поставила с детьми спектакль про Моцарта, не разделяет и обижается даже. Утверждает, что в их театре давно уже не было таких качественных спектаклей. Учеников водила на премьеру, они смотрели с интересом, стали читать про Моцарта, про «Волшебную флейту», про другие его оперы. А значит, в культурный обиход города вошел еще один великий моцартовский текст.

Июль 2006 г.