К. Хиггинс, Ж.-К. Каррьер. «Гарольд и Мод». Театр Комедии им. Н. Акимова.
Режиссер Григорий Козлов, художник Александр Орлов

Вполне очевидно, что в самом названии театра Комедии заложена его «жанровая программа». Собственно, аксиоме о том, что здесь должны ставить комедии, театр следовал до сих пор вполне добросовестно, хотя и с некоторыми оговорками. «Гарольд и Мод» — самая большая из таких оговорок за последнее время. И дело не в том, что спектакль получился не смешной. Дело в том, что он и не должен быть смешным. Ведь в основе — грустная пьеса Хиггинса и Каррьера про то, как молодой человек Гарольд, занятый лишь тем, что время от времени имитирует собственные самоубийства, знакомится на кладбище, куда он ходит в свободное от самоубийств время, с пожилой дамой по имени Мод (как окажется позже — с очень сомнительным прошлым и настоящим), влюбляется в нее и делает ей предложение. Но старушка Мод, накануне смекнувшая, что восьмидесятилетие — самое время для смерти, и вдобавок ко всему лишившаяся жилья, одним махом решает и экзистенциальный, и жилищный вопрос: выпивает яд, оставляя Гарольда одного с его странной любовью. Такой вот далеко не комедийный сюжет и отнюдь не веселый финал.

С. Агафонов (Гарольд), О. Антонова (Мод).
Фото В. Гордта

Спектакль «Гарольд и Мод» — бенефис народной артистки России Ольги Антоновой. Ее героиня отлично сохранилась, даром что восьмидесяти лет от роду. Секрет ее привлекательности и прекрасного настроения в здоровом образе жизни, который Мод не устает пропагандировать. Так что Ольге Антоновой не приходится притворяться скукоженной старухой. Ну, разве что изобразить пару раз, как у Мод прихватывает поясницу — но с кем не случается! Зато Антонова весь спектакль притворяется, что ее героиня бодра, энергична и весела. Так когда-то были натянуто и неестественно бодры и веселы герои жизнеутверждающих советских кинофильмов. Старушка Мод Ольги Антоновой по заряду деланного оптимизма и физических сил дает фору юному немощному Гарольду, который еле-еле отваживается взобраться на качели, подвешенные в паре метров над землей. Вообще-то, Гарольд в исполнении дебютанта Сергея Агафонова не похож на парня из робкого десятка. В начале спектакля он бодрой и уверенной походкой выходит на сцену из зрительного зала и под звуки песни «Back in USSR» ложится в деревянный гробик. А уже через некоторое время, видимо, отдохнув в такой необычной «кровати», предается новому развлечению: делает себе петлю, причем таким привычным жестом, будто завязывает галстук перед зеркалом. Правда, бесконечно имитируя собственные самоубийства с целью то ли поразвлечься, то ли привлечь к себе внимание матери (и без того, впрочем, занятой лишь проблемами сына и безуспешно подыскивающей ему невесту), Гарольд вряд ли когда-нибудь отважится покончить с собой по-настоящему, как это сделает Мод (опять-таки, неестественный и нелогичный для такой энергичной и жизнелюбивой натуры, как Мод, финал).

Но пока до финального аккорда еще далеко, режиссер Григорий Козлов всеми силами пытается развлечь зрителей. Он обыгрывает так и эдак «проделки» Гарольда. Он веселит публику образом матери главного героя (Мадам Чейзен — Елена Капица). Он забавляет сценами с тремя потенциальными невестами (Елизавета Александрова исполняет все три роли, умело вводя в зрителей в заблуждение: они думают, что каждый раз на сцене появляется новая актриса). То есть режиссер всеми силами пытается «дотянуть» пьесу Хиггинса и Каррьера до привычного для театра Комедии жанра.

Развлекая, авторы спектакля, видимо, стремятся еще и поучать. С помощью художника Александра Орлова Григорий Козлов пытается придать происходящему на сцене «глубокий философский смысл». Так, все герои спектакля, кроме Гарольда после появления в его жизни Мод и самой Мод, одеты в черно-белые костюмы. Скупая черно-белая сценография, скорее всего, призвана подчеркнуть бесцветность скучного существования героев (хотя в подобном контексте гораздо уместнее был бы серый). Зато в доме оптимистки Мод, у которой живет тюлень, украденный из зоопарка, — все цветное, и все напоминает о море, песке, небе, луне и облаках Магритта. Ее жилище легко превращается в морское побережье, пускай и нарисованное. Вообще, сцены в спектакле перетекают одна в другую, этот прием, видимо, и породил идею декорации-«конструктора». Но в то же время разрисованный задник в квартире Мод, трансформирующейся в пляж, добавляет всему происходящему на сцене неестественности — неестественности, далекой от условности и близкой к фальши, которой и так немало и в самой истории, и, увы, в игре Ольги Антоновой.

О. Антонова (Мод), С. Агафонов (Гарольд).
Фото В. Гордта

Кроме разрисованного задника авторы спектакля используют передвигающийся занавес, который, закрывая одну половину сцены, открывает другую. К чему такая «половинчатость» — не ясно. Трудно поверить (хотя именно эта мысль приходит на ум), что режиссер просто не в состоянии задействовать все пространство сцены. Так что идея с занавесами остается загадкой, как и идея использовать песню «Back in USSR». Что касается музыкального оформления спектакля в целом, то здесь обнаруживается очевидное несоответствие темпоритма, заданного музыкальным рядом, темпоритму действия, диалогов, которые получаются затянутыми, вязкими и оттого — неживыми, фальшивыми.

В финале, когда Мод остается без дома, Гарольд делает ей сюрприз: его возлюбленная оказывается в окружении любимых цветов — подсолнухов. Но, увы, искусственные подсолнухи на деревянном планшете сцены так и остаются искусственными, раздражая своей неестественной желтизной, величиной и мертвыми лепестками. Вероятно, создатели спектакля решили быть верными избранному стилю до самого конца.

Июль 2006 г.