Мы проснулись после встречи нового года. Открыли сайт. И прочли свои сегодняшние мечтания. По условиям эксперимента, ни один член редакции не читал другого. Материалы не подписаны. Кто что писал — мы не знаем. Интрига.
СОННОЕ МЕЧТАНИЕ
В вечерних сумерках (трудное пробуждение) отчетливо видны идиллические картины петербургской театральной действительности. Восходит заря новой жизни…
Александр Баргман — главный режиссер театра Комедии… Ставит на большой сцене не в Тюмени, а у нас… И с чувством юмора, с чувством юмора… И артисты его любят, артисты… И зрители бегут-бегут-бегут…
Нет, я ошиблась, неправильно разглядела спросонья. Рассветно брезжит Баргман — главный режиссер Комиссаржевки. Я уже вижу, как она приобретает человеческое и художественное лицо!
А рядом, в Комедии, уже работает Виктор Крамер, оставивший бизнес ради художества. Неужели это не сон? Трудно разглядеть…
Нет, Крамер в Комиссаржевке, а Баргман в Комедии…
Ясно (вот это — ясно!) вижу, как 1 января Семен Спивак вспоминает, что много раз обещал отдать старую Молодежку молодым режиссерам, а потом раз — и не отдал. Смухлевал… Он приходит в ужас, клянет себя и отдает…
Нет, в старую Молодежку, кажется, переезжает «Мастерская» Козлова… Измайловский сад… Два театра…
Адольф Шапиро вдруг вспоминает, каким он был во времена Рижского ТЮЗа, 1 января, путем погружения в «тот» образ, он «видит» себя — нынешнего руководителя и начинает смеяться, краснеть… И решает начать жить по-другому… Или передает театр Анатолию Праудину…
Я сплю? Нет, я проснулась…
В «Балтийском доме» объявляют конкурс на худрука, Сергей Шуб занимается только фестивалем…
В БДТ не замазывают к майскому приезду Президента вновь возникшие трещины, чтобы после визита снова продолжить капитальный ремонт, а ремонтируют доброкачественно… А когда театр возвращается на прежнее место, Темур Чхеидзе восстанавливает все утраченные цеха, о которых — знаменитых — уже давно плачет город, зовет нескольких режиссеров, и на конкурсной основе театр выбирает нового худрука… Желательно молодого.
Но пойдет ли кто-то? Ведь молодым город наконец открывает несколько свободных площадок… В центре, только в центре! И нет уже с нами ни Кичеджи, ни его советника Фурманова…
РЕВОЛЮЦИОННЫЙ СОН
В городе Петербурге началась январская театральная революция. Левые театральные силы, наконец, решив, что изменить бескровно ситуацию в нашем городе невозможно, повелели: революции быть! Условным сигналом к её началу стал выстрел ружья, висевшего на стене, за которым сразу же последовал штурм всех трех зданий Мариинского. Большая часть драматических театров также уже захвачены молодыми пролетариями из бездомных и подвальных коллективов. БДТ, Театр на Литейном, ТЮЗ, театр Комедии им. Акимова, театр им. Комисаржевской и так называемый Молодежный театр сдались первыми. Пока еще оборону держат Малый драматический и Александринский. Ходят слухи, что сопротивление их не сломлено только благодаря иностранной поддержке и двойным агентам в стане театрального противника. Однако уже понятно, что их захват — это дело времени.
В предчувствии андеграундного переворота из города начала массово эмигрировать старая театральная элита (кто в Европу, кто в Москву, а иные и в Перелякино). В их пустые и осиротелые театральные здания заселяются бродячие коллективы, придерживающиеся различных радикальных идеологий, а за некоторые из таких опустевших театров даже случаются сражения. В общем, в городе царит настоящая театральная анархия. Ура, товарищи!
Фото — Д. Пичугина.
МЕЧТАЮ О ТОМ, ЧТОБЫ…
1. Начинать день без информации об ушедших артистах, режиссерах и прочих деятелях искусств.
2. Никогда не услышать, что государственным театрам спустили сверху идеологические директивы, указания, что именно предпочтительнее ставить.
