Наталья Степановна Скороход выпустила уже несколько курсов молодых драматургов. Восемь выпускников попали в основную/fringe программу фестиваля «Любимовка-2020». О тенденциях, драматургических конкурсах и лучших текстах она рассказала в диалоге по телефону: из-за пандемии он состоялся через мессенджер фейсбука.

Полина Буровская Как вы считаете, «молодой драматург» — это кто?

Наталья Скороход Мы с Асей Волошиной разговаривали для журнала «Замыслы», может, два года назад. И там был такой же вопрос. Мы договорились до того, что портрет нашей драматургической мастерской в РГИСИ — это душевная порнография. Но я так не думаю… Это как раз был момент, когда вышла «Мама» Аси Волошиной, «Картинки…» Саши Сальниковой… Нет, есть люди, которые пишут по следам собственной жизни, собственной ситуативности. Это и Саша, и Аня Агапова, и Ася, может, в какой-то мере, и Полина Коротыч… Мне кажется все-таки, что моя мастерская отличается осознанностью. После двух лет обучения у народа нет такого снобизма художника, который заключается в непонимании происходящего вокруг, мол, берите мой внутренний мир и его пережевывайте. Они представляют, что происходит, где они находятся, и в исторической горизонтали, и в исторический вертикали, что я считаю своим достижением. Я иногда прошу «снять с голоса» какую-то сцену Мольера, переписать ее на современном материале, исходя из своей души. Мне кажется, хорошо, если люди понимают, в какой ряд они встраиваются. Это, конечно, страшно, но это и накладывает определенный отпечаток на творчество. Они недавно сделали ролик «Лаборатории 20», где в легкой драматургической форме простроили цепочку от Софокла до Оли Потаповой. Вот это, наверное, и есть суть того, чему я учу. Не просто узнать и теоретически понять, а взлезть в шкуру, понять технологию и дух письма.

Буровская Какие существуют пути для молодого драматурга, кроме драматургических конкурсов?

Скороход Ой, слава богу, что есть драматургические конкурсы, там тоже можно подняться. Но, конечно, есть и другие пути. Во-первых, можно подружиться с режиссером или выйти за него замуж. Это хороший вариант. Во-вторых, можно самим что-то организовать, как делает, например, Театр. doc, нанимая и привлекая режиссеров. Вообще, то, к чему мы стремимся в магистратуре, — это создание команд. Допустим, Элина Петрова, которая сразу стала работать с Борисом Павловичем, фактически имеет сейчас и имя, и вес и объявляет о том, что она обучает драматургии, то есть это такой хороший способ прозвучать — прозвучать в команде. Можно сказать себе: «я — драматург, я пишу — а вы ставьте», — но это, вообще-то говоря, тяжелый путь. Вот дадаисты, например, люди разных творческих профессий, объединялись в группы и как-то гремели. Так что, безусловно, творческая команда — самый продуктивный путь. Если ты не одиночка, конечно. Если ты одиночка, то сложнее.

Буровская Каковы критерии отбора на драматургических конкурсах?

Скороход Это очень сложный вопрос, на самом деле. Скажем так, собирается ряд субъективностей. Сначала один ридер читает огромный поток, в том числе и пьесы очень скромных художественных достоинств. Ридер обычно критик, драматург или режиссер. Он выбирает из них то, что, как ему кажется, вообще достойно внимания по теме, форме, письму, строению… то есть это написали не безумцы какие-то, не графоманы. Потом эти тексты, отобранные на первом этапе, читают все ридеры. Это может сыграть против, а может сыграть за. Есть тексты, которые производят впечатление на большинство. Самый главный, по-моему, критерий — это объективный. Потом начинается субъективность. Если какие-то тексты понравились не всем, там решает субъективный отбор.

Буровская Драма — это прежде всего род литературы или необходима постановка?

Скороход Презентация, конечно, необходима, потому что драматургия — для публичного исполнения. Я не знаю, необходимо ли, чтобы ее разыгрывали актеры в театре с колоннами, но публичное представление ей нужно. Она проверяется на слух. И мы тоже очень часто устраиваем читки, чтобы понять, что работает, а что — нет. Этого хватает. Театры устраивают лаборатории. Я считаю, что такая активность вокруг новой драмы, лабораторное движение и так далее, в достаточной мере представляет драматургов. В конце концов они попадают в театр, потому что приходит новое поколение режиссеров. Многие из них хотят ставить современную драматургию.

