В. Шекспир. «Ричард III». Театр «Сатирикон» им. А. Райкина.
Режиссер Юрий Бутусов, художник Александр Шишкин

Сага «петербуржцы в Москве» продолжается. Опровергнуть версию о «культурном занудстве» питерских режиссеров удалось только Юрию Бутусову, а стать «звездами» на московской сцене — только Хабенскому в паре с Пореченковым, бывшим когда-то, как известно, с Бутусовым одной компанией. При этом на фоне запредельного качества многих спектаклей так называемой «новой волны» придирчивая московская критика нынче обрушилась на спектакль Бутусова в «Сатириконе». Это, строго говоря, удивляет. После потока быстрых, банально смонтированных и моторных московских спектаклей на «культурность» Ю. Бутусова — А. Шишкина взираешь с благоговением.

Распахивается широченный серый «мятый» занавес, и посреди шишкинского «бедного» великолепия из картонной двери без косяков и стен (один из любимых мотивов в бутусовско-шишкинском творчестве) возникает хромой горбун — с этого начинается «Ричард». Невольно вспомнилась череда тусклого хай-тека, столь любимого молодыми московскими режиссерами, — никакой подобной халтуры, равно как и безвкусицы, здесь не было и быть не могло. Шишкин явил блестящее чувство формы и целесообразности: в сером бумажном пространстве с «детскими» фигурками доисторических животных и «криво» нарисованным троном и столом нет места ненужным красивостям, как нет в нем и натужной метафоричности. Здесь все — для хорошо тренированных актеров, которые легко осваивают заданные координаты по горизонтали и по вертикали. Вот Ричард (Константин Райкин) быстро ковыляет к высокому, не по росту, стулу, ловко скособочившись, запрыгивает на него и на время становится «королем», еще не став им по ходу спектакля. Театральная «графика» Шишкина, который увлеченно играет с тенями на мятом белом заднике, то увеличивая их до гротескных размеров, то уменьшая, как нельзя кстати в новом фарсе Юрия Бутусова.

Ричард III. Рисунок Энтони Шера, английского актера, игравшего Ричарда III в Королевском Шекспировском театре в 1984 г.

К. Райкин (Ричард). Фото из архива театра

«Балаган», которым попрекают Бутусова, в данном случае не самое удачное определение. В программке написано «трагифарс», но сам режиссер осторожно замечает, что в данном случае фарс — это только стилистический прием, которым он воспользовался для вскрытия смысла пьесы. Бутусову вообще свойственно манипулировать фарсовыми приемами — но до того ему это легко прощалось, благо материал, над которым «измывался» режиссер, был по природе своей абсурдистским.

В «Ричарде» сделана ставка на открытую театральность. Максим Аверин играет сразу три роли, в том числе и старую королеву, — и делает это со свойственным ему мягким травестированием, не утрируя «женское», но и не скрывая «мужское». Между короткими динамичными сценами выходят «рабочие сцены» и готовят площадку к следующему эпизоду — скажем, расстилают рулон жести, на котором двое убийц прикончат Кларенса, и делают это бодро, как на субботнике. У королевы Елизаветы (Агриппина Стеклова) — бутафорские, ниже пояса, рыжие волосы — в своем антрацитовом платье с высоким воротником и лохматыми патлами она выглядит настоящей фурией.

Это — приметы стиля, которые являются смыслообразующими. Режиссер выбирает жанр фарса, чтобы выразить идею шекспировской трагедии, — что может быть проще.

Ведь и пьеса — про странную прихоть судьбы, избравшей своим любимцем урода и подонка и заставившей окружающих поверить в его непогрешимость с детской наивностью. Вряд ли можно считать этот спектакль высказыванием на антитоталитарную тему — время не то. И все-таки Бутусов, которого, похоже, занимает только искусство ради искусства, невольно высказался на злобу дня.

Кроме того, режиссер использует жанровую природу смежных искусств — скажем, гангстерского кино. Вот сцена совещания в Тауэре: Ричард, Бэкингем, Хестингс, не подозревающий, что он уже приговорен, и приближенные. Стол, бокалы с вином, сухорукий Ричард—Райкин возвышается на стуле, бандитского вида джентльмены, собравшиеся для убийства, и наивный Хестингс, которому Ричард, не стесняясь, затыкает рот. Классика диктаторского поведения. Через несколько минут Хестингса, трясущегося от ужаса, посадят на стул и намертво забинтуют газетами и скотчем. А еще через минуту «газетную» голову бросят Ричарду под ноги. Типичное заказное убийство — вот как выглядят кровавые сцены в «Ричарде». И это холодно-эффектное нарастание количества трупов столь же оправданно, как в фильмах Тарантино. Бутусов остраняет трагедию с помощью хорошо опробованных массмедийных клише. Как известно, они всегда работают.

