«Бэтмен против Брежнева». С. Денисова.
Театр на Малой Бронной.
Режиссер Саша Денисова, художник-постановщик Леша Лобанов.

Для тех, кто родился в семидесятых, детство было словно подзвучено далеким подземным гулом и предчувствием опасных трещин, ползущих по уютному мирозданию. Мало у кого родители не развелись и не рухнул мир маленький и домашний, но всем без исключения довелось пережить крушение мира большого — той страны, под красным флагом которой их принимали в пионеры.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Об этом в Театре на Малой Бронной придумала и поставила спектакль по собственной пьесе Саша Денисова. Художник Леша Лобанов соединил камерность и масштабность, образ дома и метафору внешней реальности: в глубине сцены высятся огромные куски треснувшей серой стены, а под ней — полированная мебель, хрусталь в серванте, ковер над диваном — бедный советский уют на будущих руинах. Эта стена уже не столь непроницаема, как был железный занавес: какие-то западные мифы и символы уже просочились в изолированную систему и проступают на стене картинками — от комиксов про Бэтмена до репродукций Брейгеля (работа видеохудожников Алана Мандельштама и Алексея Береснева и иллюстратора Виктора Голубенкова). Это дом детства, каким он остался в памяти Нюры, и сказку, которую она сочинила в детстве про родителей, она рассказывает себе взрослой — и зрителям.

Нюр на сцене две: взрослую играет Александра Виноградова, школьницу — Лина Веселкина, потому что история складывается из событий детства и их нынешней рефлексии во взрослом сознании. Главные герои — родители и их коллеги, друзей и ровесников у маленькой Нюры нет, она вся заключена во взрослый мир и живет в проблемах и отношениях взрослых. Вот мама — кокетливая, уверенная и капризная красавица Леля в кудрях и шелках (Мария Шумакова); вот папа — провинциальный журналист Дудочкин, долговязый, ссутуленный за печатной машинкой или пивным стаканом, в мешковатом костюме (Сергей Епишев); вот папины коллеги в редакции газеты — гэкающий бонвиван главред (Андрей Субботин), похожий на жулика Милославского самовлюбленный ловкач Саяпин в бархатном пиджаке, фарцующий добытым в парижских командировках (Дмитрий Варшавский), лощеный змей и стукач Кузякин (Сергей Кизас).

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Маленькая Нюра слушает разговоры родителей и их гостей — они обсуждают, кого пошлют в заграничную командировку, путевки в санаторий, маразм власти. Оставшись с бабушкой, Нюра на кухне дышит паром над картошкой и слушает старушкино ворчанье. Все это скучно ребенку, и Нюра фантазирует, что на самом деле папа — тайный Бэтмен, их провинциальный городок — Готэм, где против сил зла выходит герой-одиночка, самый красивый и самый сильный — папа, конечно. И помятым он вернулся под утро не с попойки, а после спасения утопающей, и в гостинице встречался не с чужой теткой, а с женщиной-кошкой, потому что оба — на задании. В латексный костюм подруги Бэтмена облачается местная телезвезда, и у Екатерины Варнавы получился выразительный, чуть шаржированный, как и требует стиль спектакля, образ опытной и усталой красавицы, внезапно завороженной кем-то необыкновенным.

