Людмила Улицкая. «Зеленый шатер».
Театр-фестиваль «Балтийский Дом».
Режиссер Анджей Бубень, художник Елена Дмитракова
Обращение Анджея Бубеня, несколько лет назад столь успешно подобравшего ключи к самому несценичному из романов Улицкой, «Даниэль Штайн, переводчик», к ее же «Зеленому шатру» — ожидалось как своеобразное продолжение творческих взаимоотношений между автором и режиссером, а также между театром и современной прозой. Поэтому, когда я шла на премьеру в Балтдом, главный интерес заключался не в том, «про что Бубень поставит Улицкую», а в том, «как театр адаптирует прозу и что из этого получится». И тут сюрприза не вышло. Бубень попытался открыть роман все теми же ключами.
Повествовательный текст разбит на монологи от первого лица, которые неожиданно чередуются и замысловато переплетены, как переплетаются судьбы и истории в романе. В «Даниэле Штайне» действие напоминало симфонический оркестр, где каждый инструмент — персонаж — ведет свою партию, вовремя вступает и подхватывает тему другого. У каждого была не только своя история, своя линия, но и свой голос, свой тембр, а ритм был единый. В «Зеленом шатре» этого пока не случилось, должно быть, потому, что — премьера, и «оркестр» еще не сыгрался. Но еще и потому, что большое (и даже огромное) пространство оказалось враждебным замыслу и актерам. Монологи утратили интимность, они перестали быть внутренней необходимостью говорящих, а превратились в выкрикивание и скандирование. В этом, очевидно, была не только техническая необходимость, но и режиссерский замысел — чтобы исполнители не присваивали истории и чувства персонажей, а подыгрывали за них, высказывали свое отношение ко всему, о чем повествуют. Но я в зрительном зале, попав под обстрел скороговорки текста, экзальтации, громких голосов, отсутствия пауз, через час такого насилия втягивала голову в плечи и непроизвольно тянулась прикрыть уши руками, страдая почти физически. Сосед рядом со мной (очевидно, не читавший роман) страдал еще сильнее и почти ежеминутно поворачивался к своей спутнице: «Это он про что? А она сейчас о чем?» Но спутница так же ежилась от очередного залпа монолога, и пожимала плечами, беспомощно стараясь уловить хоть что-то в этом информационном и эмоциональном водопаде, обрушившемся на нее. Я в этот момент активно не любила всех персонажей, и мне кажется, что так же их не любил режиссер.
Сцена из спектакля.
Фото — Виктор Васильев
Анджей Бубень — внимательный читатель прозы Людмилы Улицкой, он умеет выбрать и персонажей, и линии, и темы, и самые «ароматные» отрывки из пышного и «вкусного» текста, которые смогут подать и отразить роман с наименьшими потерями при переносе на сцену. В «Зеленом шатре» он выводит на сцену только молодых героев, оставив за кулисами почти все старшее поколение. Благодаря этому выбору и прологу, в котором «гробовщик» рассказывает о том, как куколки превращаются в бабочек, мы понимаем, что спектакль будет о взрослении. Но почему режиссер не любит своих героев в детстве и отрочестве? Почему вся первая часть спектакля играется актерами через остранение, с преувеличенной, карикатурной характерностью, выпячивающей физиологические недостатки персонажей так, что создается ощущение, будто речь идет не о детях, а об уродливых карликах, почти гофмановских и отталкивающих? Любовь к литературе, которая потом стала определяющей для мальчиков и девочек этого поколения, остается где-то за скобками, как и учитель, вдохновивший их, остался за кулисами. Но некрасивое половое взросление со всеми физиологическими подробностями смакуется. В итоге к концу первого действия, когда герои «вырастают», они нам кажутся незнакомцами, у которых не было детства, не было тепла, не было книг. Не было мира, гибель которого мы могли бы сейчас оплакать. С того момента, как персонажи приближаются по возрасту к своим исполнителям, начинается другая история и другой спектакль.
Актерский состав «Зеленого шатра» поражает воображение: радость театрального гурмана — увидеть на одной сцене сразу многих интереснейших актеров не только БалтДома, но и Петербурга. Режиссер дает возможность каждому из них создать свой спектакль на собственной маленькой сцене — тележке. А судьбы героев под единый «шатер» собирает маленький человечек — «гробовщик» (Сергей Бызгу), своеобразный «бог» — трогательный и жалкенький в костюме Чарли Чаплина. Он скромен, деликатен и стеснителен, ненавязчиво наблюдает за их человеческими и незрелыми метаниями, тяжело вздыхает, но не вмешивается. Он знает что-то, что неведомо его с трудом взрослеющим подопечным. В финале он повезет их всех через Лету, возможно, в тот шатер, который пригрезился одной из героинь.
