«Главное забыл» (по повести Шолом-Алейхема «Менахем Мендл»).
«Такой Театр». Режиссер Михаэль Теплицкий, художник Полина Адамова

Через десять дней выйдет № 60 «ПТЖ», в котором большой блок посвящен «Такому Театру». Разные артисты отвечают на незамысловатый вопрос: «Зачем вам этот «Такой»?». Ирина Полянская рассказывает, как трудно было быть первоначальным директором предприятия, Александр Баргман — о прелести и горести идеалистических поисков театрального счастья… И еще говорят об однокурсниках: удивительно талантливый и дружный это был курс — Дмитрий Воробьев, Сергей Бызгу, Ирина Полянская, Ольга Боброва-Гильванова, Виктория Сушко-Воробьева и пр., и пр.

И вот один из этих «пр.», Михаэль Теплицкий, ныне житель Израиля, поставил Шолом-Алейхема, а Баргман и Полянская сыграли «любовные письма» Менахема — биржевого маклера, честного авантюриста, которого нелегкая несет в Егупец, Одессу и так далее в идеалистических поисках счастья — к жене Шейне Шейндл, которая в полном отчаянии растит детей и ждет его, энергично отвечая на его письма, а он все дальше катится от Касриловки по миру — как колесо, катящееся в начале спектакля по заднику (это театр теней: колесо и рыба).

«Менахем-Мендл — не герой романа и вообще личность не выдуманная, — писал Шолом-Алейхем. — Это человек обыденный, заурядный, с которым автор лично и близко знаком. Он вместе с ним прошел лет двадцать жизненного пути. Встретившись в 1892 году на одесской «малой бирже», мы потом рука об руку проделали все семь кругов ада на бирже в Егупце, «шли» с ним вместе в Петербург и Варшаву, пережили множество кризисов, кидались от одной профессии к другой, но — увы! — нигде счастья не нашли и вынуждены были в конце концов, по примеру многих, эмигрировать в Америку. Там, говорят, евреям неплохо… Об этом можно будет судить по дальнейшим его письмам из Америки. А пока суд да дело, я собрал все письма, которые он на протяжении восемнадцати лет писал своей жене Шейне Шейндл в разное время и печатал в разных местах, так же как и письма его жены к нему, и составил из них книгу, чуть ли не письмовник».

Это не первый в истории случай, когда играется переписка: в ней состояли Бернард Шоу и Патрик Кэмпбл в «Милом лжеце», обменивались посланиями герои «Любовных писем» и «Квадрата», и театральная история знает разные языки перевода эпистолярного жанра на сцену. Был когда-то и спектакль «Бес счастья», где играли Сергей Дрейден, Алла Соколова и Коля Дрейден.

Михаэль Теплицкий «со товарыщи» на маленькой сцене музея Достоевского заняты выделкой изящной театральной шкатулки, где вся прелесть не в идее (Менахем «главное забыл» — семью, детей, жизнь, себя, в конце концов…), а в радости деталей, в точном полужесте и полувзгляде. Сыграть еврейскую пару Баргману и Полянской — как чаю выпить. А вот поставить «еврейский» спектакль без «Хавы нагилы», безо всякого акцента, а в Менахеме сыграть еврейского Чаплина в котелке — большая творческая заслуга однокурсников.

«Главное забыл». Сцена из спектакля

Есть сцены виртуозные. Одно из писем осатаневшая от одиночества и бессилия Шейне Шендл сперва мнет, а потом рвет на мелкие части, не желая слушать своего сбежавшего мужа. Так и текст Менахема поначалу «сминается» во рту у Баргмана, а потом — по мере измельчения — превращается в отдельные слоги. Когда же Шейне Шендл решает вдруг что-то прочесть — из скомканного клочка раздается невнятный шепот…

Что-то еще явно будет «сыгрываться», поскольку спектакль рождается из собственно театральной материи, из партнерского обаяния, интонационных деталей и давно известного умения Баргмана и Полянской «давать стране угля». Этот уголь отапливает их дуэт и здесь.

…И вот не знал Шолом-Алейхем, что в то время, как они с Менахемом Мендлом уезжали в Америку, где, говорят, евреям неплохо, в Николаеве родился еще один Менахем Мендл, Шнеерсон — 7-й и последний любавичский ребе, один из виднейших еврейских деятелей XX века. В конце 1920-х он тоже уехал в Америку, умер в 1994 году и считается Машиахом (Мессией) многими своими последователями, которые не признают его физической смерти…

И то: посмотришь «Главное забыл» и убедишься — жив Менахем!