НЕ МОГУ МОЛЧАТЬ…

… и хочу понять, что происходит с номинацией по сценографии на «Золотом Софите»?

Посвященных художникам номинаций почему-то всего две. Одна — для тех, кто работает в кукольном театре. Что справедливо. Вторая —"вообще для всех«, будь то музыкальный театр или драматический. Уже это настораживает. Конечно, сегодня наблюдается некоторое тяготение сценографов к оперной сцене, но не до такой же степени? Как правило в музыкальном и драматическом театрах работают разные группы художников. И решают они разные задачи. Судить их «совместно» все равно, что устраивать поединок теннисистки с футболистом. Не даем же мы одну премию за режиссуру постановщикам оперы и драматического спектакля! А художникам даем. Гм… Ну, ладно. Остановимся на той номинации, которая «одна на всех» . Дальше — еще хуже. Но прежде напомню: Петербург — один из крупнейших центров сценографии. Так было до развала Союза. И остается до сих пор. В 70-е годы, в пору расцвета сценографии в стране лидировали три имени Д.Боровский, Э.Кочергин, М.Китаев. Два последних работали в Ленинграде. И продолжают работать в Петербурге. К тому же вырастили смену, следующее поколение сценографов, где первенство бесспорно принадлежит А.Орлову. Еще одна, пусть и жестоко звучащая деталь: за последние годы крохотный сценографический цех не понес таких потерь как цех актерский или художники-станковисты, где в год умирает по несколько ведущих мастеров. Наши, слава Богу, живы. Работают. Есть, из кого выбирать. Тут-то и начинаются недоумения.

Загадка первая.

«Золотой Софит» существует три года. Если посмотреть, как за этот срок распределялись премии по сценографии, то покажется, будто последней в Петербурге больше нет. Все вымерли. Уехали. Исчезли с лица земли. И со сцены. Почему? А потому, что на 1-ом «Софите» премию за сценографию получает… московская художница А.Коженкова. При том, что рядом, в той же номинация был выдвинут «Вишневый сад» Л.Додина — Э.Кочергина. Все возможные слова о тандеме В.Пази — А.Коженкова и о крупнейшей, общекультурно го значения — работе Кочергина были сказаны мною как устно, так и печатно. Сейчас остановлюсь на другом: на популярнейшей аберрации, когда имя режиссера «тащит» за собой имя художника. Потому-то столь часто бывают отмечены посредственные сценографические работы. И оставлены без внимания работы выдающиеся. Режиссер «высвечивает» партнера (что произошло у Пази с Коженковой). Либо «гасит» (несправедливо негативное отношение к Додину «увело в тень» работу Кочергина). Чтобы не трогать эти больные вопросы, обращусь к истории почти 30-летней давности. Тогда гремел союз Геннадий Опорков — Ирина Бируля. Сколько споров было между театральными критиками и профессионалами из декорационного цеха, доказывавшими, что Бируля — человек, может быть, и хороший, но профессионал иного уровня и класса, чем режиссер, в свете славы которого она оказалась. И что теперь? Опоркова нет, а где же Бируля? Отвечаю: давно ушла из театра, занимается живописью. Онa может быть художником. Но может НЕ БЫТЬ сценографом. Союз с Опорковым был не судьбой, а всего лишь частностью в ее творческой биографии. «Режиссер и художник работают вместе» — слышу я дежурное возражение. Да, однако мы оцениваем работу сценографа, а не степень его душевной близости с режиссером, которая входит в работу лишь как одна из составляющих. Да, качество сценографии — в ее неотъемлемости от действия. Чем «неотъемлимей», тем выше заслуга СЦЕНОГРАФА. А не режиссера.

На второй год существования «Софита» премию по сценографии получает В. Окунев. «Двусмысленная» номинация создала двусмысленную ситуацию. Заслуги Окунева надо отметить, он немало сделал для музыкальной сцены. Но разве художники драматической сцены выглядели хуже? Нет. Пожалуй, что и лучше. Проблемы не было бы, имей мы две номинации. Но… В сезонах 1995/96 и 1996/97 гг. у одного только А.Орлова числятся в работе «Горе от ума», «Тот этот свет», «Соната счастливого города», «Таня-Таня», наконец, эскизный «Дневник провинциала в Петербурге». Все — сценографически безупречны, но, за исключением «Тани-Тани», проблематичны с точки зрения режиссуры. А без режиссера отметить работу художника никому в голову не придет. Будь он хоть семи пядей во лбу.

