Лет двадцать прошло с тех пор.
Но память неожиданно высветила случай, имевший место в Малом оперном театре. Тогда в этом театре жил Глеб — умный, благородный, черный кот с огромными золотистыми глазами. Он и другие коты и кошки, нашедшие здесь приют, с благодарностью принимали от людей, неравнодушных к судьбам братьев наших меньших, уважительное отношение, еду, лечение, защиту, ласковое слово. Театр был их домом. В меру сил своих они служили ему, помогая создавать уют и оберегая театральное имущество от крыс и мышей. Они неплохо усвоили заведенные порядки и старались не мешать производственному процессу. Но иногда случалось непредвиденное…
В тот вечер давали «Пиковую даму».
Перед началом спектакля в закулисной части много народа, большое оживление. Глеб спустился в трюм, под сценой, подальше от волнений и суеты. Он прилег у теплой батареи и в полудреме слушал, что происходит наверху.
Успокоился зрительный зал, мягко прошуршав, поднялся занавес.
Конечно, смысл слов Глебу понять было не дано. Но когда он услышал знакомый голос, сразу встрепенулся.
Это для зрителей ОНА была Лизой. Для него же, в повседневной закулисной жизни театра, ОНА была ангелом-хранителем: кормила, ласкала, расчесывала, разговаривала с ним, разрешала находиться в гримерной.
Глеб привязался к НЕЙ, обожал ЕЕ, тосковал, если долго не встречал, а увидев издали, мчался навстречу, крутился вокруг, терся об ноги, теребил лапами подол платья, и все его существо светилось счастьем, верностью, любовью.
«Красавица! Богиня! Ангел!»
Да, именно такой ОНА для него была в реальной жизни, а не по словам Германа в опере. С НЕЙ он ощущал себя в полной безопасности и был окружен заботой, вниманием и теплом…
После смерти Графини случилось ужасное, непоправимое. Отчаяние и боль в голосе Лизы при обращении к Герману: «Не я тебе была нужна, а карты!»
Мрачное, зловещее оркестровое вступление к шестой картине ничего хорошего уже не предвещало.
«…истомилась, исстрадалась я!»
«…страшно, страшно мне!»
Глеб не мог больше находиться в трюме, и, минуя «Систему орошения сцены», он выбрался по винтовой лестнице за кулисы.
ОНА стояла на отгороженной решеткой авансцене. В это время появился Герман.
Просветление сменилось безумием, бредом, ясное сознание покинуло его, он оттолкнул Лизу и устремился в игорный дом.
«Оставь меня! Кто ты? Тебя не знаю я! Прочь! Прочь!»
Такое перенести Лиза была не в силах. Рухнули все надежды, окончательно загублена жизнь. «Погиб он, погиб! А вместе с ним и я!»
От музыки этой дрожь по всему телу.
Глеб никогда не видел ЕЕ в таком состоянии. ОНА глубоко несчастна, бесконечно одинока. НЕ НАХОДИТЬСЯ СЕЙЧАС РЯДОМ С НЕЙ БЫЛО НЕВЫНОСИМО!
И, нарушая главный запрет для театральных котов, не думая о предстоящем неотвратимом наказании, потеряв контроль над собой, Глеб выскочил на сцену.
Под ударами музыки и света он остановился у левой кулисы.
Тут его заметила Лиза, глаза их встретились. Без колебаний он побежал к НЕЙ вдоль рампы. Как ему было страшно в эти мгновения! Кто может сказать и понять, что творилось у него в голове?!
Застыла в воздухе рука дирижера, возник шум в зрительном зале.
Лиза в порыве отчаяния, решив утопиться, сбросила с себя накидку и в смертельной тоске убежала. Глеб бросился за НЕЙ, но в правой кулисе уже ждали, развернулся в левую, но и там приготовились ловить его.
В панике он метался по авансцене и вдруг случайно зацепился за накидку.
Зацепился, застрял и остался на ней.
Глеб замер на спасительном для него островке, еще сохранившем тепло ЕЕ тела.
В это время произошла плановая вырубка всего света на сцене и в оркестровой яме, как обычно и бывало на каждом спектакле «Пиковая дама». Но дальше, через несколько секунд, должен был бы снова зажечься свет на последнюю картину оперы и вступить хор: «Будем пить и веселиться! Будем жизнию играть!»
Лиза погибла — и тут же ушла в небытие. У зрителей нет времени погоревать о ней, помянуть ее.
Но в тот вечер произошло удивительное. Две старейшие работницы нарушили ход спектакля и, не сговариваясь, решили действовать по неписаным законам театра. Осветитель, сразу же после общей вырубки, из специальной ложи прорезала тьму лучом света, а ведущий режиссер задержала начало седьмой картины.
И в кромешной темноте появился круг света на авансцене, а в нем — оцепеневший от страха и ужаса черный кот. Он распластался, вдавился в планшет, шерсть стояла дыбом.
НА СЦЕНЕ, НА ЛИЗИНОЙ НАКИДКЕ ЛЕЖАЛ ОДИНОКИЙ, БЕЗЗАЩИТНЫЙ, НЕСЧАСТНЫЙ КОТ!!!
Все произошло неожиданно и оказалось таким невероятным, что зал замер.
В зрительном зале, где находилось более 1200 человек, установилась гробовая тишина. Казалось, люди тоже оцепенели от трагедии, которая разыгралась сейчас у них на глазах. Что-то вырвалось на свободу из их душ.
Это была минута молчания и скорби…
П. И. Чайковский, создав музыку оперы «Пиковая дама», писал: «Я испытал в некоторых местах… такой страх, и ужас, и потрясение, что не может быть, чтобы слушатели не ощутили хотя бы части того же».
В свой звездный час Глеб с пронзительной силой помог это сделать…
Но вот уже убрана решетка, подан свет и — во всей красе предстал игорный дом.
Глеб бросился через всю сцену в правые кулисы, за ними была дверь, промчался мимо помещения охраны, скатился по лестнице в подвал и у пожарного насоса забился в темный угол, дрожа всем телом, как в лихорадке…
Все. Спектакль окончен. Аплодисменты, выходят на поклоны артисты, дирижер поднимает оркестр и — цветы, цветы, цветы.
Ведущий режиссер по закулисному радио благодарит участников и просит опустить занавес.
И вдруг с третьего яруса кто-то крикнул: «А где же кот черный?!»
Конечно, это была шутка. Но тут совершенно неожиданно — кто бы мог подумать! — в зрительном зале вспыхнули и разгорелись с новой силой аплодисменты.
Люди, стоя, благодарили театрального кота за то, что он сберег для них ТУ ЗАВЕТНУЮ МИНУТУ!
Комментарии (0)