С 14 по 22 июня в городе Ирбите проходил Межрегиональный театральный фестиваль «Ирбитские подмостки»

Знания по части города Ирбита, если кого вдруг спросить, обнаружат единицы. Поэтому объясню тому читателю, который, как говорится, не в теме наших регулярных театральных вояжей-изысканий. От Екатеринбурга до купеческого в прошлом Ирбита три часа по ухабистому асфальту. Городок — всего ничего: обитает в нем, по большей части в неухоженных или разваливающихся аутентичных домиках, тысяч сорок горожан.

Живут небогато. Тоскуют по временам легендарной ярмарки (1743 года!), второй по мощи финансового оборота после Нижегородской, и былой силе знаменитого с советских лет мотоциклетного завода. Гордятся здравствующим Валерием Карповым, местным Борисом Пиотровским, сорок лет назад создавшим музей изобразительных искусств, коллекции графики которого, как авторитетно рассказывают, могут позавидовать и крутые города-миллионники.

Гордятся и театром. Стариннейшим. Во времена ярмарки, 167 лет назад, созданным. Молодой артист Павел Федореев водил меня по фойе и практически с театроведческой интонацией говорил о гастролях на этой сцене Варламова, Щепкина, Мочалова, Комиссаржевской, Плятта с Раневской, и каким-то вдруг совсем детским голосом, переходящим на шепот, — о том, что живет в театре… привидение. И не верить нельзя. Потому что правда видели, и правда обитает.

А Виктор Моор, нынешний директор Ирбитского драматического театра им. А. Н. Островского и его главный художник, 30 с лишним лет практикующий именно здесь, этакий настоящий домовой (высокий, подтянутый, сказочно- сухощавый), вспоминал о старейшей актрисе Людмиле Франжоли (местной Евгении Турчаниновой) с интонацией нефальшивого благоговения.

Моор, Франжоли… Европейская значительность фамилий и… корова, мирно щиплющая травку в черте города. Таков Ирбит.

Сцена из спектакля «Старший сын».
Фото — архив фестиваля.

«Ирбитские подмостки» (14–22 июня) — межрегиональный фестиваль-конкурс, учрежденный аж в 1993 году. В основе концепции — укрепление/укрупнение театрального пространства большого Урала. Относятся к фестивалю архисерьезно. Проводят иногда с большими паузами. Между первым (1993 г.) и вторым (2001 г.) разрыв в семь лет, обусловленный и экономическими, и творческими причинами. Организаторы не стремятся к непременной отчетной «галке».

Мне довелось лицезреть опыт седьмого по счету конкурса в составе жюри совместно с коллегами Натальей Решетниковой (Екатеринбург), Людмилой Остропольской и Ланой Гарон (Москва).

К сожалению, никаких контекстных размышлений предъявить не могу, поскольку осведомленность о сценических достижениях большого/малого Урала у меня неофитская. Как в бородатом анекдоте: «Шаляпина не слышал, но Абрамович мне напевал».

Впервые на данном фестивале, и впервые познакомилась с гостями-конкурсантами — театрами самого Ирбита, Тобольска, Магнитогорска, Тюмени, Нижнего Тагила, Шадринска, Первоуральска, Стерлитамака, Озерска (ремарка: «Уфф!»).

Публика покорнейшая, благодарная. Внимание к происходящему на сцене стопроцентное. Гробовая тишина в подобающих сценах. Все без исключения остаются на своих местах до финальных аплодисментов. Свалить в антракте — исключено! Из вечера в вечер наблюдала одних и тех же пожилых людей: с палочками или в платочках. На самом деле, крайне трогательных. Еще раз становится понятно про то, что люди называют отдушиной. В жизни, отнюдь не щедрой на разнообразие впечатлений… Для ирбитчан отдушина — театр.

Каждый из 12 фестивальных спектаклей обсуждался с труппой. Глаза в глаза. В очередной раз убедилась в необходимости ювелирного отбора слов, дабы не вводить художника в грех уныния. Нелишне еще раз напомнить: да, да, да — артисты наши без кожи! Ранимы, обидчивы, нервны. Не стоит пенять им про публичность профессии. Все в курсе. И тем не менее. Как не учитывать космической разницы в жизни и судьбе столичного любимца и артиста N из российской глубинки, или, скажем прямо — захолустья?..

Впрочем, мы не врали. Пару раз честность оборачивалась актерскими слезами…

Неловко, а точнее стыдно было всего за четыре спектакля. Не стану персонифицировать, не вижу смысла в повторной «порке».