А пока — никакого шестидесятнического «возьмемся за руки». Все порознь, не взаимодействуют друг с другом ни вербально, ни энергетически. И, кажется, вообще не нужны друг другу, и у каждого свой способ существования. Праудинцы Юрий Елагин и Алла Еминцева делают акцент на физической и физиологической характерности своих персонажей: его Саша — картавящий карлик, озабоченный половой самоидентификацией, а ее Алена — вертлявая и капризная, не очень глубокая девица, которую так же угнетает неразбуженная сексуальность. Но отчего-то не ложатся эти изощренные и острые актерские краски на персонажей Улицкой, написанных просто и человечно. Юные Алена и Саша чудовищны, и только постепенно, по мере их взросления, актеры освобождают своих персонажей от гнета характерности, и те начинают разговаривать настоящими голосами Елагина и Еминцевой, смотреть их глазами, и наполняются содержанием, присущим этим актерам. Трагичен финал Алены, ее душевное омертвение и потерянность. Гораздо пронзительнее всех надрывных монологов и даже текста Улицкой молчаливая сцена усиливающегося безумия: стройная, светлая Алена обреченно опускается в тесную продуктовую тележку, подгибает ноги, укладывает худые слабые руки, которые неестественно торчат, как у сломанной куклы, и над этими обломками человеческого тела — ее тонкий профиль исключительной чистоты и красоты. И обнадеживающе-человечен финал, сыгранный Елагиным — он, единственный из всей компании, доживший до зрелости, уже почти до старости, смотрит на звезды и без отчаяния и страха собирается туда, к ним, под «зеленый шатер».
Юная Тамара в исполнении Натальи Парашкиной больше похожа на ненавистную ей плебейку «Полушку», чем на заносчивую иудейку из интеллигентной семьи. Она бодро лазает по старинным щербатым рамам, окаймляющим ее тележку, деловито и сердито выкрикивает монологи. Тамара цепкая, крепкая, свойская, такая вся от мира сего, в котором синтетические цветы и модные сапоги на каблуках, а не того — научного с пробирками и докладами, или того дореволюционного, бабушкиного, с картинами и ангелами, о которых рассказывает. Но к финалу и она преображается: энергичная цветущая деваха скрывается под черным пальто, на глазах стареет и усыхает, и много правды в ее оголтелой вере, граничащей с суеверием, в ее напевно-рыдающих интонациях. Она страшновата в своем служении богу, так же как была страшновата и напориста в любви и в научной деятельности. Парашкина играет Тамару без всякого остранения, без брехтовских изысков праудинских актеров, скорее в жанре лирической комедии, который прекрасно ложится на ее природу.
Сцена из спектакля.
Фото — Виктор Васильев
Единственная актриса, которая с нежностью относится к своей героине с начала и до конца и позволяет ей быть юной и очаровательной, — это Ольга Белинская. Вначале ее Олька как будто сошла с картины Яблонской: светлая, юная, полная сил и жизни. Спортсменка, комсомолка, отличница и просто красавица. С возрастом в ней прибавляется ехидства, женственности, кокетливости и страстности. Она беззаботно меняет туфли и принимает изящные позы, и каждая — картинно хороша, образ Ольки развивается не только и не столько в монологах, сколько в бессловесных паузах. Как взрослеет и в какую женщину превращается эта жизнелюбивая девочка, мы понимаем по тому, как меняются ее внешний облик и пластика. Если другие герои, чтобы преобразиться, многократно переодевают платья, надевают и снимают пиджаки, свитера и шарфы, то Белинская обходится минимумом: на черное трико — трусы и майку, надевает черные же бриджи и теплую, с косым запахом кофту, а потом меняет только обувь. Актриса нашла какое-то деликатное сочетание между остранением и растворением в своей героине. Безусловно, на сцене присутствует актриса, ее собственное высказывание и отношение, но оно страстное и сочувственное. В сцене, где Олька умирает от ревности, актриса играет не ревнивицу, а саму ревность, того яростного зверя, который живет внутри каждой женщины и только ждет возможности вырваться наружу. Гибкое животное, даже отдаленно не напоминающее очаровательную, улыбчивую Ольку, мечется по клетке, корчится, прыгает, неистовствует. Ольга Белинская необычайно выразительна пластически, она умеет вписать свое тело в рамку тележки, бесконечно меняя композицию, и создавая разные живые картины — то зыбкую акварель, то четкий графический рисунок, то загадочную пастель.
