«Евпаторийский десант».
Крымский ТЮЗ.
Сценарий, постановка, музыкально-шумовое оформление Андрея Пермякова, художник Ольга Долгова.

Евпатория — курорт. Его загорелый расслабленный облик и тягу к радости едва ли могут омрачить темные монументы, изображающие матросов-десантников, тем более, памятники похожи на все другие, посвященные Великой Отечественной войне. Мимо моряков, замерших в героических позах, ездят и ходят веселые отдыхающие в шортах и сарафанах, и уж точно никому не придет на ум, что Евпаторийский десант был не победной, а трагической военной историей, унесший жизни семисот солдат. Что он был, по сути, провальной операцией Черноморского командования (командующий Козлов перенес дату операции, не скоординировав десантников) и, плохо подготовленный, утопленный в крови, спровоцировал жестокий террор в городе.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Ребята-моряки сражались до последнего и были героями, но погибли, по сути, зря, как и миллионы советских солдат в бессмысленных «котлах», которых могло не быть («Я убит и не знаю, взят ли Ржев наконец»). Погиб и каждый третий евпаториец: после провала десанта в оккупированном городе, где до этого не было зверств (стояли румынские части, а основные «карательные» должности занимали татары), на Красной горке расстреляли каждого третьего евпаторийца. Плохо организованная операция, да еще вмешавшийся фатум, рок, небеса — невиданный шторм, разыгравшийся 5–6 января 1942 года, не позволил подойти подкреплению, затопив тральщик, — создали трагедийный сюжет античного размаха. Недавно он стал спектаклем — героическим реквиемом по стилистике и документальной хроникой по сути.

Документальный спектакль о войне в курортном городе, на сцене театра детской радости — несомненный поступок режиссера Андрея Пермякова. Он поставил «Евпаторийский десант» в Крымском ТЮЗе, организованном два года назад на базе театра «Золотой ключик». Несколько дней назад в блоге был опубликован обзор Милы Деневой о фестивале «Земля. Театр. Дети», на котором показали и «Десант», получивший приз «Событие фестиваля». Именно как событие (при всех вопросах к спектаклю) я решила выделить его в отдельный текст: это первая серьезная попытка Крымского ТЮЗа поговорить со зрителями об истории места, где они живут. После спектакля по городу невозможно ходить: начинают говорить каждый перекресток и дом, «топография» спектакля — одно из важнейших его качеств, адреса трагедии — вот они… Здесь вообще все очень близко. Театральный шофер Анатолий вез меня в аэропорт. Проезжая монумент на месте высадки десанта, я сказала ему что-то о спектакле. Оказалось, что его дед, живший вот прямо тут, в районе высадки, спасал двух десантников, шедших на тральщике для подкрепления, вел их к себе в село под Евпаторией, но гитлеровцы поймали и расстреляли всех троих. То есть, спектакль биографически касается почти каждой евпаторийской семьи.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Вообще, евпаторийские тысячелетия — слоеный пирог лакомых исторических сюжетов из времен далеких, но Пермяков начинает с истории близкой: живы внуки погибших.

Во весь задник «раскинулось море широко», прямо «Среди волн» Айвазовского, но видео-вода холодная, зимняя, страшная, темная. А на планшете плещется море черных бушлатов и шинелей, они постепенно начинают колыхаться, выбрасывая из рукавов отчаянно взметнувшиеся к небу кисти рук утопающих. Постепенно черное море бескозырок и шинелей поднимается, вырастая в скульптурную группу — тот самый памятник десанту.

Пермяков как бы оживляет монумент десятками свидетельских голосов. Театр проделал гигантскую работу по сбору хроники событий 4–6 января 1942 года, спектакль насыщен десятками свидетельских показаний, в нем названо и раскрыто неимоверное количество имен, и воспоминания Игоря Олеговича Пахомова (Олег Погорелец), Татьяны Владимировны Майданюк (Светлана Линник), санитарки партизанского отряда, жены летчика Александры Федоровны Андреевой (Жанна Величко), Раисы Абрамовны Холомянской/Штейнберг (Лариса Маярчук), Анны Петровны Васильевой/Онищенко (Ольга Майорова), солдата 3-го взвода 6-й роты 38-го пехотного полка 10-й румынской дивизии Апостола Казана (Максим Величко), Адама Александровича Корчицы (Артем Чурбаков), Надежды Федоровны Яковенко (Лиля Муслединова), подпольщика Наримана Асмановича Казенбаша (Сергей Толстых), дивизионного врача 15-й пехотной дивизии вермахта (Сергей Новиков), фельдфебеля Хэльвига Ханза (Олег Димидкин), командующего Кавказским фронтом, генерал-лейтенанта Дмитрия Тимофеевича Козлова (Сергей Толстых), командира взвода батальона морской пехоты, лейтенанта Григория Кондратьевича Пронина (Владимир Миллер), Александра Ивановича Галушкина (читает Татьяна Бойко), командира роты батальона морской пехоты, лейтенанта Николая Никифоровича Шевченко (Олег Димидкин), командира СКА-081, лейтенанта Соломона Григорьевича Флейшера (Артем Чурбаков), сотрудника симферопольского НКВД Леонида Марковича Полонского (читает Ася Новикова), краснофлотца, строевого батальона морской пехоты Василия Ефимовича Щелыкальнова (Максим Величко), краснофлотца, мичмана Павла Павловича Сивенко (Владимир Миллер),
красноармейца, сапера батальона морской пехоты Ханаана Абрамовича Ровенского (Владимир Миллер) и так далее, и так далее, и так далее… список можно длить и длить… олицетворяются на экране их фотографиями, никто не остается безличным, каждый явлен. Огромным потоком документы и лица выплескиваются в поле спектакля…

