Ощущение реальности появлялось вечером, когда, взглянув на часы, я вдруг сознавала опасность опоздания на электричку. И тогда возникало чувство, похожее на зависть к тем, кто может переночевать в гостинице и посмотреть ночной спектакль.

День проходил незаметно, и атмосфера доброжелательности, свободы и бессуетности, царившая на фестивале, ещё сильнее воспринималась за пределами Владимирского дворца и парка Царского Села.

Десять дней (а для кого и ночей) современных Мифов. О нашем прошлом, о нас в настоящем, с некоторой опаской глядящих в будущее. Конец века, конец тысячелетия… Всем было предложено воспринять искусство как форму философии. Фестиваль как творческая лаборатория занимался поиском программы человеческого выживания.

«Садовое вещество!» — «противоядие», предложенное Борисом Юханановым и его мастерской индивидуальной режиссуры в проекте «Сад» (по пьесе А. П. Чехова). Весь мир — Сад. Его невозможно вырубить, как невозможно уничтожить Красоту, Природу… Раневская, Гаев, Аня, Лопахин, Яша — персонажи Чехова и жители Сада. «Прорастание» в зал стремительно сокращало дистанцию актёр — зритель. За внешней необычностью чеховских персонажей, костюмами, говорящими об их причастности к флоре, своеобразной пластикой, свистяще-шелестящей, распевной или чеканной речью, не пропадала пьеса — перед нами был сыгран «Вишнёвый сад» в полном текстовом объёме. В зале сидело несколько детей от пяти до двенадцати лет. Они с большим внимание следили за происходящим на площадке и, конечно же, не читая Чехова, многое сумели понять. (Моя дочь пяти лет после объяснила мне, кто откуда приехал и что грозит Саду. А вечером, дома, начала вдруг изъяснять свои чувства к старому шкафу словами, близкими к чеховскому тексту.)

Очень важное предлагаемое обстоятельство спектакля Юхананова — 2375 год… Страшные гигантские листья или стебли — чёрные резиновые дирижабли. Светлое будущее? Варя в чёрном напоминает старую часовню, если бы у часовни могло быть лицо; растерянный Пьеро — Гаев с дионисовой гроздью винограда на поясе; молодая, красивая, по-кошачьи гибкая Раневская с револьвером в руке; одетый в кружево ручной работы, и от этого кажущийся невесомым — Фирс; сомнамбулическая Аня; Шарлотта, похожая на греческую жрицу (у неё необыкновенно красивый голос, она поёт грустный романс и раздаёт сидящим в зале огромные одуванчики на металлических стеблях), — не то люди, не то мутанты…

Постепенно набирая обороты, актёры затягивали в действо зрителей. Так сквозь реплики героев Чехова возник разговор о саде. О нашем Саде. Органичное развоплощение — «Мы должны сегодня, сейчас играть сад!.

«В чистом поле-поле мчится пароход…» Время от времени появлялся безмолвный персонаж — Призрак Дачника. Он был в чёрной маске, с большим чемоданом и ружьём. «Садовое вещество» — против «дачников», оно защитит от ядерной, ментальной, нравственной катастрофы.

«Сомнамбулы» — так назывался спектакль театра современного балета из Швейцарии Performance Tanz. Механистическая музыка, пластично-механистичные движения трёх фигур — двух мужчин и женщины. У них одинаково бесстрастные лица, одинаковые костюмы, пальто и шляпы… Мы все ведущие и все ведомые, мы ходим по кругу. Неважно, мужчины мы или женщины. Мы — бесполые зомби. Мы пойдём за тем, кто ведёт. Мы не можем сами ничего, даже на каком боку спать — нам диктуют. А если и сопротивляемся (во сне), то нас упорно и уверенно переворачивают, с левого — на правый. Мы и живём как во сне. А живём ли вообще?

Ещё один спектакль Швейцарского Teatro Sunil. «Icaro» — работа одного актёра для одного зрителя. Зрителя-партнёра мим Даниэль выбирает из зала, предлагая остальным «глядеть в скважину». Для молодой переводчицы Юли это был миф, в котором можно было просто быть, ничего не играя. Место действия мифа — психиатрическая лечебница. У Неё парализованы ноги. Он развлекает её типичными клоунскими трюками с ненадевающимися ботинками, непослушными шнурками, потом внезапно предлагает ей улететь. Крылья спрятаны в шкафу, Он смастерил их, распотрошив больничные подушки. Он примеряет Её крылья, показывает, как нужно махать… Им необходимо попасть на нижний этаж, где есть окна. Потом они возьмут в заложницы медсестру. А потом начнётся игра в бродячий цирк. Внезапно Он попросит Её подойти и помочь — и Она пойдёт…

Даниэль заставил партнёршу Юлю забыть об исходном условии, что она не может ходить. По сюжету спектакля это было Исцелением. С таинственным видом Он повёл Её к шкафу, откуда до этого извлекал крылья и другие «сокровища», и распахивал дверцы. Из шкафа вырывался дневной свет и ветер — окно, которое они искали, чтобы улететь, оказалось в шкафу. Он говорил, что каждый должен в жизни найти своё окно. И они улетали…

Театр можно создать из всего. Нурландская студия кукольного театра нашла свой спектакль «Находка» в могильной каменной насыпи меровингического периода (600 — 800 гг. н. э.), найденной на острове Анны в 1994 г. Появляясь на сцене из «кургана», актёры проживают жизнь Мужчины, Женщины, Ребёнка и Собаки, найденных археологами на раскопках. Фигуры. Движение. Музыка. Свет.

