Дж. Россини. «Путешествие в Реймс». Большой театр России.
Дирижер-постановщик Туган Сохиев, режиссер-постановщик Дамиано Микьелетто, сценограф Паоло Фантин

Оперу «Путешествие в Реймс» Джоаккино Россини в Большом театре поставили впервые. Почетный шанс восполнить репертуарный пробел выпал известному молодому итальянскому режиссеру Дамиано Микьелетто, который поставил оперу о том, как важно быть влюбленным.

Спектакль стал совместной постановкой Нидерландской национальной оперы, Королевской Датской оперы и Оперы Австралии. Большой театр отстал от Мариинского на целых четырнадцать лет в освоении одного из самых амбициозных оперных проектов Россини. Но известно, что тише едешь, дальше будешь. Впрочем, не стоит пускаться в сравнение мощностей двух театров-гигантов, а лучше сойтись на том, что всему свое время.

Д. Менендес (Лорд Сидней). Фото Д. Юсупова / Большой театр

К моменту премьеры «Путешествия в Реймс» в 2005 году в Мариинском театре уже семь лет как действовала Академия молодых певцов, лучшие солисты которой были заняты в главных партиях в спектакле. Невозможно было не засвидетельствовать тогда впечатляющего расцвета исполнительских возможностей молодых певцов, овладевших такой умопомрачительно легкой, но одновременно предельно виртуозной музыкой Россини. Французский режиссер Ален Маратра вместе со своей компанией французских же художников совершил прорыв в постановочной культуре Мариинского театра, вынеся в зал подиум, чем указал на одно из коренных свойств стиля Россини в целом и этой оперы в частности — интерактивность. Певцы, кажется, были готовы вытащить каждого из сидящих в партере на сцену, чтобы сделать участниками феерического действия. «Вы поедете в Реймс?» — спрашивали они у изумленной публики, обалдевшей от такого нарушения канона. Вместе с Валерием Гергиевым музыкальной частью спектакля занимался молодой Туган Сохиев, который возглавил премьеру в Большом театре уже на положении его главного дирижера. Нет сомнений в том, что и тогда, и сейчас Сохиеву приятен и желанен стиль Россини, который захватывает дух и будоражит фантазию. Французскому режиссеру Алену Маратра выпала честь первому в России поставить оперу, которой на тот момент мог похвастать далеко не каждый европейский театр. Что и говорить, если история постановок этого шедевра в ХХ веке ведет отсчет всего лишь от 1984 года, когда Клаудио Аббадо собрал уникальный состав звезд первой величины. Маратра — ученик Питера Брука, а потому может создавать театральное счастье минимумом сценических средств. Однако Маратра прекрасно понимал, что уж если сам Россини взахлеб написал музыку, от которой спирает дыхание, то и ставить эту оперу нужно так же — чтобы слушатель не успевал опомниться от головокружительных метаморфоз, неожиданных поворотов, динамичных эскапад героев. Художница по костюмам Мирей Дессанжи выдумала такие по-французски элегантные фантазийные шляпки, пиджаки, платья, которые будто визуализировали дефилейный дух музыки, добавляя обаяния, стильности, словно давая понять, что в этой опере Россини выступил еще и в духе композитора-модельера, изобретателя новых фасонов. Известно, что этот спектакль был снят и выпущен на DVD компанией Opus Аrte. А потому вполне вероятно, что режиссер московского «Путешествия в Реймс» Дамиано Микьелетто эту запись видел. И в его работе нельзя не заметить скрытых и явных заимствований, намеков, хотя обжигающей новизны в этом спектакле достаточно. Так, можно упомянуть эпизод выхода римской поэтессы Коринны с ее знаменитой арией, в постановке Микьелетто этот выход сопровождается выездом трех подсвеченных танцующих живых мраморных статуй в витрине. В петербургской постановке костюм Коринны в этой сцене выглядел как светящееся облако.

И Маратра, и Микьелетто, разумеется, не остались в эпохе, когда состоялась коронация Карла Х, которому опера посвящена. Если Маратра и его команда отправились за вдохновением в 1960-е, то Микьелетто придал сюжету намного большую многомерность, подключив и абсолютно фантазийный пласт, но не позабыв и об историзме. Микьелетто признавался, что импульс к решению спектакля ему дала картина Франсуа Паскаля Симона Жерара «Коронация Карла Х», открыв ему как символические, так и фактурные, и архитектурные смыслы, ключ к драматургии и оформлению сцены. Идея картины в раме обусловила психологию и философию постановки, связав воедино и идею репрезентативности, и, само собой, тему красоты. А сколько поводов дает эта опера для вариаций на тему судьбы Евросоюза!

