Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА:
ЖИЗНЬ И ЛЮБОВЬ НАСЕКОМЫХ

В. Шекспир. «Антоний и Клеопатра». Петербургское Театральное Товарищество «Комик-трест».
Режиссер Вадим Фиссон, художник Татьяна Тараканова

Фиссоны — это пароль. Это набитый битком зрительный зал, это смех до колик в животе, это праздник, который всегда с тобой, это уже практически наше все. И кто там не бывал, кто не рисковал, тот сам себя, как говорится, не испытал. Упустил шанс вынырнуть из повседневной «муравейной» суеты и снова влюбиться в жизнь, почувствовать, что все люди — братья, и испытать наконец тот самый таинственный катарсис.

Фиссоны — это любовь с первого взгляда, с первого увиденного спектакля, с первого «Ать!», «Ам-ам-ам!» или какого-нибудь невероятного «Чух-пух!». Именно на таком языке говорят персонажи всех спектаклей «Комик-треста», созданные по рецепту «жизнь плюс фантазия плюс ирония плюс любовь». Артисты (Наталья Фиссон, Игорь Сладкевич и Николай Кычев в представлении не нуждаются), как правило, долго репетируют, бережно выращивая этих странных человечков, собирают их истории, складывают очередной спектакль, как мозаику, под неусыпным пристрастным взором Великого и Ужасного Вадима Фиссона, режиссера и художественного руководителя Театрального Товарищества. Этот подробнейший психофизический процесс заставляет поклонников «Комик-треста» долго трепетать в ожидании очередного спектакля.

Афиша спекталя

Афиша спекталя

И вот, наконец, свершилось. «Черные клоуны», «гении синтетизма», «маргиналы-профессионалы», по определению критики (см. «ПТЖ» № 26), подарили петербургскому зрителю собственную версию шекспировской пьесы «Антоний и Клеопатра».

Новому спектаклю «Комик-треста» явно мешают стены и крыша ДК им. Ленсовета. Это очередное художественное хулиганство создано по всем законам уличного представления и требует настоящего неба, всамделишного солнца и неорганизованной толпы простых горожан, праздных гуляк, крикливых торговок, шныряющих мальчишек, лающих собак и т. д. и т. п. И желательно, чтобы все при этом были в средневековых костюмах.

Что-то вроде этого, пусть и без средневековья, вероятно, наблюдалось в Италии и других теплых заграничных странах, где родился спектакль. Сырой холодный Питер потребовал от «наших клоунов» играть по своим правилам. И вот в огромном фойе ДК зазвучала таинственная «египетская» музыка, румяные красавицы в «египетских» одеждах предлагали зрителям вино и восточные сладости, шумно торгуясь и препираясь между собой. Худенький басовитый Моисей (Игорь Сладкевич) занимался организацией великого перехода через пустыню, то и дело оттягивая с подбородка длинную бороду на резиночке. Длинный, нескладный «сын израильского народа» в традиционной черной шляпе (Николай Кычев) тщетно пытался сосчитать все прибывающих зрителей и напоминал каждому, внесенному в список Моисея, не забыть взять с собой мешочек с мацой. Все это: и визитка с надписью «Моисей. Пророк. Специалист по переселению народов», и полушутливая громкая ругань торговок, и активное немедленное вовлечение зрителя в игру — было в духе «Комик-треста», это был их специфический, родной, узнаваемый юмор, их неповторимый почерк, та несокрушимая витальная энергия, тот провокационный дух, за который их любит и профессиональный, и самый неискушенный зритель.

Провокация продолжилась и в зрительном зале, когда зрителю примерно в течение семи минут демонстрировали с большого экрана научно-популярный фильм о Шекспире, сделанный с поистине фиссоновским юмором и размахом. (Показу фильма предшествовал эпиграф — строки из знаменитого стихотворения Михаила Степановича Лермонтова «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…».) Фильм этот преследовал, кроме провокационных, и вполне гуманитарные цели — большинство зрителей, не в обиду им будь сказано, было все-таки из числа неискушенных, и о лорде Рэтланде они наверняка слышали впервые. Просветив, таким образом, своего зрителя и одновременно сняв с себя ответственность за будущую слишком вольную трактовку шекспировского (если он, Шекспир, вообще был) сюжета, маленькая команда «Комик-треста» отважно бросилась на борьбу с гигантской густонаселенной пьесой всем своим составом — от режиссера до администратора.

Подробно описывать этот спектакль по эпизодам негуманно по отношению к тем, кто его еще не видел, но собирается посмотреть. Скажу только, что будет все: пантомима, мелодрама, буффонада, танцы практически всех народов мира, веселый абсурд, будут фейерверк, канкан, вылазки в зал, кусающиеся мумии и замученные декхане. Будет разудалый, весь такой «наш», простой славный парень Антоша (Антоний — Николай Кычев), Цезарь (Игорь Сладкевич) с мегафоном в руках и, конечно, царица Клеопатра — кругленькая плотоядная дама с огромными зелеными мюзик-холльными ресницами и уморительными фирменными взвизгами Натальи Фиссон. Будет мощнейшая эротическая сцена — а как без нее, про Клеопатру ведь…

В. Фиссон (Марс). Афиша из архива театра

В. Фиссон (Марс). Афиша из архива театра

На огромном экране две большие блестящие улитки нежно целуются своими сверхчувствительными рожками, пестренькие божьи коровки в страстном порыве карабкаются друг на друга, спешат на поиски своих возлюбленных муравьи — колышутся стебли зеленой травы. И над всем этим всходит (или заходит?) большое круглое солнце… Это не стеб.