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

«Евпаторийский десант», начинающийся ораториально-патетически (все действие сопровождает Дарина Шарпило, исполняющая вокализы композитора Павла Гавронова и «Черные бушлаты» Высоцкого, аранжированные для женского голоса и звучащие в результате почти как романс о героях 1812 года…), во многом решен пантомимически. В нем много выразительных пластических композиций, он ритмичен и волево втягивает тебя в переживание операции по часам, минутам и адресам. Многие документальные источники (они перечислены в программке), записанные воспоминания, письма, даже найденный в Германии альбом «видов Евпатории» времен оккупации — все работает на сюжет. Правда, документов так много, а Андрею Пермякову так истово хочется не упустить ничего, что начинает ломаться драматургия, все становится равно значимым, и почасовая хроника монотонно заменяет собой драматический вопрос: так что же случилось? Кто виноват? Вроде как косяк командующего Козлова, а вроде как шторм…

Спектаклю явно не хватило внятной драматургической застройки, драматургического конфликта. Внутри этой истории куда как больше неразвязанных узлов: и фигура Козлова, по вине которого погиб десант, и предательства татарской части населения. Какую-то сложность, как ни странно, привносят дневники врагов-оккупантов, стоявших в Крыму: на той стороне тоже было неуютно в холодной России (хотя это и Крым). Но отсутствие драматурга сказывается, внимание во второй части ослабевает, а ведь это самый ужасный отрезок истории: не высадка в надежде на победу, не бои за основные узлы коммуникаций в надежде взять город, а поражение загнанных в угол без подкрепления солдат…

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В самом начале из зала на сцену поднимается рассказчик, Евпаториец (Андрей Пермяков). С ним — мальчик, которому он как бы рассказывает историю десанта. Прием иллюстративный, отдающий советской тюзятиной и «патриотическими» монтажами, да и способен ли ребенок воспринять в полной мере ужас того хаоса войны, который царил в 1942-м и жертвой которого стали матросы, высадившиеся брать плохо защищенную Евпаторию 5 января, на 198-й день Великой Отечественной войны? Нет, не ребенок адресат этого послания, а взрослый зритель.

Выигрывают те эпизоды, где становится виден человек с его судьбой. Марина Щетинина отлично играет историю Елены Боос-Жуковской, жуткой изящной дамы-гестаповки, засланной в Евпаторию для борьбы с евреями и цыганами. Она благополучно дожила в Германии до глубокой старости…

Андрей Пермяков — режиссер, всегда избыточный в режиссерских средствах, и «Евпаторийский десант» мог бы показаться спектаклем, перенасыщенным сразу всем, но внутри выразительной многофигурной декоративной визуальной оболочки живет и побеждает искреннее желание рассказать о людях, погибавших в малых боях буквально напротив театра, тонувших в зимнем море, прятавшихся в погребах и подвалах близлежащих улиц, чтобы потом снова сражаться. На экране зажигаются тексты писем, которые писали матросы, конечно, зная, что все они будут перлюстрированы военной цензурой, но слова о готовности погибнуть в них абсолютно искренни. У меня дома есть пачка писем человека, погибшего в оккупированном Крыму, они такие же, эти письма, хоть писались из Алушты моей маме. Все близко.

«Евпаторийский десант» монохромно выразителен и надолго остается в памяти масштабной живописной картиной. Ездить и ходить мимо монумента становится почти непереносимо: мерещатся эти парни-матросы с кораблей, высадившиеся по командирскому приказу на верную смерть в маленькую Евпаторию, жители которой долго не понимали, что происходит на улицах…

Да и песня Высоцкого про черные бушлаты обретает свою точную прописку: