О новом спектакле Анатолия Праудина как-то даже неловко рассуждать в привычных терминах и категориях — ибо «Дом на Пуховой опушке» уникален. Да, эта сказка не только (и не столько) для детей, сколько для взрослых; да, текст, который все с детства знают наизусть, волею режиссера-парадоксалиста зазвучал как будто впервые; да, вместо жизнерадостности и оптимизма, которые излучал советский мультфильм, — беккетовское ощущение остановившегося времени… Все так. Но самое главное, то, ради чего «Дом» хочется смотреть снова и снова, — это актерская игра.
Винни-Пух и все-все-все на этой сцене — не люди, изображающие животных, не актеры, играющие сказочных персонажей, даже не «странные существа», как думается вначале. Это игрушки. Уловить, какими именно средствами достигается этот эффект, практически невозможно. Начнешь вглядываться, размышлять — как устроено?! — и так ничего и не поймешь. Вроде бы какая-то новая актерская техника — но на поверку каждая роль оказывается выстроена в соответствии с пестуемыми здесь принципами психологического театра, пусть даже с легким креном в абсурд. Ни при чем и забавные костюмы, если даже есть в них оттенок гротеска, то очень слабый, в основном это относится к странному сочетанию девчоночьих розовых одежд с кислым мужским лицом Пятачка (С. Андрейчук). Налицо предлагаемые обстоятельства, характеры, оценки, приспособления, оправдания… Вот задерганная «мать-одиночка» Кенга (А. Еминцева) с упреком смотрит на шумящих; вот кокетливая Крошка Ру (О. Белинская) берет в оборот шумного и наивного красавчика Тигру (Ю. Елагин)… «Человечьи», узнаваемые ситуации — а складываются в единую картинку: холодный, заброшенный чердак, игрушечный медвежонок с опилками в голове и потертой шерстью (у кого в детстве не было такого?), пыльный ослик, забытая рваная сова, серая от времени вата, которой они все проложены… Жестко, без сантиментов («уронили мишку на пол…» исключено!) режиссер напоминает: Кристофер Робин умер, дорогие товарищи взрослые. Уже почти в каждом из вас.
Комментарии (0)