О том, что «старикам тут не место», я особо и не задумывалась, пока в Новом пространстве Театра Наций, где я работала, не выпустили спектакль «До и после» — вербатим о пожилых людях театра, который делали совсем еще юные «брусникинцы». Именно тогда мне стало ясно, что тему возраста наш театр по-прежнему обходит стороной, хотя даже о смерти, сексе и деньгах вроде как научился говорить, пусть и вполголоса. С тех пор (премьера спектакля состоялась осенью 2016 года) многое в нашем театральном ландшафте изменилось, но старость на подмостках, кажется, по-прежнему табу. Или все-таки нет?

На самом деле для начала давайте определимся. Для меня «старики на сцене» — это не пьесы с пожилыми героями, которых в мировой драматургии не счесть, начиная от Эсхила и Софокла и заканчивая фон Майенбургом и Колядой. И даже не актеры-пенсионеры, которые выходят на сцену в роли своих сверстников или, не дай бог, куда более молодых персонажей. Для меня это в первую очередь разговор о реальных, а не выдуманных пожилых людях, их горестях и радостях. Это приглашение к сотрудничеству и сотворчеству тех, кто уже не молод и как будто «отслужил свое». Это работа с сообществом и вовлечение возрастных зрителей в театральные проекты и контекст. Это проблематизация, попытка сделать невидимое видимым, а непроизносимое вслух — слышимым.

Неудивительно, что одной из первых эту тему в искусстве подняла Пина Бауш, едва ли не главная театральная революционерка XX века. Она не просто говорила об эйджизме (ущемлении по возрастному признаку) в современном ей немецком обществе, но и поставила знаменитый спектакль-эксперимент «Kontakthof» (его название у нас как только не переводят, от «Зоны контактов» до «Контакта во дворе»), в трех вариантах.

Сначала, в 1978 году, на собственную труппу. Потом, в 2000 году в Вуппертале появился тот же спектакль, но уже с участием пожилых (65 лет и старше), в большинстве своем не имевших никакого театрального образования. Наконец, в 2008-м, за год до смерти, Бауш «восстановила» эту историю про отношения, мужское и женское, бытование физического тела и социальные стереотипы с самыми обычными школьниками без какого бы то ни было опыта — жизненного, актерского или танцевального.

Зачем Пине Бауш, которая — казалось бы — никогда не испытывала недостатка в темах, сюжетах и фантазии, понадобилось трижды обращаться к одной и той же истории? Ее собственного ответа мы никогда не узнаем, так что можем лишь догадываться. Мое предположение, что этот спектакль и вправду был для нее про самое главное — взаимодействие и его отсутствие, способность договариваться и нежелание слышать. В итоге в ее обширном послужном списке «Kontakthof» существует в нескольких «репликах» — про настоящее, прошлое и будущее.

И лично мне вариант с пожилыми ближе всего: они ничего не изображают, не стараются и не хотят произвести впечатление, как подростки; у них куда меньше сил для манипуляции и шантажа, чем у людей среднего возраста; они многое преодолели, со многим смирились и куда больше равны себе, что проявляется и в мимике, и в пластике, и в том, как они ведут себя друг с другом.

Другой признанный гений немецкоязычного театра — швейцарец Кристоф Марталер — далеко не всегда задействует в своих спектаклях стариков или напрямую говорит об их проблемах. Однако так называемый возраст «дожития», равно как и тема тотального одиночества, безвременья, потери ориентиров и смыслов, волнует его, кажется, не меньше, а то и больше других. С первого своего знаменитого драматического спектакля (начинал Марталер в первую очередь как музыкант и специалист по опере и синтетическому театру) — патриотического вечера «Убей европейца!» в берлинском «Фольксбюне» — он не боится выводить на сцену неприкаянных, брошенных и эксцентричных пожилых людей, которые то едят макароны прямо из сумки (как Никола Вайсе в «King size»), то распевают нелепые песенки («Мы берем это на себя»), то рассказывают о перипетиях личной жизни («Смешанные лица, знакомые чувства»).