Вообще спектакль визуально богаче, чем вербально. Художник (Елена Дмитракова) создала «говорящие» тележки, интерьер каждой может рассказать о хозяине даже больше, чем он сам о себе в бесконечных монологах. А хореограф Юрий Васильков вписал тела актеров в эти рамки, нашел для каждого характерную пластику.
Программка, выполненная в виде черно-белой советской газеты, помимо своих прямых обязанностей — информировать о спектакле, содержит еще много «побочных» сведений, дат, фактов, имен. Такой сокращенный курс ликбеза, без которого, очевидно, создателям кажется, что не все современные зрители смогут понять происходящее на сцене. И хотя, глядя спектакль, иногда ужасаешься актуальности романа, и не без страха узнаешь в прошлом настоящее… все же, выходя из зала, думаешь не об истории, а о сложности и парадоксальности человеческих отношений, связей, судеб, смертей.
Будь я блестящим и востребованным артистом Сергеем Бызгу (Арий Львович), Анджей Бубень услышал бы:
«Дорогой Анджей, ОК, нет маленьких ролей, я в курсе, и в гонке за большими, ты знаешь, не замечен. Давай без обид.
… груши я не околачиваю, занят плотно: спектакли, студенты и студия (ну, дети же у меня!), съемки, Галя, Фома, наконец! Ты предлагаешь мне сквознуху. При этом в первом акте (почти два часа), ну, что я делаю?!! Несколько слов в начале, а дальше, ну, что ты меня просишь? Да, я приподнимаю скорбно и беззвучно шляпу, семеню а ля Чаплин туда-сюда и работаю такелажником. Ты думаешь, мне западло возить тележки? Да нет же. Но все-таки перебор, да кто угодно тебе это сделает! Да не видно меня там вообще! Не в амбициях же дело! Ну, нет у меня времени на это твое решение. Ну, придумай про меня другую фишку, давай вместе сочиним! И во втором акте исполню любую твою ритуальную услугу-прихоть. ОК?»
Будь я на месте каждого занятого в «Шатре» артиста, вот что услышал бы Бубень:
«Дорогой Анджей! ОК. Рады. Ни шагу со сцены. Но защитите нас от пластического бреда! Ну, что творит с нами хореограф Юрий Васильков? Что он заставляет нас делать? Вы свежими глазами способны увидеть? Ну, какого хрена я, Илья, в пластике подиумного юноши (вихляя бедрами) мечусь в своем метровом загоне, бессмысленно перебирая фотопленки? Возможно, из 15 ряда непонятно. Но я же на авансцене свечусь, и первые ряды меня видят!
А меня, Тамары, по полчаса вообще никому не видно: я задвинута вглубь сцены, и что за телодвижения я там совершаю?
А что делаю я, Антонина Наумовна, когда не держу речь на авансцене? Вы видели, как я там, в глубине, сомнамбулически двигаю ручками?»
И так далее.
Кто-то из коллег мне недавно сказал: «А мне никогда не жалко артистов».
Мне — жалко. Всегда, когда вижу режиссерский диктат. Просто диктат. Не оправданный божественным. В голову, простите, ведь не приходит думать о том, холодно-не холодно Гамлету Андриуса Мамонтоваса в долгом его «общении» со льдом!
В шатре Бубеня, однако, прекрасны Регина Лялейките (Антонина Наумовна) и Леонид Алимов (Чибиков). Сильные, многогранные, глубокие работы. О них единственных думаешь отдельно, без оглядки на роман.
Видимо ваше место, Елена, вам давненько осточертело, раз так на чужие тянет. Стоит призадуматься….
Olga, похоже, Вам от комментария Елены Вольгуст стало «за державу обидно», то есть, за спектакль. Или Вы увидели что-то неподобающее по отношению к Бубеню? Как Вы не понимаете, что своим откровенно оскорбительными словами Вы оказываете медвежью услугу тем, кого хотите защитить! Ну, высказался человек (профессионально грамотный, кстати сказать), что негоже так расточительно с хорошими актерами обходиться — и имеет на это право! А если Вы, Ольга, считаете это оправданным, то аргументируйте свою точку зрения! Или Вам лично актеры говорили, что им нравится такое пребывание на сцене?