Несомненной удачей и лучшим спектаклем стал, по общему (почти) мнению, тюменский «Старший сын» выпускницы класса Анатолия Праудина Евгении Никитиной. В номинациях: лучшая мужская роль — Сергей Калинин (Бусыгин), лучшая мужская же роль второго плана — Артем Козлов (Васенька). Подробно-добротный, с точной психологической проработкой всех без исключения сюжетных извивов и характеров, спектакль. Если не знать анамнеза, то, казалось, спектакль поставлен солидным мужчиной-режиссером. Типичным традиционалистом. Дамы, московские члены жюри, особенно впечатлились настоящими мужскими слезами (в финале) брутального Бусыгина. (…)

Анфиса Иванова (еще одна выпускница Праудина), напротив, в представленных ею «Белых ночах» (Молодежный театр из Нижнего Тагила) продемонстрировала сознание барышни юной, трепетной. От неуместно сладенького подзаголовка в программке — «спектакль-праздник с щемящей нотой» до прочтения рассказа Ф. М. как андерсеновской сказки. С привлечением множества внешних выразительных средств: маски, театр теней, видеоряд («мосты повисли над водами»). И героями — тюзовского толка старых времен, практически детьми. Однако Александра Казьмина (Мечтатель) — молодого артиста с бездной обаяния, гибкого, смешного, очень способного — я бы с легкостью порекомендовала Светлане Лаврецовой. Или Семену Спиваку.

Сцена из спектакля «Полустанок».
Фото — архив фестиваля.

Лучшая режиссерская работа обнаружилась в спектакле «Полустанок» магнитогорского драмтеатра. Мелодрама Алексея Щербака на четырех артистов написана отличным русским языком. Столичный журналист оказывается в навсегда забытом богом местечке — железнодорожном полустанке, где молодая женщина Снежана (бывшая учительница) работает «красным флажком» для проходящих мимо поездов.

Любовь, маленький сын, расставание с журналистом, нечаянная гибель героини под колесами товарняка и все такое. Пьеса просится на киноэкран. И спектакль Максима Кальсина похож на хорошее черно-белое кино. Строгая интонация, идеально выверенные зоны тишины, прекрасная сценография. Открытием (для меня) стал Семен Майоров… ребенок, сыгравший сына героини. Большая, не по-детски сложная роль прожита мальчишкой потрясающе убедительно.

Споры по поводу присуждения награды за лучшую женскую роль также случились не по-детски страстные. Неоднозначную, с моей скромной точки зрения, победу одержала Анжелика Гришкина за роль Александры в спектакле «Вот такая любовь». Пьеса В. Гуркина о деревенской жизни и любви в военные времена в режиссуре Людмилы Исмаиловой (театр г. Стерлитамака) прочитана искренне и честно. Безо всяких, причем, привязок к празднуемым датам. И артисты все без исключения работали отлично. Однако игра Гришкиной уже сегодня напрочь улетучилась из моей памяти, в отличие от сочной игры Альбины Шафировой в роли Феоны (спектакль «Не все коту масленица», режиссер Валерий Медведев. Тобольск). Альбина Шафирова отмечена за лучшую женскую роль второго плана.

Сцена из спектакля «Не все коту масленица».
Фото — архив фестиваля.

Хозяева на фестивале давали премьеру «Любовь людей» Д. Богославского в режиссуре Левана Допуа. Не стану пересказывать своими словами сюжет. Отошлю любезного читателя к недавней прекрасной статье Татьяны Джуровой: Сколько не силюсь, но усмотреть в этом, да, вполне ладно скроенном, сочинении параллели с высокой трагедией из мировой драматургии, увы, не получается. Мешает или собственная косность, или язык, на котором разговаривают герои. Сквозное примитивное мычание («чо-чо, а ничо») не дает возможности подключить сюда ни леди Макбет, ни греческую трагедию. Московские члены жюри вспоминали, кроме Эсхила и Шекспира, еще и Андрея Малахова, у коего «расчлененка», оказывается, обсуждается буквально через день.

Леван Допуа полон стремления соединить бытовой ряд с некой претензией на выход в астрал. Не случилось. Сопровождающая каждую сцену кадриль, призванная стать еще одним действующим лицом, превратиться из танца веселого и мирного в танец страшный, смертоносный, так и осталась просто знакомым, увы, назойливым напевом. В спектакле заняты в основном совсем молодые артисты, что, с одной стороны, замечательно, а с другой — не очень, так как вопрос, каким образом в столь юном возрасте главные герои способны на столь запредельные поступки, — остается. Возможно, всего лишь у меня одной. Однако Ирина Татарникова, играющая Люську, ту самую, которая скормила свиньям труп убиенного мужа, приподнимается актерски буквально над всем: пьесой, режиссером, театром, где служит, городом, в котором живет. И создает-таки объемный, страшный образ. Ирина и Яков Дергачев (Сергей) отмечены наградами в номинации «Лучшая роль молодого актера». А художник спектакля Виктор Моор — за сценографию.

Вот как-то так приблизился доселе неведомый Ирбит.