Сначала, в юности, мы просто учили имена «Стуруа и Чхеидзе, Чхеидзе и Стуруа» и читали книгу Туманишвили «Режиссер уходит из театра».

Роберт Стуруа.

Потом был удар «Кавказским меловым кругом» и «Ричардом» — навсегда («Лир» ударил меня меньше). И Роберт Стуруа встал на полку классиков и главных режиссеров жизни. Когда в десятках российских спектаклей замелькали черные плащи, зонтики, экспрессионистские гримы и всякие другие цитаты из него, растащенные другими режиссерами, я поняла, что ударил он многих, но всегда было понятно: «Не, ребята, все не то, у вашего зонтика нет и никогда не будет такой грации, такой энергии, и — главное — нет грузинских рук, чтобы их держать. И уж конечно нет Рамаза Чхиквадзе…»

Чуть позже мы всегда ждали ленинградских и петербургских гастролей в БДТ. Без грузинского театра было невозможно жить, он питал анемичных нас глагольной энергией, гортанной экспрессией, настоящей лирикой, музыкой великого Канчели. И имя этому театру было — Стуруа.

Еще позже мой сын сказал: «Зачем ты с двух лет водила меня в театр, если он начался для меня только тогда, когда я увидел спектакли Габриадзе и Театр Руставели, „Азбуку“ Стуруа?» Должна уточнить: дальше сын учился режиссуре по учебнику Туманишвили и стал режиссером, а тогда мальчику было 12 лет, и в зале отказали наушники, мы смотрели спектакль, не понимая ни слова. Но зачем слова, театр же не про них, и даже не про азбуку, он про ту самую энергию…

Еще позже мои студенты выучивали имя «Заза Папуашвили» и вопили от восторга после «Женщины-змеи»…

Короче, со спектаклями Роберта Стуруа прошла жизнь. Иногда (особенно в спектаклях «Et cetera») он разочаровывал, но никто ведь не обещал тотального очарования и бесконечных шедевров в течение полувека. Так не бывает. Удар, как от «Мелового круга», не может и не должен повторяться.

Великий опыт грузинского театра, когда Стуруа соединил темперамент грузинской сцены с европейско-брехтианской формой, а Чхеидзе как будто скрыл драматизм в рапидных ритмах, медленных мизансценах и глазах Мгалоблишвили и Мегвинетухуцеси, — навсегда останется этапным, великим опытом мирового театра.

А еще, мне так кажется и хочется верить, Роберт Робертович никогда не врал своими спектаклями. Мне — по крайней мере. Он ставил так, как ставил, и говорил так, как говорил. Великим не надо прикидываться. А он великий мастер настоящей театральной игры, трагического юмора, сценической свободы и вальяжной режиссерской неторопливости. Не зря мы в юности выучивали имена. Оно того стоило.

P. S. МКПС «Русский клуб» выпустил к юбилею Роберта Стуруа книгу «Тайна Просперо. Роберт Стуруа и русский театр» и снял к юбилею мастера фильм.