Сцена из спектакля. Фото Д. Юсупова / Большой театр

Сюжет Россини в либретто Луиджи Балокки изложить не так сложно, хотя он и похож на винегрет. Славная молодая европейская знать собралась в отеле «Золотая лилия» как в перевалочном пункте по дороге в Реймс на коронацию, но по техническим причинам (отсутствие экипажа) ехать дальше не смогла. Находчивая, талантливая молодежь разыгрывает коронацию прямо на месте, завершая ее, понятное дело, гимном королю. Идеальнее задания для молодого режиссера и быть, как кажется, не может. Микьелетто отправил слушателя XXI века в ослепительно-белый интерьер художественной галереи «Золотая лилия», в которой идет подготовка к открытию. Давно не доводилось видеть на оперной сцене такого ясного белого света. Владелица галереи мадам Кортезе (Хулькар Сабирова), современный жесткий с подчиненными арт-менеджер, устраивает проверку готовности галереи, ее служащих и экспонатов к открытию. Белоснежные стены — словно листы бумаги, которые нужно разрисовать, чтобы возник содержательный сюжет.

Упрек, часто адресуемый этой опере, в том, что здесь нет действия — только набор для дивертисмента арий и ансамблей, режиссер не принимает, точнее, этот «недостаток» воспринимает как ее исключительное достоинство и возможность создать захватывающий артхаусный сериал. Структура сюжета — цепь номеров, каждый из которых напоминает тонкий психологический этюд на темы любви и ревности. Но этот безостановочный вихрь арий, дуэтов, трио, виртуозных вокальных многоголосных ансамблей, среди которых главный шедевр — Gran Pezzo Concertato для четырнадцати голосов, увенчивается еще более виртуозным финалом — собиранием, подобно гигантскому паззлу, главной картины оперы. И в этой живой картине сконцентрировано столько всего — и напоминание о великой оперно-живописной старине, и ирония над ней же, и современный масштабный фокус-аттракцион. Его предшественником в этом спектакле стало дефиле оживших знаменитых картин — от инфанты Веласкеса и Юдифи Джорджоне до танцовщицы Дега, «Автопортрета с перевязанным ухом» Ван Гога, «Меланхолии» Ботеро и много чего еще — в исполнении миманса. Еще одной вариацией на тему ожившей картины стала остроумно и очень иронично поставленная ария лорда Сиднея, «дорабатывающего» «Портрет мадам Икс» Сарджента. Влюбленный до самозабвения в женщину с портрета, лорд Сидней (колоритный бас Давид Менендес) так перегрезил наяву, что чуть не увяз в картине, героиня которой активно его туда затягивала, выпачкав черной краской, и в итоге сама вышла за раму — в реальность. От начала и до финала не покидало ощущение: как все это элементарно, просто, на поверхности, но и как изобретательно, живо, динамично.

Сцена из спектакля. Фото Д. Юсупова / Большой театр

Этой оперы не было бы в Большом, если бы не было главного — красивых и вышколенных молодых солистов нового поколения. И собрались они во многом благодаря Молодежной программе Большого театра. Откалиброванные как драгоценные камни, эти голоса рассказывали очень искренние истории. Глагола «восхищать» тут будет недостаточно, чтобы описать один из особо впечатливших номеров — дуэт польской маркизы Мелибеи (Елена Максимова) и русского графа Либенскофа (Рузиль Гатин). Герои начинают петь в раме картины, два актера миманса тем временем разыгрывают сцену ссоры до разрыва отношений, аристократы из прошлого кидаются утешать парочку, гася агрессию, — и мир наступает. Альбина Шагимуратова с ее звездно-колючими колоратурами идеально вписалась в образ взбалмошной мадам де Фольвиль. Сразу два лирических тенора — Алексей Неклюдов в партии французского сердцееда кавалера Бельфьоре и Рузиль Гатин — Либенскоф — смотрелись в этом собрании благородных европейцев очень дорогими бриллиантами. Впрочем, в этот вечер не было бледных голосов. Пока «Путешествие в Реймс» живет в Большом театре, оно служит идеальным образцом того, как можно и нужно ставить оперу, в которую невозможно не влюбиться, которую иначе и нельзя воспринимать, как только погружаясь в нее с головой.

Январь 2019 г.