Дорогие модераторы, мне кажется, подобные оскорбительные реплики как у Ольга надо удалять. резать, не дожидаясь перитонита.
А я вот ни на чью сторону в этом споре встать не могу. Недопустима лесика Ольги, но и приписывать (пусть гипотетически) реальным людям слова, которых они не говорили и говорить (по всей видимости) не собирались, я бы не стал. Да, в новом спектакле Анджея Бубеня есть длинноты и шероховатости, но это объясняется прежде всего размахом замысла. Не повтор я вижу в «Зелёном шатре», а образованную с «Даниэлем Штайном» дилогию (помянутый Викторией Аминовой «единый ключ» — как раз вполне в законах дилогии). В «Даниэле Штайне» герои описывали эпоху — они были главными; в «Зелёном шатре» центром стала сама эпоха — вертящая героев как марионеток, говорящая ими как чревовещатель. Используя античную ассоциацию — Бубень начал с «Одиссеи», а закончил «Илиадой». Подчинённое положение положение актёров (и — персонажей) по отношению к выстроенной Бубенем/Дмитраковой/Васильковым конструкции именно отсюда — от деспотизма эпохи, а вовсе не от режиссёрского деспотизма. Как раз режиссёрской власти Бубеню в Балтдоме пока не хватает — он ещё не вполне притёрся к этой труппе, не вполне нашёл с этими актёрами общий язык. Что бывает, когда Бубень находит с труппой общий язык, все мы очень хорошо знаем. А что бывает, когда в эти отношения вмешивается третья сторона, все мы слишком хорошо помним.
При всем уважении к Елене Владимировне скажу: как хорошо, что она не на месте Сергея Бызгу и других актеров этого спектакля. Потому что в противном случае, спектакль не был бы так хорош. Хорош, но не так.
А у Сергея Дмитриевича Бызгу есть своя голова на плечах, чтобы решать, играть ему такую роль или нет. Ни запугать, ни заставить его сыграть роль никто не может. И если при всей своей востребованности он участвует в этом спекталке, значит на то есть его добрая воля (как минимум).
А спектакль получился! Каждая минута его — наслаждение. От актерской игры, от визуального ряда, от глубины мысли и эмоций. Актёрский ансамбль настолько слитный (хотя вроде и нет никакого взаимодействия), что никого даже не могу выделить. Могу тоько посмотреть в программку и запомнить еще неизвестные мне имена.
Вот вам Владимир кажется,что каждая минута этого спектакля наслаждение,а я в девятом часу этого действа терял сознание от музыки,фамилий умерших людей,которых мы никогда не увидили на сцене и от вопроса,что здесь делает Бызгу?…Я увидел только одно-пластическая партитура спектакля победила его смысл…а кто кого играет,это не важно….Стыдно повторять рисунок «Даниэля Штайна»,вот что!(
Михаил, а повторять слово в слово чужие комменты не стыдно?
Нет,не стыдно,Алексей.Если Вы не поняли,я его поддерживаю.
В смысле одно мнение-Елены Владимировны)Ваши комменты повторять не буду,не волнуйтесь,они мне чужды)
Господа! Для тех, кто не понял, не догнал: состояние моего здоровья такого, что я вполне осознаю, что у Сергея Бызгу своя голова на плечах!)) Я написала всего лишь шуточную реплику. Странно этого не слышать. Мы же в театре, а не в цеху, изготавливающем турбинные лопатки
Дорогие друзья!Безмерна благодарна всем Вам,за тот интерес,который ваш диалог вызвал у меня к спектаклю!Надеюсь спектакль оправдает мои ожидание.Если он вызвал такие споры,к сожалению,не всегда высокопрофессиональные,если наша уважаемая критика в данных спорах переходит на личности,то спектакль безусловна должен быть художественным явлением!
Сегодня посмотрю,и тогда составлю свое собственное мнение,надеюсь мне захочется им поделиться…
Как и обещала — делюсь!
Во-первых, огромное спасибо всем создателям спектакля! Отдельное спасибо Людмиле Улицкой, которая позволила этот эксперимент.
Во-вторых, (это сугубо мое мнение) — мне кажется, что режиссер, так же, как и любой автор, имеет право на свой, только ему присущий язык. И я не вижу ничего предосудительного в использовании предыдущего режиссерского приема, который является авторским высказыванием режиссера.
Давно не видела в театре такого цельного актерского ансамбля, такой удивительной актерской солидарности, если так можно сказать. При внешнем отсутствии физического взаимодействия, мне все время слышался диалог между героями.