Снижение намеренное и многозначное. «Комик-трест» всегда делал спектакли для людей. Для всех — взрывая серые будни петербургских «муравьев» и «божьих коровок» ярким праздником театрального хулиганства. Художественно переосмысляя реальность питерских помоек, создавая поэму об аутсайдерах («Сэконд-хэнд») или насыщая узнаваемыми бытовыми подробностями заснеженный сказочный мир «Белой истории». Режиссер и актеры азартно играли стереотипами и штампами сознания обыкновенного, «среднестатистического» человека, никогда при этом не изменяя вкусу и не опускаясь до «среднего» уровня, до банальной развлекаловки. Их спектакли были пронизаны любовью к человеку — вечному «совку», жертве «продвинутого» телевидения, рекламных и политических кампаний. Бесстрашный, талантливый и высокопрофессиональный монтаж ассоциаций и аттракционов, замешанный на этой любви, обеспечивал спектаклям «Комик-треста» мощную этическую вертикаль и смысловую глубину.

Этой глубины и недостает в «Антонии и Клеопатре». «Комик-трест» по-прежнему верен себе во всем, что касается приема и художественного языка. Он остроумно трактовал и разложил на множество убийственно смешных эпизодов сюжет шекспировской пьесы. Самый искушенный и пристрастный зритель не сможет остаться равнодушным к сцене войны, в которой взрываются и полыхают корабли на огромном экране, мечется по сцене хрупкий римский легионер с огромной булавой в руках, а затем происходит Явление бога войны Марса, в роли которого выступил сам Вадим Фиссон. Одноглазый безногий рыжебородый бог-терминатор, инвалидная коляска которого плюется снопом ослепительных брызг и управляется с помощью смертоносных кос, — один из самых ярких, глубоких и запоминающихся образов спектакля. Невозможно удержаться от смеха, когда коварный Цезарь, задушивший Клеопатру тряпочной змеей, гибнет от страстного поцелуя этой самой змеи, а потом зеленая гадина, восседая на кучке трупов, поет, широко разевая пасть: «We are the champions!» Но…

Может быть, меня испортила профессия, потому что мне мало просто смеха. А скорее всего, меня «испортил» сам «Комик-трест», приучив к неповторимому, чуть горьковатому послевкусию своих спектаклей. Когда были сквозь смех те самые, «невидимые миру слезы», когда щемило в груди от любви к этим нелепым человечкам, когда оправдывались ожидания того самого проклятущего катарсиса, который — очищение.

На «Антонии и Клеопатре», как мне показалось, лежит печать некоторой усталости и спешки. В одном из интервью В. Фиссон сказал, что это был спектакль «заказной». Кроме того, необходимо помнить, что создавался он именно как уличное представление, в этом смысле спектакль — образец чистоты жанра. Он здорово придуман и лихо сделан, но — из арсенала уже наработанных приемов. Узнаваемы танцевальные па, предсказуемы музыкальные темы, кажутся «упрощенными», по сравнению с предыдущими спектаклями, сцены-дуэты. Самый «густонаселенный» из всех, спектакль «Комик-треста» этим и проигрывает. Бесконечно обаятельны все эти мумии и египетские боги, они придают действу размах, но лишают его одного из главнейших достоинств фиссоновских спектаклей — чистоты и принципиальности отбора, ручной выделки. На сцене народу много, и это точно «Комик-трест», но это меньше, чем «Комик-трест»…

Возможно, я слишком пристрастна, но чего ждать от человека, ходившего на «Сэконд-хэнд» одиннадцать раз и убедившегося в том, что каждый спектакль у них — с полной отдачей, что поиск приспособлений и деталей — непрерывный, уровень требований к себе — запредельный. Эти веселые клоуны, легко доводящие публику до смехового обморока, там, за кулисами, ведут такую подробную, тщательную нелегкую и ежедневную работу над собой и над спектаклями, как будто сам Константин Сергеевич их собственноручно, в гроб сходя, благословил. Зная все это, я каждый раз с нетерпением жду следующего спектакля «Комик-треста» как нового шага «вперед и вверх». «Антоний и Клеопатра» — очередной шаг театра, но, скорее, не вперед, а «вширь». За размахом уличного шоу и взрывами пиротехники как-то потерялась даже неповторимая Наталья Фиссон. «Антоний и Клеопатра» получился «про насекомых».

Впрочем, улитки, оказывается, очень красиво целуются.

Апрель 2004 г.

В указателе спектаклей:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.