К 90-летию со дня рождения Игоря Кваши

«Шанель аллюр спорт», неизменная пачка «Парламент лайт», голубой мерс — такого цвета, будто лазурь зимнего московского неба опустилась в густой квинтэссенции на землю, обязательно Арбат, хотя по факту давно уже Тверская, «лапа» в обращении к людям самого разного ранга — это все он. Игорь Владимирович Кваша. Легенда и простота в одном человеке. Совесть театра «Современник» и ныне, и присно, и во веки веков.

Игорь Кваша.

«Рыжий красный — человек опасный! Зайди!» — так мы встречались почти ежедневно на знаменитом современниковском переходе, где все артисты беспросветно курят, где рушатся и обретаются личные удачи и неудачи, где проходит жизнь, а точнее, граница ее между своей собственной и сценической. Ты заходишь в театр, идешь на переход, окутываешься в сигаретный дым, и вот ты уже причащен «Современником». И на этом переходе всегда стоит Кваша.

— Зайди! — У него очень маленькая гримерка, в шкафу которой висит бобочка Боско с юбилея театра (зачем она всегда там висит — непонятно, но, вероятно, потому, что напоминает о празднике того, что у них семерых ПОЛУЧИЛОСЬ!), в ящике гримерного стола еще пару пачек «Парламента», пьесы, расческа, презервативы (презервативы точно не Кваши, но мы все время ржем). Всегда включенные лампы и коробка обычного советского театрального грима. Снова дым, потому что курят у нас везде и много.

— Ну что? Ты счастлива? — Я делаю паузу, обескураженная философской серьезностью вопроса, задумываюсь о дне сегодняшнем, потом задумываюсь глобально, сомневаюсь в самом понимании счастья, которое длится в наших жизнях не то чтобы очень долго, скорее мы все время его ждем…

— Ну да… наверное, — с сомнением говорю я, тогда еще не понимающая, что вот сейчас я точно счастлива, потому что Кваша жив, потому что нам интересно друг с другом, потому что темы и вопросы, которые мы друг перед другом ставим, практически всегда античного масштаба, потому что нам не нужно валять друг перед другом придуманные этикеты и потому что говорить мы можем на равных, несмотря на пятидесятилетнюю разницу в возрасте. И это только его заслуга. Наши разговоры всегда были нетривиальны и лишены так модного сейчас «small talk». А еще с ним никогда не нужно было доказывать, кто ты есть. Знаете, это вечное ощущение артиста, когда ты немножко, даже в разговорах, себя выгодно подаешь, — вот это все с ним было ненужно. И, Господи, как это облегчало жизнь.

Кваша сразу видел, кто ты и что ты. И дружить начинал сходу, без предисловий, проверок и топтания на бессмыслице. Это было сразу и глубоко. Его по-настоящему волновал человек, волновало, как у него идут дела, почему сегодня у человека настроение не очень. Он не жалел своего времени, своего сердца, своего участия для другого. Того, кого он любил и с кем дружил.

Игорь Кваша и Дарья Белоусова.
Фото — Личный архив Д. Белоусовой.

Помню, как у нас решили уволить двух монтировщиков за какую-то незначительную халатность, я уже даже не помню, за что. Я в эту же минуту сажусь в такси и еду к Кваше домой. Без звонка, без договоренностей. Стою трезвоню в домофон, он сразу открывает. Я в лихорадке рассказываю ему ситуацию и… произношу ключевые слова, что это несправедливо… Не проходит десяти минут, как мы вдвоем мчим на его голубом мерседесе прямиком к Галине Борисовне. Заходим лихорадочно уже вдвоем.

— Галчонок. Этого не может быть. Их нельзя увольнять. — И дальше Кваша монологом говорит о каждом из этих ребят, о том, сколько они уже с нами, о том, что они случайно оступились и мы никак не можем лишиться этих людей. И ребята остаются в театре. И вот это невероятное человеческое неравнодушие, ежесекундное присутствие в жизни людей и театра ощущалось таким прочным, таким незыблемым, что, казалось, этому не может прийти конца. Казалось, что это константа, что эти плечи Кваши будут с тобой всегда.

Я совсем еще девчонкой вводилась на огромную роль в спектакль «Крутой маршрут» за несколько дней до гастролей в Париж. Людмила Ивановна Крылова сломала руку и лететь не могла. Ввод мой происходил без единого партнера в репзале на пятом, с режиссером по вводам. Он говорил мне: «Сейчас поворачиваешься на Неелову, да, а на этой реплике подходишь к Дорошиной, и не пропускай оценку на Козелькову. Градус выше, Даша. Тебе партнер здесь дает температуру 39». А партнеров-то никаких нет на репетиции, потому что большинство наших артистов уже улетели. Я репетирую с невидимыми персонажами несколько дней, в нужных местах рыдаю с невидимой Мариной Мстиславовной, кричу на невидимую Козелькову, спорю с невидимой Дорошиной. А потом наступает день премьеры в Париже и моя единственная репетиция со всеми артистами прямо перед спектаклем. И то не целиком, а фрагментами. Мне 23 года. В каком-то полусне звучит третий звонок, и я замечаю, что Кваша, который в этом спектакле занят не был, стоит около меня, держит за плечи и говорит: «Я буду рядом. Все получится».

Игорь Кваша.
Фото — С. Петров.

Я выхожу на сцену, зная, что уйду с нее только в антракте, и все время, пока я играю, боковым зрением вижу передвигающуюся вместе со мной за кулисами фигуру Кваши: я вправо — и он вправо в кулисе, я запрыгиваю на деревянную шконку, кричу и плачу — и он вытягивается вместе со мной. Мы были как единый организм. Такое не забывается никогда. Потом я вышла — он, конечно же, встречал меня со сцены и сказал: «Я же говорил. Все получится». Потом долго держал в объятиях, мы перекурили, и я пошла играть второй акт этого грандиозного спектакля, который играю до сих пор.

Сегодня Игорю Владимировичу 90 лет. Намеренно не пишу «было бы», потому что сослагательные наклонения неприменимы к масштабу его фигуры. Его любимый «Современник» претерпел с момента его ухода много драматических событий — главное из которых уход Волчек и последовавшие за этим уходом чужие люди, ссоры, предательства, слезы, расставания… Но… это великое белое здание на Чистых прудах, которое так было для него дорого, стоит и по-прежнему озаряет своим белым светом Чистые пруды.

И я думаю, что оно, во многом, стоит благодаря ему. Благодаря той огромной не кончающейся любви, которая, будто купол, закрывает всех нас и не дает нам «проиграть» наш театр. Я верю в то, что его бескомпромиссность, его да и нет, черное и белое, радикальное и милосердное, его способность без оглядки быть преданным этому месту защищают непобедимый московский адрес: Чистопрудный бульвар, 19а. А где-то высоко в лазурном зимнем московском небе надо мной звучит голос Кваши: «Я рядом, рыжий красный — человек опасный! Все получится».

И я весело подмигиваю небесам и закуриваю на знаменитом современниковском переходе новую сигарету.

На заставке фото Ирины Калединой.