И о том, что явилось главной темой предыдущих комментариев — я имею в виду блестящую работу ПРЕКРАСНОГО АКТЕРА СЕРГЕЯ БЫЗГУ. Абсолютно уверена — НИКТО ДРУГОЙ НЕ СМОГ БЫ СЫГРАТЬ ТОТ ОБЪЕМ, КОТОРЫЙ НЕСЕТ ЭТОТ УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРСОНАЖ, И дело не в том, что «…»не бывает маленьких ролей … .
Дело в том, что бывают такие задачи, которые количеством слов не определяются. И, как кто-то сказал, ОСНОВНОЙ СЮЖЕТ ДВИГАЕТСЯ В ПАУЗАХ.
Мне кажется Марина написав предыдущее сообщение,Вы уже были готовы написать последнее…Как и автор спектакля люди имею право на своё собственное мнение.И Вы,конечно,тоже)
Я уважаю право человека на собственное мнение, а так же привыкла к уважению в свой адрес. Недоверие — плохой советчик. Пусть каждый останется при своем мнении. Спектакль от этого хуже не станет.
Ну,это опять Ваше лично мнение…а у меня другое)
Ну господа,у вас тут конечно,жарко)Вы уж простите меня за вмешательства в Ваши «поддавки»,но просто,давно в комментариях не было так интересно и весело,почаще бы,а-то все расслабились)))
Я вообще не пишу никогда ничего во всяких там «Оставьте комментарий»,но тут прям распирает,вдруг нарвусь на кого-нибудь типа Михаила-детектива или Марины-защитницы,сразу говорю,это не оскорбление,а так заметочка)
Я читала книгу,да и спектакль смотрела,врать не буду книга мне понравилась больше)Но при этом спектакль меня впечатлил,Первый акт сначала пошел с трудом,не привыкла такому театру,была странно слушать монологи актеров,без действия,так сказать,первый вопрос «Ну когда же уже начнется движение?»
Но потом Вы знаете,я начала ловить определенный кайф,я уловила,что на самом деле артисты постоянно находятся в диалоге друг с другом. И тут вдруг осознала,что со мной говорят герои книги,которую я читала,и говорят не так,как у Улицкой,а от первого лица,они рассказывают свои истории МНЕ!И если честно,со мной впервые в театре,так смело,вступают в разговор!
Спасибо за это актерам,и именно актерам,потому что,с их талантом не поспоришь)Но,кстати,в отличии от других,мне очень понравились актеры,которые играли «троицу»,они смогли прожить всю жизнь мальчиков,от детства до смерти,и при этом выдержать единую ноту,единый стиль)Но вот одно меня раздражало,и прям резало слух,это картавость!Ну зачем?!Зачем надо было идти таким прямым ходом,даже как-то разочаровало!
А что касается вездесущего Сергей Бызгу)Ну вот что всем он так мешает,он бродит себе от одного героя к другому,выстаивая те «мосты»,которые нужны режиссеру и актерам,и замечательно!Меня лично его персонаж не раздражал,он меня веселил,и знаете,я была бы не против,если бы меня хоронил такой человек)))Ой,извиняюсь за черный юмор)
Вообщем,спектакль интересный,да со своими,шероховатостям,но все же сильный и талантливый)Ну про финал я вообще молчу,за такой финал можно простить многое)
Вы простите меня,господа,за мое мнение,наверно,я выражаюсь,не столь красиво и чисто,как люди до меня,но это мои чувства и эмоции)Ну как говорит Арий Львович:»Я наверно заслужил скидочку,за столько лет-то»))))))))))))))))))))))))))))))
Henkok’у: а мне вот больше нравится спектакль. И это очень редкий случай — когда театральное воплощение оказывается лучше литературной первоосновы (особенно прозаической).
Henkok,если вас так распирает,пишите уважаемая,кто ж тут будет против)Но я вот всегда наталкиваюсь на людей типа вас,это тоже заметочка),которые напишут своё мнение,но обязательно пройдутся по другим, мало понимающим вот этим «типа «)…Вы думаете,что вы одна прочитали эту книгу?А кто тут пишет,что Бызгу мешает?Здесь пишут про Даниэля Штайна,где актёры так же смело вступают в разговор со зрителяем)Пишут о том,что тележки может таскать любой другой,например Дмитрий Воробьёв(Даниэль Штайн) и это было бы так же замечательно,пишут про копию со спектакля Театра на Васильевском,что режиссёр не сделал ничего нового-поэтому статья и называется-«Всё теми же ключами».