За музыкальные «отбивки» Бутусову от критики попало отдельно: что музыки много и что она — эстрадная, не сказал разве что ленивый. В самом деле, музыка не несет отдельной смысловой нагрузки, разве что вздрючивает зрителя и актера на сцене, но, безусловно, является структурообразующим элементом. Спектакль построен как череда аттракционов — что, в принципе, свойственно Бутусову, — и музыка здесь иронически или, напротив, драматически предваряет «выходы» персонажей на сцену. Она функциональна, как и шишкинское оформление, как и пластические этюды от Н. Реутова. Может быть, не так обязательна.

Спектакль Бутусова — пример синтетического зрелища. Разделять его на «уровни» так же нелогично, как упрекать в несоответствии первоисточнику. В нем каждый элемент — практически по Мейерхольду — работает на целое. И актер тоже. Но, по большому счету, этот слаженный механизм, в котором любой выход артиста на сцену предваряется или сопровождается каким-нибудь трюком, а одна сцена отбивается от другой с помощью заводных мотивчиков в духе европейского easy listening, — сделан в расчете на конкретный театр (как иначе?) и на конкретного зрителя, который не может удержаться, чтобы не похлопать каждому появлению Константина Райкина на сцене. Вот здесь лежит корень компромисса, без которого, очевидно, нельзя было обойтись.

К. Райкин (Ричард). Фото из архива театра

Райкин играет главную роль, и Бутусов нашел остроумный ход, дав ему, по сути, роль персонажа от театра, снабдив лацци и разомкнув таким образом пространство спектакля. Райкин—Ричард комментирует публике происходящее на сцене, в том числе и собственные злодеяния. Ричард-актер недоумевает, до чего легко Ричарду-персонажу, уроду и злодею, достается все — женщины (леди Анна), власть, признание. Ричарду позволено нарушать ход событий не только как будущему королю, но и как действующему шуту. Он появляется на сцене с затакта, когда убийцы еще отмывают пол после убийства Кларенса (Максим Аверин), которого они до смерти залили красным вином. Ричард уже приковылял, а кровь убийцами еще не смыта — правда, это его совсем не заботит, когда дело сделано.

В череде аттракционов иронические кульбиты неожиданно перемежаются пафосной мелодекламацией. Вот безумствующая Маргарита (Наталия Вдовина) вся в белом, в луче света, под барабаны и под падающим с колосников «снегом» предрекает всем гибель — и этот монолог слишком высокопарен, чтобы ему верить. Впрочем, собравшиеся — во главе с лохматой Елизаветой — реагируют на это как на номер художественной самодеятельности, и пафос снимается. А с другой стороны — маленький герцог Йорк (Тимофей Трибунцев), спасаясь бегством на одноколесном «велосипеде» от разгневанной матушки, королевы Елизаветы, успевает курнуть из трубки бабушки, герцогини Йоркской, и глотнуть из ее бокала. Интермедия с шаловливым ребенком вовсе заставляет забыть об ужасах и море крови. Куда больше страха внушают деловитые джентльмены в черных шляпах и белоснежных рубашках, зарезавшие и придушившие не одного «хестингса». Их самоуверенность незыблема — вот на чем основана власть герцога Глостера.

Многое в спектакле Бутусова обрекает его на то, чтобы быть коммерческим — это не хорошо и не плохо, но это, видимо, условие работы с «Сатириконом». Такой театр — идеальная модель коммерческого, рассчитанного на публику с запросами «выше средних». И это тоже важная тема для разговора в связи с «Ричардом» и московским опытом представителя питерской «новый волны». Бутусов сделал спектакль, уравновесивший «мечты» талантливого актера и представления менеджера об успешном проекте. Не стоит забывать, что К. Райкин — худрук и менеджер — играет на двух полях сразу.

«Ричард», несомненно, по-настоящему энергичное и порой провокативное представление. Режиссер не пренебрег традициями дель арте, позаимствовал у кино «черный» жанр и ловко посадил зрителя на крючок шекспировской истории. Он — вместе с командой отличных актеров — заставил зрителя смотреть не только на «звезду» и хлопать, как в балете, каждому его появлению на сцене. Он заставил этого немного вялого зрителя поработать вместе со спектаклем. Хотя бы потому, что шекспировский текст (перевод Георгия Бена и Александра Дружинина был подвергнут сценической редакции театра) Константин Райкин произносит так, что невольно чувствуется «слом дискурса» — иногда и сквозь фарс доносится трагический гул. Трагедия — не из лексикона этого спектакля. Не потому, что выбранный жанр ее не предусматривает, — как выясняется, наоборот. Трагедию не предусматривают эти стены, эти висящие над головами актеров микрофоны, это нескрываемое здоровье и вкус к иронии, свойственные артистам, и — даже — это благополучие, которым пышет публика. Бывает, что среда оказывается сильнее собственного художественного чутья. Бутусов говорит, что ему не интересно делать спектакли о человеческом благополучии, — и ему веришь, потому что концептуально это реализовано. Но и концепции разбиваются о быт.

Март 2004 г.