Орлову вообще не везет. На 1-ом «Софите» его имя в бюллетене заменено именем Окунева. На 2-ом — не выдвинут. Наконец, на третий раз Орлов входит в номинацию со спектаклем «Таня-Таня». И не получает премию. Его соперники — Э.Капелюш («Старосветские помещики») и Б.Шаповалов («Луна для пасынков судьбы»). О последнем даже говорить не хочется. Что касается Капелюша, то он — соперник сильный. Автор двух нашумевших в сезоне постановок: «Мрамор» И.Бродского и «Старосветские помещики». Художник — умный, опытный, конструктивно мыслящий. И все-таки, и все-таки… По изяществу и простоте решения «Taня-Таня» оставляет позади всех.

Чтобы не тратить время на долгие доказательства, проделаем операцию: представим «Старосветских помещиков» без оформления Капелюша. Конечно, с ним — лучше. Но без декорации спектакль сыграть можно. Ибо его «сердцем» является актерский дуэт И.Соколовой и В.Дьяченко. А вот теперь попробуем изъять сценографию «Тани-Тани». Да это просто не представимо! Как отнять парадоксальную «тесноту природы» (М.Дмитревская), чувственность и искусственность атмосферы, рожденной «парниковым эффектом» — полиэтиленовой пленкой, вкупе с живыми каплями воды, сочными натюрмортами, обнаженными телами?… Уходят целые эпизоды. Рушится пластика мизансцен, система отношений, смысл действия… С другим художников В.Туманов поставил бы иной спектакль. Ни в чем не похожий на тот, что мы видели. Если бы вообще поставил.

Орлов — зрелый мастер. Немногословный и незаменимый. Причем для очень разных режиссеров, а не для кого-то одного. Сложившийся в пору «концепционной режиссуры», он оказывается нужным, скажем, Г.Козлову — носителю иной эстетики, иных взглядов на театр. Но это уже другая тема.

Здесь же скажем: по опыту трех лет лучшей сценографией следует считать ту, которая не получила «Софит».

Загадка вторая.

Распределение премий на следовавшем сразу за «Золотым Софитом» Балтийском фестивале лично я ждала в оцепенении. И с ужасом. Действительно, испытала острые ощущения. На этот раз от филигранной точности, с которой отметили заслуги сценографов. Фаворитов было двое: польский художник А.Витковски («Платонов. Пропущенный акт» А.Чехова, режиссер Е.Яроцки) и литовский сценограф А.Яцовскис («Маскарад» М.Лермонтова, режиссер Р.Туминас). Премию за режиссуру получил польский спектакль, за сценографию — литовский. Лично мне дороже работа Витковского. Но распределение премий следует признать мудрым. И вот почему. Яроцки и Витковски — старые опытные мастера. Их заботит не самовыражение, а иное: максимально просто сказать о главном. Без всяких претензий и притязаний. Им ведома Великая Простота. Которая — смиренна. Настолько, что тяготеет почти к анонимности. Режиссер занят тем, как точнее сыграть пьесу, художник — тем, как помочь режиссеру. Их опыта достаточно, чтобы претворить в своей профессии притчу об умершем — и потому воскресшем — зерне.

Не то Яцовскис. Его решение — остро индивидуально. Лиризм. Нервная и нежная пластика. Лишь ему присущее чувство пропорций с легко нарушаемым — не-равно-весным балансом черного и белого — все это легко узнаваемо. Он лидирует. Задает снежную мелодию «Маскарада», мастерски продолженную в режиссуре. Инструмент художника — одно сплошное, нервное, отзывчивое «Я». Потому-то ему и должна была достаться «личностная» премия.

Теперь судите сами: жюри, работающее на конкурсах и фестивалях, являет собой некую «магическую цепь», некую Силу, концентрирующую и мнение театральной общественности. Некоторая смена лиц в каждом отдельном случае почти не имеет значения, так как мнения, отсутствующих проникают, впитываются, учитываются сознательно, бессознательно, …кожей, нервами, опытом… всем тем, чем работает критик. Эта Сила с точностью медицинского инструмента вычерчивает кардиограмму театрального процесса со всеми его взлетами и падениями.

Так вот в одном случае, в спешке и перегрузке длящегося фестиваля, практически в стрессовом состоянии этот инструмент отметил мельчайший нюанс. Оттенок, скорее этического, нежели эстетического по рядка. В другом же, работая в течение года, имея возможность проверять и сравнивать, инструмент вместо «гнутой проволочки процесса» (А.Эфрос) чертит ровную прямую, и все время в одном и том же месте. Там, где расположена сценография. Нет, не понимаю. Кто может, пожалуйста, объясните.

Р.S. Еще одна головная боль — отсутствие номинации «Художник по костюму» Ленинградские мастера всегда славились культурой костюма. Работают в очень широком диапазоне: от фантастического, праздничного — до бытового, психологического (что является особенно трудным). Последние годы, когда на декорациях стали экономить, лидерство перешло к костюму. И наши художники оказались готовыми к перемене ситуации.

Ну, что ж. Судя по «Софиту» у нас нет сценографов. Нет художников по костюму. Чего еще не будет завтра?