В. Дурненков. «Север».
Театр драмы им. Федора Волкова (Ярославль).
Международный центр им. Константина Треплева.
Режиссер Семен Серзин, сценограф Валентина Серебренникова.

Молодой петербургский режиссер Семен Серзин уже стал «своим» для ярославского академического театра драмы им. Федора Волкова. Благодаря его дебютному спектаклю «Вий» по пьесе Натальи Ворожбит заговорили о молодом поколении актеров театра. Этот спектакль cтал очевидным, успешным результатом деятельности организованного Ольгой Никифоровой Центра им. Константина Треплева, существующего в стенах академического театра. Прививка современной драматургии, попытка отыскать свежую театральную кровь, надежда на появление нового театрального языка, театральных идей у режиссеров до 35 лет (таков возрастной ценз Центра), необходимые для академического театра, уже привлекли в него молодого зрителя, заразили молодых актеров свободой художественных поисков.

Неудивительно, что Семен Серзин получил карт-бланш и сам выбрал для работы пьесу Вячеслава Дурненкова «Север». Рискнул, что называется. Риск в этом выборе определенно есть: «Север» трудно назвать полностью состоявшимся произведением. Здесь драматург, словно отринув опыт создания «Экспонатов» (пьесы, написанной в традиционной классической манере), возвращается к своему излюбленному способу построения текста как монтажа сцен, смыслов, миров, где на границе столкновения реалистических эпизодов и пассажей, опрокидывающих действие в иное измерение, всегда стоит обыкновенный человек, попадающий в разлом нового знания о мире.

Конечно, «Север» нельзя однозначно трактовать как «панорамную пьесу о жизни северной провинции», как иногда пишут об этом тексте. Это пьеса — загадка, лабиринт. Начинающаяся как психологическая, бытовая драма о Севере, где сезонные рабочие, не получив зарплаты, берут заложников, девушка от тоски снимается в порно, а ее муж — охранник, выбрав путь теленовостного Евсюкова, расстреливает людей в магазине, история о небольшом северном городке и его обитателях вдруг оказывается то ли воспоминанием, то ли порождением больного сознания героини. Читатель, а потом и зритель тонут в догадках, что произошло на самом деле, пытаясь обрести логику в мире, лишенном логики, временного континуума. Текст предполагает множество трактовок и путей прохождения этого «лабиринта» — как истории сумасшествия, как истории любви, как острой актуальной пьесы.

Евгения Родина (Настя) и Владимир Майзингер (Алексей Петрович).
Фото — Т. Кучарина.

Режиссер Семен Серзин выстраивает собственный сюжет в этом фарше событий, протягивает через весь спектакль важную для себя тему, о которой начинает говорить с первых же минут. На белом, простреленном пулями экране, через дырочки которого струится свет фонаря, возникает видеозапись праздника в детском саду. Неумелые 4—5-летние ребятишки в бескозырках послушно танцуют «Яблочко», и все персонажи — взрослые мужики, приехавшие на Север, — выходят на сцену и с восхищением смотрят на экран, смеясь, показывают пальцами, возможно, на своих детей, оставшихся там, на «большой земле», кто-то хлопает мальчишкам в такт. Здесь Север — не география. Север — это север взрослой жизни: холодной, одинокой, искривленной, в которой много нелюбви. На черный пол сцены брошены белые «гармошки» труб отопления, которые давно никого не греют. Стоят плоские белые мишени в форме человеческих силуэтов. Водопроводные трубы по периметру квадрата сцены кончаются кранами, из которых давно ничего не течет. Экран и мишени пронизаны мелкими световыми точками — воздух прострелен пулями прежних обитателей повседневного кошмара (сценография Валентины Серебренниковой). В этом черном пространстве существует мятущаяся красивая райская птица по имени Настя (Евгения Родина), которая мечтает вырваться из мира холода.

Режиссер, тяготеющий к театральности, условности сценического языка, здесь также отказывается от подробного, психологического театра. Он погружает происходящее в сумасшедшее зазеркалье, где местный интеллигент Алексей Петрович (Владимир Майзингер) в дурацкой фуражке, кружась вокруг Насти, совершает балетные па с шариком в одной руке и яркой детской вертушкой в другой. А страшная сцена избиения заложника Валерой становится пацанским бит-боксом, где девочка Настя раскачивается на качелях, а Валера (Руслан Халюзов) и Костя (Кирилл Искратов), натянув кепочки, быковато нагнувшись, неожиданно начинают говорить «по-пацански» и выглядеть, как «реальные пацаны». Чуть позже угадываешь режиссерскую идею: эти эпизоды — всего лишь страшные, гипертрофированные, иногда и смешные картинки, возникающие в сумасшедшем сознании Насти. Режиссер словно лишает драматизма первую, содержательную, часть истории, убирает социальность, актуальность случившихся событий: они важны как полюс холода в мире героини, которая вся тяготеет к югу, любви, но почему-то оказывается «без вины виноватой», словно вынуждена своим сумасшествием отвечать за ужас современного мира. Эта интонация тревоги, искривленного сознания рождается во многом благодаря музыкальной партитуре спектакля (композитор Евгений Серзин): звук лопнувшей струны — тягостный, длительный, тоскующий, который сопровождает Настю, невольно рождает ассоциацию с вьюгой, дает предчувствие предстоящей трагедии.

Сцена из спектакля.
Фото — Т. Кучарина.

Конечно, режиссер мелодраматизирует «Север», изменяет возраст героев, делает историю о молодых людях. Наверное, это правильно, во всяком случае, соразмерно возрасту актеров и режиссера. Внимание зрителя сосредотачивается на второй части пьесы, где героиня, приехавшая на Юг, уверена, что ее муж Костя сошел с ума. На самом деле все мужчины, окружающие Настю, — психиатр (Владимир Майзингер), добродушный великан Паша (Николай Шрайбер), брат-близнец Олег, которого Настя не помнит (герои ее кошмаров) — озабочены одним: не потревожить хрупкую стенку сознания героини, отделяющую ее от окончательного сумасшествия. Это трагическая история о том, как любимая женщина все дальше погружается в ад, а ее мужчина, Костя, не в состоянии принять это и оставить Настю наедине с ее кошмаром. Молодые актеры органичнее, свободнее всего чувствуют себя в поле драматических, ярких человеческих чувств, оттого невольно начинает щипать в глазах, когда Настя говорит: «Я опять начала писать» и читает «свои стихи», выкрикивает их:

Я живучий, но невезучий,
Выпадет случай, лето сведет с ума.
Лето лечит, осень канючит,
Я невезучий,
Радость моя, зима.

Настроение Леонида Федорова, написавшего песню «Зима»на стихи Дмитрия Озерского, его мощный, романтический нерв очень органично срифмовались со спектаклем, обогатили его. Как новый спектакль Семена Серзина обогатил афишу академического театра. Безусловно, это поле для молодой аудитории, история двадцатилетних о двадцатилетних, очень честно сыгранная молодыми актерами.