Но особенность творческого почерка Марталера в том, что — несмотря на всю их нелепость и даже жалкость, спущенные чулки и вышедшие из моды костюмы — его героев не презираешь и не боишься, им сочувствуешь. Преклонный возраст для Марталера и его постоянного соавтора, художницы Анны Фиброк — это не диагноз и не повод для истерики, а то, что неминуемо и неизбежно, то, что ждет каждого, и то, до чего уже давно «докатилось» все человечество. В то же время годы не являются для режиссера синонимом мудрости или какой-то особой продвинутости, они не гарантируют здравомыслия и большей осознанности, просто дряхлость понятна и извинительна, а главное, синонимична эволюции и так называемому прогрессу. И чем старше становится сам Марталер (в 2021 году ему стукнет семьдесят), тем терпимее он относится к своим героям, какими бы сумасшедшими они нам ни казались.

Похожий — гуманистический подход — лежит в основе большинства европейских проектов, связанных с явлением, называемым социальным театром или театром социальных изменений. Хореограф и танц-педагог Элли Исокоски и кинорежиссер Кати Каллио (Финляндия), которые работают в домах престарелых и создают вместе с пожилыми людьми без какого бы то ни было кинематографического бэкграунда удивительные по красоте и телесной выразительности пластические видеозарисовки продолжительностью несколько минут, заботятся в первую очередь о бережном общении со своими соавторами. Актриса и перформер Хелена Квинт (Дания) сначала узнает у медицинского персонала, каких тем и вопросов ей стоит избегать в работе с пожилыми подопечными, и лишь после этого собирает у них вербатимы и творчески переосмысляет их в виде театральных представлений и игровых импровизаций на пару со своей коллегой Аникой Баркан.

Финские танц-художники Мария Нурмела и Вилле Ойнонен не просто проводят с пожилыми двигательные тренинги, но в какой-то момент и вовсе приглашают их на сцену. В спектакле британского хореографа и режиссера Тео Клинкарда «The Days» (на фестивале камерных спектаклей «Один, два, три» в Новосибирске он фигурировал в афише как «Дни нашей жизни») они работают в тесном контакте не только друг с другом, но и со своими случайными, «временными» альтер эго — пожилой парой, выбранной в результате нескольких дней совместных занятий. Как правило, у пожилых «артистов» нет профессиональной подготовки и опыта публичных выступлений, но именно это — вкупе с жизненным опытом и особой выразительностью движений — и создает необходимый авторам спектакля эффект. В итоге публика замирает от неожиданности, когда двое немолодых людей выходят на белый квадрат сцены и начинают медленно двигаться в темпе танго.

Эффект тут не только эстетический, но и этический. Оказывается, все мы — при определенном стечении обстоятельств — умеем танцевать, и возраст «красоте» не помеха. По похожему принципу (когда в игру вступают непрофессионалы) устроены и некоторые другие современные танц-спектакли, в том числе таких общепризнанных мастеров, как Алан Платель (он, в частности, работал с немолодыми трансвеститами и трансгендерами в гастролировавшей в России «Гардении») или Жером Бель, который в актерский состав своего нашумевшего спектакля «Gala» в обязательном порядке включает никак не меньше трех пожилых людей (лишь на показе в Москве их число в итоге уменьшилось до двух, так как одна из участниц в разгар репетиций поняла, что не справляется с физической и эмоциональной нагрузкой). Таким образом, танц-театр становится площадкой не просто для разговора о возрасте и его особенностях, но и для самовыражения пожилых непрофессионалов, которым путь на сцену обычно заказан.

Однако в драматическом театре тема пожилых по-прежнему далеко не самая популярная. Отечественных спектаклей, где рассказывается о стариках и их жизни, все еще единицы. Пожалуй, самым значимым из них так и остался упомянутый в начале «До и после» покойного Дмитрия Брусникина, созданный в соавторстве с драматургом Михаилом Дурненковым, художницей Ксенией Перетрухиной и полутора десятками ветеранов сцены, каждый из которых поделился своей личной историей. Эти истории — успеха и провала, одиночества и признания, достижения мечты и человеческого краха — стали основой для монологов студентов-второкурсников «Мастерской Брусникина», каждый из которых приглашал зрителей в свой «домик» — импровизированную квартирку, где транслировал записанный и переработанный в ходе репетиций рассказ своего героя или героини.