3. Увидеть в грядущем году сразу подряд три спектакля А. Шапиро в ТЮЗе или же, наконец, услышать о том, что ТЮЗ возглавил другой художественный руководитель НЕ виртуального толка, занятый ежедневной работой, которую никто пока что на театре не отменял
4. «Такой театр», «Этюд театр» обрели собственные площадки
5. Кто-нибудь, наконец, ответил на вопрос: по какому праву Интерьерный театр занимает суперкозырное на Невском проспекте место? За какие такие художественные достижения?
6. Пришел ко всем нам, отягощенным одним образованием, врач—офтальмолог. Тяжело, а порой невыносимо разговаривать с коллегами так, как будто у тебя +1, а у него (нее) — 13. Проблема общего языка, проблема тотальной разобщенности, пропасти между одним взглядом на спектакль и другим.
7. Случился спектакль (лучше во множественном числе), про который можно было бы сказать: какое счастье, что я это вижу, что он поставлен при моей жизни!
И СНИТСЯ ВЕРЕ ПАВЛОВНЕ СОН…
Город. Дивный город Санкт-Петербург. Не велики в нем домы и не роскошны снаружи. Но сколько в нем чудных театров! Весь Невский проспект занят храмами искусства и общественными зданиями, из которых каждого одного было бы довольно ныне, чтобы увеличить красоту и славу великолепнейшей из столиц. Вот Дебют-центр для молодежи без замков и решеток, вот Высшая Школа Клима, вот особняк Слюсарчука-Поднозова, вот Стукаловский дворец, вот роскошный НДТ им. Эренбурга… Но и в Летнем саду, и на окраинах — равно не запустение! Нет больше «спальных» районов, просторы и пустыри освоены, веселые и умные шоу, хэппенинги, карнавалы… Мастер-классы, читки, дискуссии. Афиши: «Курс лекций Галины Титовой: вход свободный!», «Театральный ринг: ведущие DJ Вольгуст и ВолкострелоФФ», «Международный фестиваль „Макбет. Кино“: спектакли в режиме нон-стоп, первые сутки бесплатно!», «Платунов и Ко — рождение пьесы о вас за 5 минут!» Объявления: «Вниманию комитета по культуре! То, что будет в ночь на
И как прекрасен народ, толпящийся на площадях, на улицах. Деятельный, живой, свободный, веселый народ, народ, вся жизнь которого светла и изящна…
СОН, СОН, СОН…
— Тихо-тихо, не гоните их.
— Почему тихо? Ведь все свершилось. В первую ночь нового года.
— А вдруг это сны?
— Ну что вы, что вы. Теперь все будет хорошо. Все будет правильно. Все будет так, как надо. Вот и Семен Спивак понял, как надо.
— А как надо?
— Он ушел выращивать капусту. А когда к нему пришли и попросили обратно: нехорошо, батенька, вы нам нужны, вы же — молодость, наша вечная молодость, — ответствовал: если бы вы видели, какую капусту я вырастил, то не приставали бы со своей глупостью.
— Мне казалось, это говорил римский император Диоклетиан. Впрочем, неважно, а что же будет с Молодежным театром на Фонтанке, без Спивака?
— А он попадет в руки молодежи.
— Не очень оптимистично.
— Ну почему же? Ведь еще несколько лет назад Спивак обещал отдать новую сцену молодым режиссерам.
— Так обещанного три года ждут.
— Так три года прошли. Сама судьба попросила на выход.
— Но кто там? Не томите.
— На старой сцене — «Этюд — театр», на новой — «НДТ».
— Ох. Что же будет с молодыми зрителями? Они привыкли к трогательным историям и всеобщей любви.
— Кто-то должен им рассказать правду.
— Но искусство выше правды. Оно — первая и последняя реальность.
— Батенька, не стоило так часто ходить в Молодежный театр на Фонтанке.
— Значит, решено? Этюд-театр и «НДТ». Но как можно? Эренбург попрет ногами всю нежность, всю «лубовь», которой пропитаны даже кусты в Измайловском саду… а как же традиции? А как же изящество чувств, благородство мыслей?
— Ну, что поделать… надо жить.
— Это уже Чехов. Неужели больше театров не нашлось, для этого…. НДТ?
— Сначала мы решили отдать Эренбургу театр эстрады, чтобы, как говорится, и смех, и грех. Но подсчитали и прослезились: норму относительно греха перевыполнил прежний сиделец Гальцев, поэтому решили оставить смех и вернуть туда «Наш театр».
— Эко вы. А дать шанс Гальцеву? Он ведь с самим Петросяном на одной сцене стоял…
— У нас что, мало забот помимо Гальцева? У нас ON. ТЕАТР в бывшей сауне ютится, талант Баргмана скоро порвет границы Петербурга, Волкострелов требует коммуналку из
— А, может, отдать АХЕ вторую сцену Мариинского театра? И Могучему? А? Ведь хорошо?
— На это может уйти вся сила наших грибов.
— Но ведь дело того стоит. Пробуем?
— Пробуем. На счет три.
— Подожди. «Раз, два три»? Или «раз, два, три и»?
— Это как тебе привидится. Сила воображения — она, знаешь, как, она… эх!
— Поехали!!!
Фото — Д. Пичугина.
СПРОСОНЬЯ
Достроили наконец новую сцену Мариинки, отреставрировали в рекордные сроки БДТ, открыли Малую сцену Александринки и отдали Могучему.
Новую Голландию тоже доделали. Часть зданий решено отдать под экспериментальный театр. Морская тюрьма переоборудована теперь в «Музей АХЕ». Для каждого спектакля — свой отсек, а все опен-эйры играются у бассейна во внутреннем дворе.
Кузницу же предлагают Русской школе физического театра п/р Максима Диденко и Алисы Олейник, но они пока решают, что им удобнее: Новая Голландия или галошный цех на заводе «Красный треугольник», который также переоборудовали под культурный центр.
Соседнее здание (прилегающее к арке Вален-Деламонта) планируют полностью отдать Антону Адасинскому и театру DEREVO. Вице-губернатор Василий Кичеджи планирует лично посетить его базу в Дрездене и, как он сказал на пресс-конфренции, посвященной открытию площадки, «предложить более лучшие условия здесь, потому что тяжело жить вдали от Родины».
Куратором театральных проектов «Новой Голландии» назначили Анну Богодист. Первым ее проектом станет фестиваль «The best from Edinburgh and Avignon», который состоится осенью 2013 года. К этому событию приурочено открытие станции метро «Театральная площадь», вестибюль которой оформляет художник Александр Шишкин.
СОН ДЕЛОВОЙ
Сплю я и вижу: у «Нашего театра» Льва Стукалова есть свое здание — хорошее такое, с современно оборудованной сценой. А еще — у «Такого театра» свое помещение, и у «Экспериментальной сцены» Праудина, и у НДТ Эренбурга. Причем, не на Ржевке, а на Невском проспекте, в районе, например, станции «Маяковская», чтобы всем было удобно.
Работает Открытая сцена (открытые сцены) с большими постановочными возможностями, потому что подвала Лаборатории ON.Театр не хватает и хватить не может.
Сплю и мечтаю увидеть Эру Зиганшину в роли Вайолет («Август: графство Осейдж» Т. Леттса), Сергея Мигицко в главной роли в «Иллюзионистах» Б. Альфорса, Ивана Латышева в роли Ильина в «Пяти вечерах», а Сергея Барковского — в любой из трех ролей пьесы «Ветер шумит в тополях» Ж. Сиблейраса.
а можно угадывать, кто есть кто? Кажется, половину я безошибочно узнаю. Чрезвычайно увлекательная новогодняя игра!
Очень красивая фантазия! Спасибо!!! Будто окунулся в детский сон. Проснулся, а мир действительно стал иным
А мне приснилось, что в БТК поставят спектакль для детей.
Н.Боровкову: либо мой 5-летний сын опережает счастливых сверстников лет на цать в развитии, либо вы слишком категоричны. Он очень любит БТК и его детские спектакли 🙂
Кажется, пора проснуться!
И увидеть, как невесело воплощаются сны: вот уже наша коллега будоражится в Фонтанке, выдает желаемое ей за действительное. Мерзость. Провокация. Вот соблазн «вершить судьбы», хоть наяву, хоть во сне — далёк от элементарной профессиональной этики.
Требовать от города уважения к театру, сцены для режиссеров, задыхающихся без сцены — совсем другое дело.
Надежда Александровна, там уже не сон — там параноидальный бред в последней стадии.
Чудно! И даже становится тревожно.Вдруг сновиденческую тему ПТЖ на сйте Фонтанка.ру продолжила небезызвестная Ж.З., поименно перечислив тех , кто должен возглавить БДТ и, наконец-то, «сможет вывести Большую драму на большую дорогу». Желанье критиков подобным образом мечтать мне, как и Надежде Таршис, кажется опасным .
Чудно! И даже становится тревожно.Вдруг сновиденческую тему ПТЖ на сйте Фонтанка.ру продолжила небезызвестная Ж.З., поименно перечислив тех , кто должен возглавить БДТ и, наконец-то, «сможет вывести Большую драму на большую дорогу». Желанье критиков подобным образом мечтать мне, как и Надежде Таршис, кажется опасным
Желание критиков видеть театральный ландшафт города несколько другим и как-то шевелить слежавшиеся пласты, будоражить болотистые застои — кажется мне нормальным. Все мы на перекрестках судачим, рядим и судим, как и сами практики. Нам не нравится, когда все решают начальники. Но нам не нравится и когда профессионалы высказывают свои соображения?.. А чего мы хотим? Вот А. Кураев предложил передвинуть Рождество и считать год с 1 января «от Рождества Христова». Сам сказал: «Меня забудут, а идея останется». А ведь посягнул!
Так и мы. Помечтаем — авось что-то в чьих-то головах осядет. Члены редакции — повторю — друг друга не читали, прочли в интернете, такова была затея. Я с трудом угадала, кто писал что.
Но, как всегда, как и в театре, как и везде — все определяет жанр. Ж. Зарецкая никаких снов не видит, она хочет назначать, советовать и радеть родным человечкам. Это очевидно из текста. Упомянуты как раз те, с кем она многократно представительствует на фотографиях закулисных банкетов. Эти материалв открыты, тут нет тайн. И я бы не путала абстрактные «сонные мечтания Авдотьи Никитишны» и депертаментские интриги «Белогубова». У редакции (тем более, в ее «коллективном бессознательном») никаких протекционистских намерений я не увидела, а в тексте Жанны увидела. Тем более. там передернута цитата: Чхеидзе говорил, что уйдет, когда театр вернется в свое помещение. И я это его заявление поддерживаю. И уже сейчас стала бы думать и пробовать режиссеров. Но передергивать цитаты нельзя. А помечтать, «как нам усовершенствовать рабкрин» — вполне можно. Иначе вообще уже ничего не колышется и все стенают: «В Москву, в Москву!». Скучно у нас. Тухло у нас. Вяло у нас. Застой у нас.
А мне не стыдно. если все так ратуют за чистоту театральной критики — то почему из года в год имеют дело с золотым софитом — порочной, насквозь порочной городской премией, из года в год выдающей бирюльки определенным своим? Почему скандал случился только год назад, а не пять лет, десять лет назад? Это два связанных процесса — награждать угодных и не иметь в городе свободных площадок, поддержки молодых коллективов. Неэтично то, что режиссерское театральное поколение — не одно уже — переживает драму невоплощенности, невозможности развиваться в профессии, невозможности хоть что-то сдвинуть в этом городе. Но никто, беспокоясь за душевное спокойствие С.Спивака, допустим. не написал до сих — где молодые режиссеры в Молодежном, которым была обещана новая сцена.Почему надо требовать от города? От себя, может, потребовать, быть честным и сказать неприятное, болезненное? В этом городе свободная площадка — на вес золота. Я вот перелистываю репертуар на месяц январь и выискиваю, в каком сегодня закутке можно посмотреть спектакли Эренбурга, жив ли Этюд-театр. Только все тщетно. Я надеюсь, что в журнале появится рубрика: 10 вопросов практикам. Чтобы потом факсом рассылать эту страницу этим практикам. Чтобы они в следующем номере или на страницах городских изданий отвечали на вопросы. Хотя бы о художественной программе и т.д. Только не ответят. потому что чувствуют себя в безопасности. И им «до фени», что о них думают юные мечтатели из ПТЖ. Все зря, как мне думается.
Это не мечты юных критиков, это дурные сны. Понимаю многое про юношеский максимализм, но профессиональной этики, по-моему, еще никто не отменял. С низкой высоты вашего полета вы раздаете свои оценки, вам приснилось, что краснеет Шапиро… За что? За то, что молодые режисеры ставят в ТЮЗе спектакли один за другим? Что их спектакли засветились и в Софите, и в Прорыве, и в Золотой Маске? Что лучший музыкальный спектакль России родом из ТЮЗа? Шапиро — умный, мудрый, интеллигентный человек, молодо мыслящий и чувствующий. Ваше ли дело его походя судить? И Праудина не стоит сватать в ТЮЗ — он там уже был однажды, надо ли ему входить в ту реку второй раз? Кстати, Анатолия Праудина Шапиро любит и ценит, может, и за это ему краснеть прикажете?! И последнее: не дело театроведов увольнять директоров. Они — по финансовой части, а вы — по творческой. Крепких вам снов и добрых сновидений.
«Все глуше музыка души, все звонче музыка атаки…»
Синдром Швондера – «перераспределять и властвовать», отчетливо явленный в так называемых «сновидениях», хорошо памятный с партийно-советских времен, удивительно в пору пришелся революционно настроенным критикам. Вот уже и Малый драматический с Александринкой, только что выпустившие «Коварство и любовь» и «Литургию ZERO», о которых пишут и говорят как о событиях театральной жизни, почти повержены и держаться только «благодаря иностранной поддержке и двойным агентам в стане противника».
Что говорить об остальных – они давно «пали» и «нет им возврата»: кому повелено краснеть по пробуждении, кому – капусту выращивать, кому – объявлять конкурс на худрука… И все эти указующие перста с пофамильным перечислением и оскорбительными эпитетами, оказывается, — лишь «невинные мечтания Авдотьи Никитичны» и «коллективное бессознательное»…!
В подобных «мечтаниях» тот же соблазн (по меткому определению Н.Таршис) «назначать, советовать и радеть родным человечкам», в котором М.Дмитревская обвиняет Ж.Зарецкую. Кстати, о передергивании цитат, против которого также выступает М.Дмитревская в своем комментарии, оно неоднократно имеет место и в рассматриваемых «сновидениях». С.Я. Спивак никогда не обещал «отдать старую Молодежку молодым режиссерам» («Сонное мечтание») и тем более «отдать новую сцену молодым режиссерам» («Сон, сон, сон…»). Если бы авторы упомянутых сновидений перечитали его интервью того времени или статью в буклете, выпущенном к 30-летию Молодежного театра в июне 2010 года, им не пришлось бы делить между «новобранцами» сцены Молодежного, на которых сегодня идет 38 названий репертуара театра и большинство – с аншлагами (более половины спектаклей, среди них программные постановки театра, созданы с учетом художественного пространства Малой сцены и не могут быть адаптированы на Большой). В этих постановках активно заняты молодые актеры, даже студенты. Причем в последние два года четверо недавних выпускников С.Я. Спивака отмечены высшими профессиональными Молодежными премиями Санкт-Петербурга, а Семён Яковлевич удостоен специального приза жюри Петербургской театральной премии «Прорыв» «За продвижение молодых талантов».
Возвращаясь к реально обещанному, привожу цитату из статьи С.Я Спивака: «Мы собираемся работать на двух площадках: часть спектаклей перенесется на новую Большую сцену, часть останется на Малой, в прежнем здании. Здесь же, на Малой сцене, мы хотим открыть режиссерскую лабораторию под единым художественным руководством. Такая лаборатория – это реальная связь между вузом и театром через молодое поколение режиссуры…» и далее излагается проект, в котором участвуют театр, Театральная академия и Комитет по культуре (финансирование). Можно адресовать театру упрек, что этот проект в течение двух лет не был осуществлен. Однако, попытка это сделать была, правда в несколько видоизмененном варианте: в конце 2010 года Молодежный театр совместно с «Приютом комедианта» подали в Комитет по культуре заявку на создание лаборатории молодых драматургов и режиссеров. Решение вопроса о финансировании этого проекта А.Н. Губанков перенес на следующий год, а в новом году его сменил новый председатель, приоритетом которого стали другие проекты. Но жизнь пока не кончается и двери Молодежного для молодой режиссуры не закрыты…
Что до желания «перераспределять и властвовать», хочется вспомнить уроки наших учителей и недавно прошедший вечер памяти Бориса Осиповича Костелянца, на котором мы все единодушно восхищались не только его уровнем знаний и парадоксальным умом, но и уровнем культуры, профессиональной этики, умением анализировать, а не оценивать и поучать.
В заключение своего пространного комментария хочу привести слова, с которыми я полностью солидарна и которые могу в той же мере отнести к «Сеансу театральных сновидений». Они написаны Натальей Казьминой в ответ на публикацию в ПТЖ опуса В.Оренова об Анатолии Васильеве: «Неумно, бессовестно и гадко писать и печатать такое… Особенно в журнале, который гордится своим профессионализмом».
Наталья Георгиевна, а я ведь помню, как Вы примерно так же реагировали на мой фельетон «Мера за Неру» в нулевке, и так же возмущались, будучи завлитом другого театра, и письма писали… Всё знакомо до боли. Проходят десятилетия, а все одно…
Помню с юности: когда Вы работали в Управлении культуры, Вы с неодобрением относились к моим статьям… А время было такое же застойное, хмурое, нужны были тексты, в которых, по слову Некрасова о Белинском, авторы не пощадили бы «ни глупцов, ни подлецов, ни идиотов, ни — в маске жалких патриотов — благономеренных воров» (цитирую по памяти, могут быть неточности). Лично я никогда не любила критику обслуживающую, «дружескую литературу», как называет ее Барбой. Критика — дело свободное, суверенное и провокационное для театра. А как же иначе? Пастила-повидло?
Вашу точку зрения понимаю и не смею Вам возражать, хотя коллективная наша игра на вершение судеб не претендовала. Сговора тут нет, а искренность есть.
Задел лишь последний пассаж Дело в том, что Н. Казьмина до печати прекрасно знала текст своего друга Оренова, я с нею даже советовалась, давать ли его, и мы обсуждали возможность второго мнения о Васильеве — ее пера ( я просила). Ни о каком «гадко и бессовестно» речи тогда не шло… А потом в журнале «Театр» появилось то, что появилось. И ни В. Семеновскому с тех пор я руки не подаю, ни Наташе в последние годы не подавала. Она прекрасно понимала почему, знала, что совершила, но пусть земля будет ей пухом. А на Вашем месте я бы не стала цитировать брань других, подкрепляя собственную, вполне понятную (как и в случае с «Мерой за Неру») позицию.
И все-таки не место определяет позицию человека. Нередко бывает, что человек имеет свою позицию независимо от места. Что правда, то правда — фельетон «Мера за Неру» меня возмутил, всё тем же оскорбительным тоном. Вот только с уходом из ТЮЗа мое отношение к Андрею Андрееву не изменилось, и я по-прежнему считаю его талантливым режиссером, что он не раз доказал своими постановками.
Не помню, Марина Юрьевна, чтобы мы общались в Управлении культуры. Когда я ушла, журнал ещё не выходил. Но с другими критиками действительно тесно сотрудничала в Городском худсовете — и с учителями, и с сотоварищами. Их дружеское (без кавычек) участие не было «пастилой-повидлом», а реально помогала выходу талантливых спектаклей. Нынче время, конечно, иное… И не спорю — «критика — дело свободное», но не отменяющее профессиональную и человеческую этику, не «провокацией» прежде всего живущее.
Что же касается взгляда Натальи Казьминой, которую уважаю, считаю невозможным охарактеризовать его «бранью», и могла бы привести аналогичную точку зрения на публикацию опуса В. Оренова более известных наших коллег — Константина Райкина, Валерия Фокина, Дмитрия Крымова…
Засим считаю своё личное участие в этой «дисскусии» завершённым.
Вдогонку. Наталья Георгиевна, я ж начала писать задолго до возникновения ПТЖ. И много чего писала (и в Театре,и в наших газетах, и в Московском наблюдателе, и даже даже в Правде…) , что Вам не нравилось именно во времена Вашей работы в Управе. Справедливости ради: не только Вам. На старости лет Дины Морисовны мы вспоминали, как она меня велела в театр не пускать, а Товстоногов велел не трогать и пускать (она мне и лестные его выражения цитировала…) Я же не с ПТЖ одновременно родилась и не в нем писать начала (сейчас вышли мои сборники — там ровно половина «до ПТЖ»…
И (не обижаясь!) Ваше отношение к тому, что я писала и считала независимой критикой и литературой, помню своей «ранней памятью», а она сильнее памяти взрослой… А что мы не общались в Управлении в годы Вашей там работы — абсолютно правильно помните, мы общаться там и не могли: где была Управа, как называл ее Опорков, а где молодая критика, которой была я… Кто б пустил меня тогда на порог?..
