«С любимыми не расставайтесь». А. Володин.
Рязанский театр драмы.
Режиссер Евгений Маленчев, художник Анастасия Бугаева.

Последние несколько лет пьеса Александра Володина «С любимыми не расставайтесь» стала особенно популярной в театре. Одна из причин — нелинейное строение: история главных героев дробится новеллами бракоразводных процессов нескольких семейных пар. Вероятно, возможность формотворчества и стала одним из аргументов для молодого режиссера из Тулы Евгения Маленчева, выбравшего пьесу для постановки в рамках конкурса «Театральный разъезд» — совместного проекта Гильдий театральных режиссеров и менеджеров, которые отбирают пять молодых режиссеров для постановок в пяти театрах. Завершится конкурс мини-фестом в Центре им. Вс. Мейерхольда.

А начинается спектакль с голоса самого Володина, который звучит из переносного радиоприемника на волне, случайно найденной массовиком-затейником. В коротеньком монологе Володин говорит о том, что «стыдно быть несчастливым». А потом читает свое стихотворение, опровергая самого себя, признаваясь в своей несчастливости.

Вот: «Что такое счастье?»
Все непросто.
«Ты счастлив?» «Да».
«А если честно?»
«Нет».

Это своего рода пролог к истории, где словами Володина режиссер заявляет о зыбкости счастья.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Евгений Маленчев помещает спектакль в огромную пятикомнатную квартиру, выстроенную на сцене: окна четырех, где сидят зрители, выходят на пятую комнату по центру, где собственно и происходит все действие. Но это, скорее, не комната, а лаборатория, все стены в ней сплошь покрыты светящимися лампочками. Помимо зрителей комнаты заселены второстепенными персонажами, которым явно нечего делать и потому они вынуждены изображать одно и то же действие. Так, в моей комнате девушка все время гладила белые рубашки мужа, а сам муж почему-то прятался за огромным цветком в углу. Вероятно, таким образом режиссер показывает, что герой прячется от жизни. Кстати, в обнимку с этим цветком муж, его играет Роман Горбачев, потом появится и на суде. В другой комнате, напротив нашей, мужчина все время чистил свои ботинки. Эта формальная заселенность говорит о том, что такое пространственное «расселение» — всего лишь красивый прием, удивляющий провинциальную публику своей новизной, потому что в рязанской театральной практике такого еще не было. Что касается самого действа, то оно вполне могло бы обойтись без окон и без комнат, поскольку происходит на небольшом пятачке-лаборатории, к тому же режиссер все время подчеркивает, что история носит не бытовой характер.

Этот «внебытовизм» воплощается в многочисленных танцах и стихах. Танцы выглядят более уместно, чем стихи, потому что вписаны в канву забав Дома отдыха, обрамляющую и вбирающую в себя всю историю бракоразводных дел. Судьей и психотерапевтом-гуру выступает тут, как известно, массовик-затейник. Он намеренно облачен в невероятно блестящий, играющий зеркальным серебром костюм, чем-то похожий на космический скафандр. И действительно, в одном из танцев массовик появится в шлеме, как инопланетянин. Массовика играет актер Арсений Кудря. Его функция — резонер и распорядитель.

Танцы — это, пожалуй, самое удачное, что есть в спектакле. И не только потому, что актеры танцуют лучше, чем играют, но и потому что в танцах подчас больше смысла, чем в словах. Так, в маскулинном мужском танце с гантелями и эспандером режиссер словно солидаризируется с Володиным, симпатизировавшим женщинам больше, чем мужчинам. Этот маскулинный танец — демонстрация мужского превосходства и эго. Женщины предстают в страдательной роли, они чаще готовы терпеть, прощать, они не хотят расставаться. Призыв «С любимыми не расставайтесь» обращен Володиным к мужчинам, и в этом режиссер с ним заодно. Женщинам он дарит танцы-соло, наполненные отчаянием и болью.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Герои в костюмах условных 70-х, с гипертрофированными горохами и клетками (художник Анастасия Бугаева), и их танцы (хореография Льва Шелиспанского) не имеют совсем ничего общего с жизнью советских отдыхающих. Это, скорее, карнавальные этюды, в которых мужья и жены появляются то в шутовских колпачках, то в кокошниках в форме вееров, то бойко и слаженно отплясывают чарльстон, то что-то драматически напряженное.

Спектакль не скатывается в мелодраму. В игре Андрея Блажилина — Мити и молодой актрисы Марии Конониренко — Кати нет и тени мелодраматизма. Вообще Блажилин играет естественнее прочих и держит легкую лирическую интонацию. Его партнерша, первый сезон работающая в театре, уходя от мелодраматизма, старается быть жесткой. Актриса Марина Мясникова — Ирина существует в спектакле отдельно, тяжеловесно и выглядит гораздо взрослее Мити.

И хотя в спектакле нет слезливой ноты, в нем с избытком — пафоса. И стихи Володина звучат «вдруг», как лирическое отступление и дополнение, чтобы пояснить зрителю, что за простыми бытовыми конфликтами разводящихся пар подчас стоит нечто большее, невозможность счастья, судьба…

Но особенно пафосны сцены судов. Судья — а это все тот же массовик-инопланетянин — разбирает чужие судьбы, судит. Впрочем, в суде участвуют почти все второстепенные персонажи, они словно присяжные заседатели или строгие соседи по дому тоже задают вопросы. И все они, как и Катя, будут усердно пытаться впасть в бездумную расслабленность, повторяя за массовиком-гуру: «Я не думаю, я не думаю».

Спектакль идет всего полтора часа, но, кажется, что движется он очень медленно. И эта медлительность нарочита. Актеры говорят через паузу, сцены повторяются — танцы, стихи и снова танцы. Ссора Кати и Мити сначала звучит в полный голос, потом повторяется в символическом изводе, где они награждают друг друга бутафорскими ветвистыми рогами.

Вся эта избыточность, давящая на спектакль и на зрителя, путает и того, и другого. Режиссер не определился, что хочет сделать: лирический спектакль или многозначительную символическую драму? Так стоит или не стоит расставаться с любимыми? Однозначного ответа, вроде бы, нет. И эти Катя и Митя в спектакле, кажется, любят друг друга. Зачем же им расставаться? Но голос Кати: «Я скучаю по тебе, Митя» — звучит глухо и безнадежно.