Благодаря необычному пространственному решению и интимной сценографии возникало ощущение, что все мы — и набившиеся в деревянные кабинки зрители, и молодые артисты, и даже сами пожилые доноры историй, которые иногда тоже захаживали на спектакль, — просто говорим по душам. Все происходило здесь и сейчас: случайно оказавшиеся рядом люди, касаясь друг друга взглядом или коленкой, постигали простые истины, слушали рассказы про невыдуманную жизнь и судьбу, смотрели кино Дениса Клеблеева, пили чай за общим столом и соотносили свою жизнь с чужой, уже будто и прожитой. Кто-то из героев болел и умирал, а кто-то воскресал и переживал свою жизнь заново благодаря внезапному искреннему интересу и вниманию. К сожалению, камерный спектакль не мог себя окупить и в конце концов был снят с репертуара, но для многих участников творческой группы, по их словам, остался одним из самых главных в карьере.

Так, тема старости настолько захватила художницу Ксению Перетрухину, что летом 2021 года она вернулась к ней снова — в кураторском проекте на фестивале «Точка доступа». Суть его заключается в том, что молодые артисты из театра «Karlsson Haus» создали кукол — в основном своих реальных бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек, а иногда и самих себя в старости. Эти куклы вместе с актерами приглашали зрителей на бесплатную медленную прогулку по Михайловскому саду. Там с кукольными старичками можно было поиграть в домино и обсудить последние новости, поделиться любимыми рецептами и пройтись под ручку. Назывался перформанс «Выходные бывают только раз в неделю», и пока повторять его, к сожалению, не планируется, но зато у него есть интерактивный сайт https://weekend.tochkadostupa.spb.ru, где можно не только послушать аудиозаписи и рассказать собственные истории про бабушек и дедушек, но и пожертвовать деньги фонду помощи пожилым «Долго и счастливо».

Но несколько — как перечисленных выше, так и еще не названных спектаклей («Несовременный концерт» студентов Мастерской Виктора Рыжакова, где, по словам Ольги Топуновой, «старость препарировали как категорию не только времени и тела, но и души»; «Волнение» Ивана Вырыпаева с Алисой Фрейндлих в роли пожилой, забывающей текст, но по-прежнему энергетически мощной и уверенной в своей правоте писательницы; ироничный и одновременно пронзительный «Ветер шумит в тополях» Римаса Туминаса с куда более молодыми, чем их чудаковатые персонажи, Владимиром Симоновым, Максимом Сухановым и Владимиром Вдовиченковым) — погоды не делают.

Между тем население страны — как и всей планеты — стремительно стареет, а сама старость из категории эстетической и героической (недалеки те времена, когда о пожилых у нас говорили либо с нескрываемым восхищением, либо с непередаваемым сочувствием, что, впрочем, никак не влияло на снисходительное и даже потребительское к ним отношение со стороны государства) превратилась в этическую и повседневную. Пожилые живут дольше, в «мир» выходят чаще, социальную активность проявляют больше, и не замечать их в искусстве, игнорировать в театре и драматургии, не снимать про них кино — все более странно. Неслучайно на Западе появляется все больше «контента», связанного с темой возраста, и все более радикальным становится сам этот дискурс.

Хочется надеяться, что, как в Европе, где старикам теперь посвящают уличные спектакли, танц-прогулки и даже мюзиклы, тема возраста рано или поздно перестанет быть диковиной и в нашем театре — независимом и государственном. Но для этого, разумеется, должна измениться не столько культурная политика, сколько наше сознание, а фраза «хорошо быть молодым» с циничным продолжением «а пожилым — плохо» — навсегда исчезнуть из нашего лексикона. Как только это произойдет и старость перестанет быть чем-то постыдным и неприятным, наверняка найдется куда больше отечественных художников, которые захотят поговорить о третьем возрасте на языке театра.

Июль 2021 г.