Именно по всему этому, создавая ПТЖ, я целью своей положила растить и пестовать критиков независимых, азартных, нелицеприятных, театры не обслуживающих. А уж как это получается? По-разному получается. Кто только через ПТЖ не прошел…
На взгляд постороннего: все-таки работа в Управлении Культуры не может не отложить отпечаток на характер личности человека! Что за фраза: «Нередко бывает, что человек имеет свою позицию независимо от места»? Сплошной туман и многозначительность, прикрывающая отсутсвие смысла. Так же , как авторитетно заявлять будущей маме, ждущей ребенка, что у нее родится, точно, или мальчик, или девочка! Зачем надо было здесь ссылаться на выдернутую из контекста ругательную фразу?! Чтобы высокомерно поставить на место?! Бр-р-р! Уважаемая госпожа Бржозовская, оставьте застарелые обиды, Вы здесь совсем неправы! Журнал выдерживает абсолютно корректный тон и многим тетралам зело полезен.
Простому зрителю:
Давайте же скажем «спасибо» авторам материала и за корректный тон, и за их долготерпение. В театрах событий не рождается, они , несмотря на это, пускают в «святая святых»- свои сновидения. Одной журналистке пригрезился сын главного редактора в комитете по культуре, другая во сне с видом умелого шахматиста перераспределяет театральную недвижимость. Журналистке «Фонтанки» вообще привиделось что худрук БДТ собирает чемоданы, странно что он не позвал ее лично помочь с упаковкой. Театральным деятелям надо поднатужиться на события, иначе мы, похоже дождёмся публикации на страницах журнала эротических сновидений редакции.
Зачем же эротические сновидения — это уж перебор! Охота «Практику» доводить идею до абсурда. Сновидения на то и сновидения, что все отдают себе отчет, что такого в реальности быть не может, потому что не может быть. По-моему, эстетика жанра соблюдена. Представляю, что можно было бы с таким «конкретным» подходом вменить Булгакову за его фантазии в «Мастере»!
А события в театре достаточно и оперативно освещались в блоге в течение всего года — разве нет?
И, кстати, интересно : снится ли актёрам и режиссёрам театральный журнал и его редакция? Кому в предрассветных грёзах указывают творцы на дверь? У кого отбирают рабочий стол и отдают, на их взгляд, более профессиональному журналисту? Кто мерещится им в утренней неге на посту главного редактора петербургского профильного журнала? Надо бы организовать людям театра такую «ловушку для сновидений». На независимой территории разумеется. .
Практику. Знаете, я бы была только «за». Лично мне очень хотелось бы увидеть искренние сны всех наших театров о качестве критики (и не только в свой адрес…), в том я не прочь увидеть и мизансцену с указанием на дверь. Меньше всего этого боюсь и — редакция не даст соврать — всегда жадно выслушиваю критику журнала (комплименты внутренне пропускаю) и сама отношусь к нему вполне критически. А если бы в каком-нибудь «сне» меня справедливо упрекнули бы в том, что не даю дорогу молодым или бываю в руководимой мною редакции раз в три-четыре месяца и при этом получаю зарплату (не такую, как реально получаю в ПТЖ я, а такую, какую реально получает, например, руководитель ТЮЗа), — я бы не просто покраснела, а умерла со стыда. Не во сне. Наяву. В общем, если кому-то приснится лицо, готовое принять на грудь все, с чем связано хозяйствование в ПТЖ ( я же не только гл. редактор, я же еще директор, 20 лет ищущий финансирование…), — прошу, не таите, дайте телефончик… И «страшными снами» не пугайте.
13 февраля во Дворце искусств пройдёт презентация посмертной книги Натальи Казьминой «Здравствуй и прощай» (в Москве презентация состоялась в Театре Вахтангова) — те, кто не знает рано ушедшей (и даже те, кто её любит), смогут сами оценить профессионализм и точность определений критика, как по отношению к собственно театру, так и его отражению в прессе (включая ПТЖ). Год с небольшим спустя после гибели Натальи Юрьевны масштаб личности вырисовывается отчётливо — стоит ли коллегам пытаться его принизить?