В. Шекспир. «Антоний и Клеопатра». Петербургское Театральное Товарищество «Комик-трест».
Режиссер Вадим Фиссон, художник Татьяна Тараканова

Фиссоны — это пароль. Это набитый битком зрительный зал, это смех до колик в животе, это праздник, который всегда с тобой, это уже практически наше все. И кто там не бывал, кто не рисковал, тот сам себя, как говорится, не испытал. Упустил шанс вынырнуть из повседневной «муравейной» суеты и снова влюбиться в жизнь, почувствовать, что все люди — братья, и испытать наконец тот самый таинственный катарсис.

Фиссоны — это любовь с первого взгляда, с первого увиденного спектакля, с первого «Ать!», «Ам-ам-ам!» или какого-нибудь невероятного «Чух-пух!». Именно на таком языке говорят персонажи всех спектаклей «Комик-треста», созданные по рецепту «жизнь плюс фантазия плюс ирония плюс любовь». Артисты (Наталья Фиссон, Игорь Сладкевич и Николай Кычев в представлении не нуждаются), как правило, долго репетируют, бережно выращивая этих странных человечков, собирают их истории, складывают очередной спектакль, как мозаику, под неусыпным пристрастным взором Великого и Ужасного Вадима Фиссона, режиссера и художественного руководителя Театрального Товарищества. Этот подробнейший психофизический процесс заставляет поклонников «Комик-треста» долго трепетать в ожидании очередного спектакля.

Афиша спекталя

И вот, наконец, свершилось. «Черные клоуны», «гении синтетизма», «маргиналы-профессионалы», по определению критики (см. «ПТЖ» № 26), подарили петербургскому зрителю собственную версию шекспировской пьесы «Антоний и Клеопатра».

Новому спектаклю «Комик-треста» явно мешают стены и крыша ДК им. Ленсовета. Это очередное художественное хулиганство создано по всем законам уличного представления и требует настоящего неба, всамделишного солнца и неорганизованной толпы простых горожан, праздных гуляк, крикливых торговок, шныряющих мальчишек, лающих собак и т. д. и т. п. И желательно, чтобы все при этом были в средневековых костюмах.

Что-то вроде этого, пусть и без средневековья, вероятно, наблюдалось в Италии и других теплых заграничных странах, где родился спектакль. Сырой холодный Питер потребовал от «наших клоунов» играть по своим правилам. И вот в огромном фойе ДК зазвучала таинственная «египетская» музыка, румяные красавицы в «египетских» одеждах предлагали зрителям вино и восточные сладости, шумно торгуясь и препираясь между собой. Худенький басовитый Моисей (Игорь Сладкевич) занимался организацией великого перехода через пустыню, то и дело оттягивая с подбородка длинную бороду на резиночке. Длинный, нескладный «сын израильского народа» в традиционной черной шляпе (Николай Кычев) тщетно пытался сосчитать все прибывающих зрителей и напоминал каждому, внесенному в список Моисея, не забыть взять с собой мешочек с мацой. Все это: и визитка с надписью «Моисей. Пророк. Специалист по переселению народов», и полушутливая громкая ругань торговок, и активное немедленное вовлечение зрителя в игру — было в духе «Комик-треста», это был их специфический, родной, узнаваемый юмор, их неповторимый почерк, та несокрушимая витальная энергия, тот провокационный дух, за который их любит и профессиональный, и самый неискушенный зритель.

Провокация продолжилась и в зрительном зале, когда зрителю примерно в течение семи минут демонстрировали с большого экрана научно-популярный фильм о Шекспире, сделанный с поистине фиссоновским юмором и размахом. (Показу фильма предшествовал эпиграф — строки из знаменитого стихотворения Михаила Степановича Лермонтова «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…».) Фильм этот преследовал, кроме провокационных, и вполне гуманитарные цели — большинство зрителей, не в обиду им будь сказано, было все-таки из числа неискушенных, и о лорде Рэтланде они наверняка слышали впервые. Просветив, таким образом, своего зрителя и одновременно сняв с себя ответственность за будущую слишком вольную трактовку шекспировского (если он, Шекспир, вообще был) сюжета, маленькая команда «Комик-треста» отважно бросилась на борьбу с гигантской густонаселенной пьесой всем своим составом — от режиссера до администратора.

Подробно описывать этот спектакль по эпизодам негуманно по отношению к тем, кто его еще не видел, но собирается посмотреть. Скажу только, что будет все: пантомима, мелодрама, буффонада, танцы практически всех народов мира, веселый абсурд, будут фейерверк, канкан, вылазки в зал, кусающиеся мумии и замученные декхане. Будет разудалый, весь такой «наш», простой славный парень Антоша (Антоний — Николай Кычев), Цезарь (Игорь Сладкевич) с мегафоном в руках и, конечно, царица Клеопатра — кругленькая плотоядная дама с огромными зелеными мюзик-холльными ресницами и уморительными фирменными взвизгами Натальи Фиссон. Будет мощнейшая эротическая сцена — а как без нее, про Клеопатру ведь…

В. Фиссон (Марс). Афиша из архива театра

На огромном экране две большие блестящие улитки нежно целуются своими сверхчувствительными рожками, пестренькие божьи коровки в страстном порыве карабкаются друг на друга, спешат на поиски своих возлюбленных муравьи — колышутся стебли зеленой травы. И над всем этим всходит (или заходит?) большое круглое солнце… Это не стеб.