Буровская Почему сейчас все же в государственных театрах не много постановок современной драматургии?

Скороход В театре, который просит деньги за билеты? Здесь много причин. Одну из них сформулировал Вадим Игоревич Максимов в одном нашем публичном диалоге, он сказал, что театральная пьеса становится театральным комментарием и такой театральный текст не нуждается в актерах. Он нуждается в исполнителях. Потому что актер сразу спрашивает: «А что мне здесь играть?» У него должны быть какие-то опорные точки, на которых он построит свою роль. Должно быть определенное содержание и определенная форма. Актер чувствует себя лишним, потому что героем становится текст или вообще инсталляция и он превращается просто в функцию этого замысла, этой концепции, этой инсталляции. Текст очень часто не текст роли, там нет антропологии, там нет глубокого человеческого. Бывает, что текст берет ритмом, хоровой речевой характеристикой, каким-то конфликтом между выразительными средствами. Иногда ему просто не нужен профессиональный актер. А если говорить о режиссуре… У меня вот Алиса Протас писала магистерскую о том, что современный текст иногда очень плохо реагирует на расщепление его режиссурой. Он просто умирает. Он уже сцеплен, у него уже есть режиссура, у него уже есть ритм. И дополнительная образность ему не помогает, а вредит. С режиссурой вообще проблема в XXI веке, мы не знаем, будет ли он веком режиссера или он станет веком команды, как «Римини» («Римини Протокол». — П. Б.) — вот кто там режиссер? И нужен ли он там? Век лидерства уходит, и наступает, с моей точки зрения — слава богу, век командной работы. Ну и, конечно, запрос зрителя, который все-таки часто хочет видеть определенную форму, костюмную пьесу или пьесу, где все же ходят люди и разговаривают о каких-то высоких проблемах. Поэтому классика востребована. Так что, скажем так, здесь не эстетическая причина, а, скорее, антропологическая. Конечно, дело и в нашей академической школе. Новых школ, как, скажем, Школа нового кино, очень мало, и учителей таких очень мало. И мы даже не знаем, как готовить эти кадры. Вот такой мой ответ.

Буровская Как современная драматургия влияет на реальность?

Скороход Ну смотрите. Сначала была новая драма, то, что делали Гремина и Угаров. Она была как будто театрами совершенно отвергнута, да и театроведами тоже, никакой аналитической базы под это не подводилось. Было только отрицание. А филологи сразу схватились за это явление, вышла книга Липовецкого и Боймерс, сначала на английском, потом на русском. Было ясно, что это новое явление. Оно действительно повлияло, потому что Театр. doc и вся документальная стихия — все оттуда. Театр и драма стали легитимно разными. Кроме того, существует огромный пласт документального театра, который, может быть, пока не виден на официальной карте, но виден экспертам. Документальность стала трендом. Многие театры по России стали заказывать документальные тексты. Сейчас это норма жизни, социальный театр, документальный театр — без него сложно себе представить театральный процесс, а это начинала драматургия, ведь правильно? Сейчас независимые группы, которые представляют эти виды театров, очень разные. Томилов — это Томилов, а Волкострелов — это Волкострелов, но они представляют собой новый тип зрелища, а иногда это и аудио… зрелищем это не назовешь, но слушалище. Или «Так себе фестиваль»… Стало нормальным, что люди приходят в театр и не знают, что их там ждет. Может быть, это не театр, может, это подвал, не спектакль, а какая-то акция. Но они не знают, правда не знают, что с ними будут делать. Что они будут делать, что они будут видеть, слышать или не услышат и не увидят ничего. У молодой публики есть запрос и есть доверие.

Буровская Каковы тенденции в современной драматургии?

