Девять лет на церемониях «Золотого софита» мы сидели рядом с режиссером Юрием Александровым. В минуты особого отчаяния от происходящего мы одновременно таращили глаза, а Александров восклицал: «Ну не могут — дали бы мне, я бы им сделал эту церемонию…»
И ему дали! И он сделал это! С Вадимом Жуком! И это была лучшая церемония из всех, что мне приходилось наблюдать в последнее десятилетие, породившее странный сценический жанр.
Церемония. Здесь счастливо сошло со своих мест все — прямо как в реальной культуре Великого города, учредившего премию. Оперная решетка Летнего сада еще стояла, шпиль Петропавловки уже мотался туда-сюда, надетый шапкой на чью-то голову, Медный всадник не находил себе места, все рушилось, напоминало кадры штурма Зимнего, а всполохи большого оперного стиля на заднике служили прекрасным фоном для десятка маленьких балетных «Пушкиных», танцевавших у решетки (награждение проходило 18 октября, через несколько часов наступал Лицея день священный).
А потом на черных крылышках прилетел Жук, и ведущим Жуком бы остался, если б минутами не присаживался на лицейскую скамью в позе памятника Пушкину-лицеисту, а в конце не прилепил бы бакенбарды, не сорвал бы усы и не объявил, что таким был бы Пушкин, если прожил с наше… Стены большого стиля рухнули, но не рухнула память Жука о театре «Четвертая стена», и уцелевший от этой «стены» кирпич — Сергей Лосев сопровождал каждую номинацию. Он танцевал мужскую партию с розовыми «дамами» мужского балета Михайловского («Если не считать Анастасии, вы тяжелее всех в России», — комментировал Жук), выходил на прославленную сцену златоволосой Чайкой, перед награждением художников отрезал себе ухо, пел за Юродивого в опере, представляя режиссеров, раскладывал пасьянс в образе Агафьи Тихоновны: «Григорий Исаакович хорош, но больно мудрен, Александр Болгарович… Адрей Могучевич…» и так далее. Итогом пасьянса было альтруистическое: «Будь моя воля, я бы всем троим дала!», а жемчужиной капустника стало вручение премии В. Гергиеву. Как известно, его самого никогда нет на церемониях. И потому в этот раз из одной директорской ложи в другую пролетел-прополз по ниточке красный аэропланчик. «Валерий Абисалович всегда в движении, всегда в пути», — глядя в «небо» произносил Жук. «На этот раз воздушное судно предоставила ему детская авиамодельная студия юношеского творчества…»
Без церемоний. «Золотой софит» странным образом не имеет жюри, так что достоверно сказать, кто награждает, — нельзя. Голосуют разные советы-бюро, а уж кто там что видел?.. Награждает безличный ГОРОД. А в городе нашем уж начнут «поддерживать» — так начнут. Чтоб не одна номинация, не две, а сразу все. Чтоб по мобильнику сказать: «Пятую берем…» В прошлом году так облагодетельствовали «Ревизора», в этом — та же история с «Дон Жуаном»: не один «Софит» — шесть! Действительно хороший спектакль, я сама писала о нем, но, сидя в зале, испытывала то же чувство неловкости, что и сидевшие рядом сами «комиссаржевцы». Не наградили, кажется, только «собачку дворника» театра, зато наградили «актерский ансамбль» А. Баргмана и В. Богданова, хотя каждому ясно, что если и есть в этом спектакле проблема, то она связана с отсутствием настоящего ансамблевого чувства у А. Баргмана, часто солирующего вне рисунка и партнера.
И ведь каждый год одно и то же: будто подвели итоги, а потом пришло какое-то «инкогнито проклятое» и решило: «Этому еще дать!»
Комментарии (0)