Спектакль — грустная комедия, какие снимали в советское время об интеллигентных неврастениках. Но тут отчетлива ирония по отношению к героям и дистанция от их детской идеализации. Тогдашнее время заставляло придумывать героев, взрослость героини отняла саму возможность иллюзии. Силы зла здесь те самые, что мелькают в разговорах старших и в телевизоре. Брежнев и Политбюро поселяются в каждом доме, становятся частью обыденности — и детское сознание сочиняет совсем другого Брежнева. Две самые яркие, сыгранные с фарсовым блеском роли — гендерные перевертыши в кастинге. Бабушку Клавдию Георгиевну играет Александр Семчев, а Брежнева — Ольга Лапшина. Старушка у Семчева — та самая кряхтящая и охающая опора жизни, которая подпирала каждую советскую семью. Она варит борщ, водит внучку в школу и по врачам, болтает с подругами по телефону, отпускает шпильки недотепе-зятю и предается воспоминаниям о молодости. В ярком цветастом халате, чулках в рубчик, со жгучей помадой и маникюром (спектакль выразительно одела художница Саша Агеева) — Клавдия Георгиевна не просто язвительная домашняя хлопотунья.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В ее историях — события жизни страны, репрессии, война, бедность. Брежнев становится ее дружком и собеседником — у Ольги Лапшиной лидер страны вышел маленьким домовым, впавшим в детство. Его держит в заложниках суровая троица Политбюро — Владимир Яворский, Александр Никулин и Владимир Храбров наряжены, как и генсек, в неотличимые серые костюмы, широко расшитые цветными орденскими планками на груди. Они ловят непослушного Брежнева в проходах зрительного зала и в ложе, а он, сжимая в лапках охотничье ружье, мечтает об охоте в Завидово, а не о государственном визите во Францию. Безобидный маразматик — игрушка в руках «ястребов», которые действуют с ним лестью, уговорами, подкупом и угрозами. Пойманный и усаженный перед камерами, сдвигая мохнатые брови, он читает по бумажке указ о вводе войск в Афганистан. Убежище от безжалостных соратников Брежнев находит на кухне Дудочкина, где с ним говорит о политике, а с Клавдией Георгиевной кокетничает, ест ее котлеты, делает зарядку и счастлив переселиться после смерти в кухоньку обычной хрущовки, где сменяет, наконец, мундир на спортивный костюмчик.

Раз за разом мысленно сбегать туда, где родители были молодыми, для взрослой Нюры — то же самое, что в детских фантазиях сбегать в придуманный Готэм. Верить, что старый папин «жигуленок», который он бесконечно перебирает в гараже с едва стоящим на ногах соседом, — это летающий автомобиль супергероя, на котором он настигает негодяев и спасает беззащитных. Что сам папа, надев джинсовые клеши, шлем летучей мыши и черный плащ, из растерянного пьющего неудачника, изменяющего жене и не умеющего разговаривать с дочкой, превращается в невидимого и стремительного героя, о котором будет говорить весь город, в которого влюбятся все женщины и которого даже собственная теща начнет уважать. И Нюра сочиняет папе оправдания, личность, поступки, масштаб — все, чего не было у большинства советских мужчин, пережеванных шамкающими челюстями застоя.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Обилие песен — от Пугачевой до Дассена — и танцев, поставленных Константином Челкаевым, делает этот спектакль немного похожим на концерт в стиле «Старых песен о главном». Это придает ему ностальгической умиленной теплоты, и сама интонация его, женская и детская, очень обаятельна — она важнее нелинейного сюжета, где воспоминание переплетается с фантазией, а одна деталь вызывает в памяти другую, та — третью и т. д. Прямая иллюстративность сопровождает ряд эпизодов, что выглядит немного наивно: если речь о перестройке — то цоевское «Перемен!»; если змей-следователь Петровкин (Дмитрий Гурьянов) пытается вербовать Дудочкина — то брейгелевские «Охотники на снегу» проецируются на сцену; если речь заходит о посаженном за махинации Саяпине и тюремной самодеятельности — тут же зэки в ватниках выбегают станцевать.

Но главная силовая линия, нерв спектакля — не в комиксе про советское детство, а в отношениях дочки и отца. Как маленькая Нюра вертится вокруг него, отстраненного, как счастливо заглядывает в глаза, как падает на пол и заходится в страшном крике, услышав о разводе родителей. И как взрослая Нюра все время ищет отца глазами, как потом, потеряв его, устремляет взгляд в пустоту и перечисляет приметы отцовского запаха, характера, привычек — того, что еще помнится и позволяет ей, взрослой и не повзрослевшей, верить в иллюзию его присутствия, как когда-то в детстве творить иллюзию его геройства.