«Убить Кароля». По мотивам пьесы С. Мрожека «Кароль».
Пензенский кукольный театр «Кукольный дом».
Режиссер Владимир Бирюков, сценография и костюмы Виктор Никоненко.

Три субъекта, три действующих лица: Окулист, Внук, Дедушка. И не менее действующий объект: ружье. А «если есть ружье — надо стрелять!» — бойко утверждает главный персонаж — доктор. И, в общем, стреляют, находя жертву — мифического условного Кароля — в каждом из присутствующих, видя его во всяком пациенте, приходящем на прием к врачу.

Абсурдистскую драму Славомира Мрожека «Кароль», свободную от привязки к конкретному времени и пространству, Владимир Бирюков ставит, учитывая российский, даже советский колорит. На заменяющем сцену небольшом столе со множеством боковых ящиков и ящичков расположена квартира Окулиста. В ней все, как показывают в классических фильмах, когда речь заходит о жизни врачей: ширма, рабочий стол с обязательной лампой, а между ними — обширный, упитанный платяной шкаф с зеркалом в человеческий рост. Одно-два окна. Пара-тройка растений. Вот и все. Чуть поодаль слева, за пределами обозначенного мира, входная деревянная дверь; справа — настоящая, а не кукольная больничная ширма, зловеще бледнеющая в темноте; над сценой-столом-квартирой — круглый матерчатый, обрамленный бахромой абажур. Между зрителями и пространством Окулиста — старый напольный радиоприемник: он барахлит, выплевывая обрывки брежневской речи о мире во всем мире и каком-то маячащем в светлом будущем тотальном объединении всех и вся. Под эту, лишенную здоровья, речь появляются будущие кукловоды: на артистах одеяния медбратьев, но только не белые — черные. На лицах — марлевые повязки, темные квадраты которых закрывают все, оставляя лишь прорези для глаз. Здесь все, как один. Подменить одного другим или вовсе ликвидировать — проще простого.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Прежде чем представить героев, медбратья растирают ладони, точно обмывают руки. Затем, закатав рукава, проворно открывают ящички, извлекая оттуда металлические ванночки, в каких обычно хранятся медицинские инструменты, и похожие на бритвенные станки мини-швабры. Все готово к операции, препарирование души начинается. Генерально убрав квартиру, стерилизовав пространство, бригада докторов приступает к его оживлению: вводит героев. Точнее, вносит — по одному. Первый номер — Окулист. Интеллигентного вида сутулый человечек в сером поношенном костюмчике. Окулист плохо видит, потому на лице его красуется металлическая оправа, сквозь которую он и смотрит на мир: унылый и тихий мир, состоящий из растений и время от времени приходящих пациентов. В этом больничном палисаднике он и сам не больно-то отличается от зеленых своих друзей.

Герои номер два и номер три — Дедушка и Внучек. Дедушка лихой, но явно лишенный ума, глуховатый и подслеповатый старикашка в кресле-каталке. В руках у него ружье. Внучек — точь-в-точь чекист-убийца. Серое, топорное лицо, черный кожаный плащ, высокие сапоги. Парочка пришла к врачу с целью получения справки, чтобы Дедушка смог, наконец, поймать и убить некоего Кароля. Кто это, как он выглядит и зачем его убивать — неизвестно. Но совершить сие непременно нужно. Страшно необходимо. Иначе — жизнь не жизнь.

После непродолжительной перебранки Внук отбирает у Окулиста очки и отдает их Деду. Старик прозревает и узнает в медике искомого Кароля. Начинается охота на живца. Живец прячется в шкафу, под диваном, за ширмой. Всякая интеллигентность пропадает: вместо человека достойного — человек напуганный, жертва обстоятельств. Дрожащий, он на ходу придумывает, будто Кароль-то не он, а кто-то другой, тот, что придет вот-вот, совсем скоро, в течение получаса. И этот другой действительно приходит. Точнее, его тоже вносят. Это уже не марионетка, как предыдущие три героя, а просто кукла. Для Мрожека было важно, чтобы вместо реального артиста, притворяющегося неживым, на сцене был муляж человека, манекен. Вот и здесь у нас — лишенная возможности двигаться кукла. Заранее приговоренный, мертвец a priori.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Заряженное ружье, наконец, стреляет. Всеобщее напряжение спадает: Дедушка — счастливый обладатель трофейных очков, укатывает на коляске; Внучек, гордый поступком родственника, сердечно прощается с Окулистом, предупредив, правда, о скором своем возвращении. А тот — человек, дававший клятву Гиппократа, — остается один на один с загубленным пациентом, с расстроенными нервами и растерзанной душой.

Это совсем не герой Мрожека, ставший жестким и наглым ближе к финалу пьесы. И это даже не сутулый, думающий о мире во всем мире человек, как раньше. Это раздавленный, обессиливший человечишка. Он натурально меньше в два раза той марионетки, что была в начале спектакля. Крохотная куколка, способная поместиться под диваном, затеряться под собственным рабочим столом.

Трюк с подменой кукол, заменой одного Окулиста другим позволяет режиссеру Владимиру Бирюкову по-новому «вскрыть» текст С. Мрожека. Идея тотального каролизма, видения Кароля в каждом, того, что все мы немножко Кароли, представлена наглядно. Потому как, если все мы немножко Кароли и каждый из нас по-своему он, то вполне можно устранить одного и поставить на его место другого. От перемены мест слагаемых ничего не изменится. Результат прежний: сумма собственной общественной значимости равна нулю.

Окулист здесь не названивает Деду, называя его презрительно «дедусей», никого не провоцирует, как у Мрожека, а смотрит в темноту, прислонившись к холодному оконному стеклу. Звучит пронзительное танго, шелестят опавшие желто-оранжевые листья, дует холодный осенний ветер. Доктор и пациент в одном лице, в лице жертвы и палача, затравленного безымянного героя… потенциального Кароля.