Снижение намеренное и многозначное. «Комик-трест» всегда делал спектакли для людей. Для всех — взрывая серые будни петербургских «муравьев» и «божьих коровок» ярким праздником театрального хулиганства. Художественно переосмысляя реальность питерских помоек, создавая поэму об аутсайдерах («Сэконд-хэнд») или насыщая узнаваемыми бытовыми подробностями заснеженный сказочный мир «Белой истории». Режиссер и актеры азартно играли стереотипами и штампами сознания обыкновенного, «среднестатистического» человека, никогда при этом не изменяя вкусу и не опускаясь до «среднего» уровня, до банальной развлекаловки. Их спектакли были пронизаны любовью к человеку — вечному «совку», жертве «продвинутого» телевидения, рекламных и политических кампаний. Бесстрашный, талантливый и высокопрофессиональный монтаж ассоциаций и аттракционов, замешанный на этой любви, обеспечивал спектаклям «Комик-треста» мощную этическую вертикаль и смысловую глубину.

Этой глубины и недостает в «Антонии и Клеопатре». «Комик-трест» по-прежнему верен себе во всем, что касается приема и художественного языка. Он остроумно трактовал и разложил на множество убийственно смешных эпизодов сюжет шекспировской пьесы. Самый искушенный и пристрастный зритель не сможет остаться равнодушным к сцене войны, в которой взрываются и полыхают корабли на огромном экране, мечется по сцене хрупкий римский легионер с огромной булавой в руках, а затем происходит Явление бога войны Марса, в роли которого выступил сам Вадим Фиссон. Одноглазый безногий рыжебородый бог-терминатор, инвалидная коляска которого плюется снопом ослепительных брызг и управляется с помощью смертоносных кос, — один из самых ярких, глубоких и запоминающихся образов спектакля. Невозможно удержаться от смеха, когда коварный Цезарь, задушивший Клеопатру тряпочной змеей, гибнет от страстного поцелуя этой самой змеи, а потом зеленая гадина, восседая на кучке трупов, поет, широко разевая пасть: «We are the champions!» Но…

Может быть, меня испортила профессия, потому что мне мало просто смеха. А скорее всего, меня «испортил» сам «Комик-трест», приучив к неповторимому, чуть горьковатому послевкусию своих спектаклей. Когда были сквозь смех те самые, «невидимые миру слезы», когда щемило в груди от любви к этим нелепым человечкам, когда оправдывались ожидания того самого проклятущего катарсиса, который — очищение.

На «Антонии и Клеопатре», как мне показалось, лежит печать некоторой усталости и спешки. В одном из интервью В. Фиссон сказал, что это был спектакль «заказной». Кроме того, необходимо помнить, что создавался он именно как уличное представление, в этом смысле спектакль — образец чистоты жанра. Он здорово придуман и лихо сделан, но — из арсенала уже наработанных приемов. Узнаваемы танцевальные па, предсказуемы музыкальные темы, кажутся «упрощенными», по сравнению с предыдущими спектаклями, сцены-дуэты. Самый «густонаселенный» из всех, спектакль «Комик-треста» этим и проигрывает. Бесконечно обаятельны все эти мумии и египетские боги, они придают действу размах, но лишают его одного из главнейших достоинств фиссоновских спектаклей — чистоты и принципиальности отбора, ручной выделки. На сцене народу много, и это точно «Комик-трест», но это меньше, чем «Комик-трест»…

Возможно, я слишком пристрастна, но чего ждать от человека, ходившего на «Сэконд-хэнд» одиннадцать раз и убедившегося в том, что каждый спектакль у них — с полной отдачей, что поиск приспособлений и деталей — непрерывный, уровень требований к себе — запредельный. Эти веселые клоуны, легко доводящие публику до смехового обморока, там, за кулисами, ведут такую подробную, тщательную нелегкую и ежедневную работу над собой и над спектаклями, как будто сам Константин Сергеевич их собственноручно, в гроб сходя, благословил. Зная все это, я каждый раз с нетерпением жду следующего спектакля «Комик-треста» как нового шага «вперед и вверх». «Антоний и Клеопатра» — очередной шаг театра, но, скорее, не вперед, а «вширь». За размахом уличного шоу и взрывами пиротехники как-то потерялась даже неповторимая Наталья Фиссон. «Антоний и Клеопатра» получился «про насекомых».

Впрочем, улитки, оказывается, очень красиво целуются.

Апрель 2004 г.