«Шпиль». У. Голдинг.
Большой театр кукол.
Режиссер и автор инсценировки Руслан Кудашов, художник Марина Завьялова.

Большому театру кукол исполнилось 85 лет. В день юбилея состоялось сразу несколько событий: презентация нового, будто рисованного от руки, немного угловатого фирменного стиля, в котором теперь выполняется полиграфическая продукция театра. Были объявлены некоторые из участников фестиваля «БТК-ФЕСТ: Театр актуальных кукол», который осенью 2016 года в третий раз пройдет в Петербурге и будет носить откровенно фриковый характер. Организаторы пообещали много нестандартных постановок, идущих не на сцене — в оригинальных пространствах. Открылась историческая выставка в фойе. Однако большинство гостей ждали премьеру нового спектакля главного режиссера БТК Руслана Кудашова.

Иосиф Бродский когда-то утверждал, будто придет момент, когда «русский глаз отдохнет на эстонском шпиле». На «Шпиле» Р. Кудашова русский глаз отнюдь не отдыхает — всматривается в него напряженно, до боли, до усталости. Новая работа режиссера, задуманная около десяти лет назад, способна составить четвертую часть «Ветхозаветной трилогии». Основана она, правда, не на библейском тексте, а на светском произведении — романе Уильяма Голдинга. Однако посвящена вопросам религии, проблеме взаимоотношений человека и Бога, сложностям поиска собственного пути. Как и в «Книге Иова», одними из центральных противопоставлений становятся «гордыня — смирение», «палач — жертва». Как и в «Иове», перед нами фактически один герой — настоятель кафедрального собора Пречистой девы Марии Джослин в исполнении Максима Гудкова. Все прочие действующие лица — хор, провоцирующий, искушающий героя, порою откровенно глумящийся над ним.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В центре сцены — огромный черный помост в форме католического креста, на кресте — крохотные деревянные человечки, которых туда-сюда переставляет Джослин, будто решает шахматную партию; над крестом — белый шар. На этот шар, по мере помутнения рассудка настоятеля, проецируются всевозможные картины: иногда шар напоминает Всевидящее око, которое наливается кровью; иногда — солнце; ближе к финалу по нему проплывают изображения обнаженных женских тел — рыжеволосых красавиц Сандро Боттичелли. Однако более всего шар напоминает луну — ту самую, которую желал другой известный гордец — император Калигула, главный герой пьесы Альбера Камю. Желал буквально до сумасшествия, принося в жертву целые города. Такая вот прихоть. Одному — луна, другому — шпиль.

Руслан Кудашов, написавший сценическую версию романа, сохраняет фабулу, заданную Голдингом: в центре действия, разворачивающегося в Англии XIV века, — настоятель Джослин, находящийся во власти навязчивой идеи о собственной великой миссии, состоящей в необходимости воздвигнуть над церковью 400-футовую башню со шпилем. В жертву этой идее приносится всё и вся. По мере продвижения строительства кажется: ничего у Джослина не выйдет. Финансирования и поддержки нет, опоры не держат, грунт просаживается. В финале храм возведен, однако количество принесенных в жертву жителей городка таково, что взамен места господнего — бесконечный прижизненный ад: земли разверзлись, и рядом с котлованом — смердящая яма, настоятель безумен, паства придается всем смертным грехам разом.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В попытке увековечить свое имя герой Максима Гудкова теряет себя. Он оказывается неспособным обладать шпилем, протыкающим небо, ибо сам бесхребетен. Вера его недостаточно сильна, искушения пожирают душу, гордыня снедает.

Этот рыхлый и вязкий — по признанию литературных критиков — роман Уильяма Голдинга все же ценится за уникальную систему образов, сложно организованную символику. Особенности построения режиссер попытался сохранить и передать, конвертировав в образы сценические. В спектакле великое множество шпилей — больших и малых. Герой, в начале надевающий на голову конусообразную белую «шляпу», сам превращается если не в шпиль, то в его деревянный каркас. Во втором акте настоятеля заковывают в деревянную пирамиду, символизирующую, по-видимому, храм. Когда выбивают опоры, Джослин вылетает из-под нее, будто распятый, скатывается по кресту. На полую деревянную конусообразную конструкцию насаживают огромный белый шар, а балки прикрывают парадным белым облачением Джослина. Такой вот человечек — страшный и нелепый одновременно. Иногда из темноты возникают визитаторы и рабочие (Алесь Снапковский, Анатолий Гущин и Денис Казачук), у которых вместо рук тоже конусы. Конусообразные лучи софитов освещают и сцену.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

За почти три часа действия от обилия шпилей несколько устаешь. Однако как только публика теряет интерес, на темный задник дается цветная проекция с видами Солсберийского собора Пречистой девы Марии — того самого, что строил Джослин, о котором писал Голдинг. Так воплотилась мечта, вымысел обрел реальные очертания. Вот он храм, ради которого столько жизней людских было принесено в жертву; красота, застывшая в камне; место, где прихожане очищают душу уже шесть веков кряду. Но вопрос о цене этого воплощения режиссер оставляет без ответа. Финал кажется открытым, провоцирующим аудиторию на нехитрые размышления о, тем не менее, неразрешимом веками противоречии, сформулированном Ф. Достоевским: допустим ли такой мир, где находится место страданию невинных детей ради «высшей гармонии», пусть даже эта гармония спасет миллионы жизней потомков.