Скороход Тенденции? Я мало знаю, например, англоязычную драму, немецкую — чуть лучше. Но, конечно, очень силен социальный тренд. То есть это драматургия, которая реагирует на какую-то топ-проблему или отражает проблему уже ушедшую. Проблему или травму. И документальная драма очень сильна и будет еще сильнее. Это такой музей отдельного человека, несмотря на то, что она как будто разрушает антропологический театр. Она все равно создает музей личности, ничем не выдающейся и ничем не привлекательной. Она как бы замораживает его живой голос. В этом есть определенная степень подлинности, и этот тренд не уйдет, а будет только расширяться. Это не мода, это какая-то очень правильная вещь, на которую набрел театр. Потом, конечно, феминистская повестка, это безусловно. Она, пожалуй, наиболее активно влияет на жизнь, на какую-то общественную дискуссию вокруг феминистических проблем. Все эти табу, вопросы тела, телесности… Например, у меня Саша Сальникова написала пьесу, которую никогда и нигде не поставят, — «Такие картинки нельзя рисовать даже красиво», о детской сексуальности. Кто у нас обсуждает вопросы детской сексуальности? Разве только в кабинете психотерапевта. Может, одна читка была у этой пьесы. А вообще эта тема — абсолютное табу, но, в конце концов, она написала эту пьесу, и это не ставится, но читается. Что касается традиционных пьес, то я не считаю, что этот тренд исчерпается, потому что будут заливать новое содержание в старые мехи — конфликт-завязка-кульминация-развязка, человек-характер и человек-маска. Мы видим, например, Ярославу Пулинович, которая очень интересно пишет, ее много ставят, я слежу за ее творчеством. Мне кажется, что это тренд, который будет медленно меняться.

Буровская Вы упомянули, что автор «структурирует режиссера». В чем это выражается?

Скороход Это, в конце концов, фраза… Но часто автор просто объясняет режиссеру, что и как, что из его фантазий работает на текст, а что разрушает текст, чему текст будет сопротивляться. Очень часто и у моих учеников возникают с режиссерами и ссоры, и разночтения, и они расходятся… Это бывает. Но поговорить с драматургом — полезное дело для режиссера. Вообще с кем-нибудь поговорить. Недаром существует шеф-драматург, который уже на уровне идеи может режиссера как бы направить. Это посредник между текстом и буйной фантазией режиссера. Хорошо, если он есть.

Буровская Вы могли бы назвать самые сильные современные драматургические тексты?

Скороход Когда-то это был Пряжко, конечно, это было открытие, и его «Запертая дверь», и «Мы уже здесь». На меня очень сильное впечатление произвела «Утопия» Дурненкова. С одной стороны, она очень национальна, а с другой стороны, она очень про наше время, с третьей стороны, она — культурный код, ее можно сравнить и с «На дне», и с «Рудиным», в ней много от традиций русской культуры, это интересная вещь, знаменательная, я бы так сказала. Что еще? Мне нравится Клавдиев. «Я — пулеметчик», конечно, шедевр. Его последняя вещь, «Когти в печень, никто не вечен», и «Развалины» тоже очень нравятся. Это пьесы, не понятые театром, а может, театр и не может их понять.

Буровская В рецензии на спектакль «Развалины» вы, напротив, пишете, что это понятый театром текст.

Скороход У Егорова был отличный спектакль, но, кроме еще одного опыта, я не знаю других постановок этой пьесы. А это большая форма. То есть, может быть, он свои длинные пьесы для большой сцены как раз пишет, а не для подвала…

Дело, может, не в театре, а в зрительском запросе. В этом смысле это пьесы не театральные, но они драматургические. В них есть определенный интеллектуальный тип действия, который мне близок. Еще «Мама» Волошиной мне нравится, в ней тоже есть такая железная хватка за горло, очень современная. «Я — пулеметчик» я даю студентам вместе с «Эдипом-царем», а «Маму» разбираю вместе с «Гамлетом» Шекспира. Я задаю вопрос аудитории: «Чем эти пьесы похожи? Почему я их вместе дала?» Мне совершенно спокойно отвечают на этот вопрос: потому что и в «Гамлете», и в «Маме» мертвые родители являются и вмешиваются в дела своих детей.

Буровская Разве это критерий для сравнительного анализа драматургических структур, разве это не тема?

Скороход Тема, конечно. В этом и фишка. Это давняя моя мысль, что темы одни и те же у драматургов, а структуры разные. На этих примерах это очень хорошо видно. Мне нравятся пьесы моих учеников, моих выпускников, но я уж не буду их рекламировать… по крайней мере в этом вопросе. Мне вообще кажется, что современная отечественная драма очень хорошо формируется. Авторы настолько разные, что диву даешься, читая пьесы очередной Любимовки.

Апрель 2020 г.