Спектакль «Кавариме» московского Театра «Переулок» оживил японский сад камней. Скульптуры были сделаны художницей Куми Сасаки. Молчаливые перемещения «камней», их взаимодействия оказались более понятными для детского восприятия. Они видели за этим некий сюжет, кажется, там был даже какой-то дракон, которого в итоге победили…

«Русская старина» была представлена Псковским театром кукол — «Сказание о сестрице Алёнушке и братце Иванушке» в постановке Александра Веселова. В спектакле использован фольклор псковской области, песни девятого века. Ширма, напоминающая Вертеп с несколькими игровыми площадками, дала возможность показать в одном спектакле все существующие виды кукол: марионеток и тростевых, театр теней и замечательную мимическую маску Ведьмы из поролона. Одной из площадок был аквариум — пруд, в котором томилась заколдованная Ведьмой Алёнушка («плавающая» тростевая кукла). Счастливый финал сказки — свадьба Алёнушки и купца Пантелея была сыграна как древний свадебный обряд: с пением невесту умывали, убирали, обряжали, надевали подвенечное платье…

В предпоследний день фестиваля был показан ещё один необычный спектакль, «Grafonym» (снова швейцарский). Белый экран из кальки, живая музыка — гитары и контрабас расположились чуть поодаль (во многих спектаклях использовалась живая музыка, фонограмм было немного). Погас свет, заиграла музыка, и экран ожил: в его белизну вторгались синие, зелёные полосы, чёрная полоса развернулась человеческой ладонью, ладонь обернулась птицей, зарождение жизни, детство Земли — человеческие руки, изображающие Мировое Дерево; тень куклы на нитке — человек — игрушка природы? Силуэт человека — на его голове стеклянный куб, он мешает ему, человек срывает его, теперь он ближе к природе? Капли на стекле, они перетекают в согласии с музыкой, это танец воды, водомузыка. Внезапно — Глаз, Окно, Око Вселенной… Маленькие человечки-знаки хаотично движутся, куда-то бегут, вместо ножек — стрелочки: право-лево… Над ними фигура живого человека, он хочет вырваться, на экране дорожный знак «проход закрыт» — человек бросается вперёд, разрывая бумагу экрана… Было интересно: как это сделано? Ясно, что не мультипликация, всё рождалось на наших глазах. Когда мне показали прибор, на экране которого всё «устраивалось» и проецировалось на большой экран, я узнала графопроектор, с помощью которого моя учительница математики устраивала контрольные по алгебре. Никогда бы не пришло в голову, что это «орудие пытки» может быть средством для создания удивительного спектакля.

Потоком французской речи и французского темперамента обрушился на зрителей новейший вариант «Дон Жуана». Хозяин фестиваля, руководитель мастерской «Интерстудио» Михаил Хусид представил зрителям известного драматурга и режиссёра из Авиньона Андре Бенедетто, который написал, поставил и сыграл роль Автора в пьесе «Дон Жуан в ароматах». Это современная история в традициях старой легенды. Любовный треугольник — Дон Жуан и две сестры. Спектакль как бы создаётся на наших глазах: Автор «назначает» роли — старшая, Элеонора, будет Командором… Пламени не будет, предупреждает Автор, — это запрещено театральными пожарными. Старшая сестра — Элеонора, которую Дон Жуан когда-то соблазнил и бросил, ревнует его к младшей, совсем ещё юной, несколько угловатой современной девочке в мини-юбке. Свою зависть к молодости сестры, любовь-ненависть к Дон Жуану, а также страдания старой девы она изливает Автору. Взаимоотношения Младшей Сестры и Дон Жуана развиваются на наших глазах под бурные монологи Элеоноры и короткие реплики Автора. Дон Жуан за весь спектакль не произносит ни слова. Его язык — язык танца, жеста, взгляда. Он, как вихрь, в чёрной шляпе и красном плаще. Он — сгусток страсти! Но не выдумка ли?. Его образ рождает горькие реплики Элеоноры и восторженный лепет Младшей… Младшую Сестру постигает участь Элеоноры. Только что она беспечно танцевала с Ним — и вот уже неловкими косолапенькими шажками на подгибающихся ногах, этакой согрешившей школьницей, возвращается к сестре. Любовь брошенных женщин превращается в ненависть. Эти современные донны сами себе командоры. Так что Дон Жуан буквально оказывается между двумя статуями (а что если б сестёр было больше?.). Но он неуязвим, ведь парадокс в том, что Дон Жуан живёт, пока живы женщины. Вот за его здоровье Автор и все участники спектакля пили со зрительным залом нечто, напоминающее анисовую микстуру от кашля…

По рассказам очевидцев, сумевших остаться ночевать в Царском Селе, очень интересной оказалась совместная работа китайского режиссёра Чжан Шоулина и студентов «Интерстудио», которые в этот вечер сыграли китайскую сказку «Судьба в сундуке». А другим поздним вечером приковал к себе внимание публики суперзамедленным движением актёр японского пластического театра буто Тадаши Эндо. Ещё были концерты, поэзоконцерты, перформансы…

Предание о городе Вавилоне и о смешении языков заканчивается тем, что градостроители перестают понимать друг друга, а воздвигавшие вавилонскую башню, вопреки их цели, оказались рассеянными по всему миру…

Что же последует за фестивалем «Кукart — 2» с девизом «Вавилонское смешение языков»?