«Пассажир». По мотивам повести А. Нотомб «Косметика врага».
В рамках XV Международного фестиваля современного танца «Open Look».
Режиссер Максим Диденко, хореограф Владимир Варнава.

Юбилейный «Open Look»-XV подарил своим участникам и зрителям по-праздничному замечательную программу. В соответствии со своим кредо —привозить на фестиваль не то, что хит, попса или просто красиво, но показать мировые тренды в современном танце—организаторы представили очень разноплановые и сильные спектакли. От чистого танца и классического модерна до танцтеатра и интерактивных перформансов с мультимедийной поддержкой — выборка, отражающая различные пути развития танца сегодня. Как общую тенденцию можно отметить стремление к синтезу искусств и, в частности, драматизацию/театрализацию танца.

Если хедлайнером фестиваля среди зарубежных танцевальных компаний был израильский «Kibbutz», то для RussianLookим стал совместный проект Владимира Варнавы и Максима Диденко — балет «Пассажир». Речь не идет о ранжире хуже/лучше: отечественные спектакли разные и по-своему интересные, но по степени эмоционального воздействия «Пассажира» можно сравнить с психологическим триллером на фоне безмятежных фильмов о любви с хеппи-эндом.

Владимир Варнава (Текстор), Владимир Дорохин (Жером).
Фото — Ники V. Demented.

Спектакль поставлен по повести Амели Нотомб «Косметика врага». Это рассказ о том, как пассажиру в зале ожидания аэропорта, Жерому Ангюсту,"садится на уши" надоедливый собеседник, который рассказывает странную историю своей жизни, начиная с детских патологий и заканчивая тем, что изнасиловал, а спустя 10 лет убил жену Жерома и, вследствие мучительного чувства вины, теперь просит несчастного вдовца его убить. В финале же выясняется, что весь разговор происходил только в сознании страдающего раздвоением личности Ангюста, который сам убил свою жену, но не помнил этого. В завершение герой убивает себя, представляя, что разбивает голову своему мучителю.

Спектакль, хотя и следует в целом сюжету, но не передает его тонкости, такой задачи и не было у создателей: зритель воспринимает суть произошедшего. На самом деле назойливый и отвратительный собеседник — Текстор Тексель — это, по выражению Нотомб, «враг, живущий у нас в кишках», человеческая червоточина, которая высвечивает все самое жуткое и злое в самом ее носителе и окружающих его людях. А если вспомнить русскую литературную традицию, то это тот самый гоголевско-достоевский черт, сологубовская серая недотыкомка, мелкий бес. Впечатляет то, что именно эта русская бесовщина и проглянула жутковатым осклабом в спектакле, отмеченном современно-европейским лоском.

Владимир Варнава (Текстор), Владимир Дорохин (Жером).
Фото — Ники V. Demented.

В минималистичной сценографии — белая двухсторонняя скамейка, фоновая разноголосица международного аэропорта, "говорящая" световая партитура — появляется главный герой в сером деловом костюме с розовым галстуком и серым чемоданом (Владимир Дорохин). Это отнюдь не самоуверенный скучающий герой повести: в балете это сразу человек, которого изнутри что-то точит. «Зачем вы себя обманываете, вам ведь очень плохо, Жером Ангюст», — ставит диагноз Текстор в повести. Если отстраниться от детективно-клинического сюжета, то герой балета — это любой наш современник, живущий в системе, смутно чувствуя, что что-то не так, но не умея и боясь приблизиться к своей «червоточине». Он предпочитает уйти от проблемы, подобно балетному Ангюсту, который прячет голову за своим кейсом, чувствуя приближение тошнотворной тревоги и иррационального страха. Однако герою балета не удается сбежать, ему приходится встретиться со своим бесом лицом к лицу.

Спектакль, по авторскому определению, состоит из пяти картин и двух шуток. И действительно, в зале иногда раздается смех (например, в эпизоде с поеданием Текселем хот-дога), но ощущение «зря смеетесь» появляется с самого начала и, в особенности, с появлением alter ego Ангюста — Текстора Текселя в исполнении Владимира Варнавы. Наверное, роль Варнавы можно отнести к одному из лучших воплощений бесовщины на сцене. Роль сделана мастерски, неожиданно для непрофессионального актера. Образ Текстора, как и спектакль в целом, решены через гротеск с психоаналитическими и абсурдистскими тенденциями. Варнава виртуозно жонглирует эмоциями, состояниями: ехидный шизанутый змий в начале, отвратительный, раздражающий, жутковатый, он затем агрессивно проникает, подавляет, манипулирует движениями Ангюста. Предстает он и в ипостаси демона страдающего, изламываясь будто от физической боли.

Создатели спектакля хоть и назвали его балетом, но признают, что затрудняются с жанровым самоопределением. Действительно, в пространстве современной хореографии это актуальная проблема.«Пассажира» нельзя отнести к области чистого танца, слишком велика роль актерской игры. Именно из нее, а не из собственно хореографического текста, зритель получает едва ли не большую часть информации. И не будь Варнава так фантастически виртуозен, не будь этого сумасшедшего драйва и ошеломляющей натуралистичности, не сложилась бы эта бесовская роль, и тогда спектакль утратил бы многое, даже, может быть, слишком.

Сцена из спектакля.
Фото — Ники V. Demented.

Третий участник спектакля — девушка. Если в повести сюжетообразующей была история о любви Текстора к Изабель, которая девиантно выразилась в изнасиловании и убийстве, то в спектакле она просматривается лишь как побочная линия. Главная партия была разыграна во взаимоотношениях двух героев и их развитии.

Если говорить о драматургии спектакля, то можно отметить, что, несмотря на мастерски выдержанный саспенс и сильнейшее воздействие на зрителя, он показался несколько затянутым. Монологи и диалоги героев зачастую несли одну эмоцию или повтор, который, не имея внутреннего развития, снимал драматическое напряжение, как бы позволяя зрителю на время «выскочить» из действия. Также линия с Изабель (Евгения Штанева) показалась не очень внятной в смысле мотивации героев. То есть зритель видел, скорее, результат: агрессия мужчин вначале отношений, убийство и абсолютное отчаяние Ангюста. Но все это было в большей степени констатацией, чем размышлением или поиском причин.

Как и в повести, противостояние с внутренним бесом заканчивается гибелью героя. В спектакле подробно показан процесс знакомства, отторжения, противостояния, постепенного проникновения бесовщины в героя. Черный платок с крестами, который в начале спектакля появляется в руках Ангюста, словно символ червоточины, разрастается до черной патогенной кляксы, мелькнувшей в жутком угольно-черном осклабе Текселя. Герой не смог победить своего беса, в какой-то момент они становятся близнецами в одинаковых розовых рубахах цвета галстука Ангюста. Находится лишь один выход: Жером убивает себя, агонизируя в кровавых ошметках раздавленного черного шара вареной свеклы, густой запах которой усиливает натуралистичное впечатление.

И, конечно, хулиганский драйв в финале: Изабель-вамп в красном платье, на шпильках исполняет над распростертым телом Ангюста «Voyage-voyage» в обработке «Soap&Skin»…