Безуспешно пытаясь разобраться с различными теоретическими концепциями и формулами театра, мучительно определяя его границы и рассуждая о смыслах новых форм, мы, театроведы, решили вернуться на землю и обратиться к практикам. Молодежная редакция узнала у молодых режиссеров, в том числе студентов, которые начинают ставить спектакли, — об их предпочтениях и возможностях театра в сегодняшней реальности.

Были заданы три вопроса:

1. Каким театром вы хотите заниматься?

2. От чего театр может отказаться и что ему нужно вобрать в себя?

3. Зачем делать театр сейчас?

ДМИТРИЙ МУЛЬКОВ, РГИСИ, 5-Й КУРС, МАСТЕРСКАЯ А. А. ПРАУДИНА

1. Я бы хотел заниматься разным театром, свободно выбирать форму в соответствии с волнующей меня темой: делать документальный спектакль-променад по городу про внимание к окружающим, и/или делать ораторию про крушение советской империи и конец тоталитаризма, и/или делать камерный драматический спектакль про разрыв в отношениях родителей и детей, про нелюбовь. Я бы хотел заниматься актуальным театром, я бы хотел заниматься политическим театром, документальным театром, музыкальным театром, цифровым театром и не только театром. Самое главное — я бы хотел, чтобы театром можно было заниматься, я бы хотел, чтобы это было безопасно. Я бы хотел заниматься театром вместе с теми людьми, благодаря которым я вообще знаю, что такое театр. Многие из них уехали из России, потому что заниматься театром больше небезопасно, их спектакли закрывают, фестивали, которые показывали их спектакли, закрывают, и все же я хотел бы заниматься театром вместе с ними — я хотел бы заниматься закрытым в России театром, фантомным театром.

2. Я думаю, театр должен отказаться от иллюзий насчет того, что искусство может быть вне политики. Что можно заниматься чем-то важным (ВЕЧНЫМ) у себя в репетиционной, не интересуясь тем, что происходит там, снаружи, заниматься театром ради того, чтобы заниматься театром. Театр должен принять то, что он не может быть вне политики, он не может быть вне времени, театр должен реагировать на актуальные общественно-политические процессы и события, осмыслять их.

Я думаю, что театр может отказаться на время от праздника.

3. Сейчас театр нужно делать для того, чтобы продолжать собираться вместе, вместе не так страшно. Театр нужно делать для того, чтобы формировать общность, противодействовать активной атомизации общества. Театр нужно делать для того, чтобы говорить о том, о чем теперь заставляют молчать: о государственном терроре и организованном насилии, о несогласии с ним, о насильственном принуждении к молчанию всех несогласных… Нужно использовать все выразительные средства театра и говорить об этом, как-то разбираться с окружающим нас кошмаром и повторять, как мантру: человек человеку друг, человек человеку друг, человек человекудруг…

ЭДГАР ЗАКАРЯН, РГИСИ, МАСТЕРСКАЯ А. А. МОГУЧЕГО, ВЫПУСК 2020 ГОДА

1. Театром, где будет рассказываться история. Сегодня есть большая проблема — неумение рассказать простую историю через сложные ходы. Часто это выливается либо в стеб, либо во что-то сложное, где невозможно ничего понять. Суметь рассказать историю.

2. Театр может сегодня отказаться от функций «просто театра», где играют спектакли. Где двери открываются только с 18:00, где бутерброд стоит 500 рублей и каждый раз предупреждают о запрете съемки. В современном мире это выглядит нелепо, все равно все снимают, почему нельзя разрешить людям делиться впечатлениями и хорошими моментами спектакля, которые они увидели? Вроде бы мелочь, но таких мелочей нелепых очень много, «дьявол же в деталях». Театр может смело отказаться от этих вещей, дать больше свободы зрителю. Не держаться за мысль и не приучать, что театр — это храм. Безусловно, должны быть такие театры. Но не 99 %, нужны новые, хотя бы минимально, но другие. Зрителю надо дать выбор, большой выбор разных театров, не только разных режиссеров, но и разных по своей политике зданий.

Я бы хотел видеть театр, куда можно прийти в 12:00, сесть и выпить кофе, читать книги, потом сходить на мастер-класс, на занятие, а потом на показ фильма, посетить выставку и еще сходить на экспериментальные показы, с обсуждениями и участием зрителя, и только после этого отправиться в 19:00 на спектакль. Тогда это будет не просто театр, а театр — уютный дом, место притяжения. Место для знакомств, место для разных культурных сфер. В советское время ДК стали первым примером того, что одно учреждение может одновременно выполнять множество функций, например: библиотеки, галереи, театра, творческих мастерских, музеев, кинотеатров и даже школ. Так удалось решить сложную задачу — сделать основные культурные практики доступными предельно широкой публике, предложить ей место, где возникнет импульс к творческой деятельности, уже не элитарной, а свойственной каждому.

Нужно вернуться к этому.

Театру нужна большая легкость в его существовании.

3. Сижу и думаю, зачем делать театр сегодня?

Прошло 5 минут.

Думаю…

15 минут прошло.

Думаю…

Я понял, что я не хочу напрягать мозг в поисках ответа. Я хочу быть поисковиком и думать про это, но без ответа.

Мне больше нравится просто думать. Когда я найду ответ, я приду к чему-то сформировавшемуся, а я еще молод, не хочу отвечать на такой сложный вопрос.

АНАСТАСИЯ ПАУТОВА, РГИСИ, МАСТЕРСКАЯ Л. Б. ЭРЕНБУРГА, ВЫПУСК 2022 ГОДА

1. Я хочу заниматься театром, в который меня пригласят, потому что на данный момент такого театра нет. А если говорить о формах, то тут придется растекаться мыслью по древу, ибо что есть актуальная форма театра сейчас — вопрос, который встает перед каждым человеком, называющим себя режиссером. Вот меня позвали делать детский спектакль в город N с численностью населения 120 тысяч человек. И что это за дети? С чего вдруг их увлечет действие на сцене, когда у них в кармане лежит телефон? Да и у меня тоже. Вот и думай теперь, каким театром хочешь заниматься, мой ответ: таким, который будет интереснее айфона со всеми приложениями, а какой это театр — вопрос, на который пока нет ответа.

2. Театру в России сейчас не от чего отказываться, у него все забрали, он ребенок, которого за последние месяцы обокрали, спасибо, что пока еще не избили и не обоссали, ждем-с.

3. Опять же, слово «зачем» просто не может быть употреблено рядом со словом «театр», ибо театр — это искусство, а искусство всегда низачем, оно всегда существует само по себе, вопреки ли, благодаря ли, так же и театр существовал даже тогда, когда ему не было дано слово «театр». Отменить театр невозможно, его возможно кастрировать, выжечь, обокрасть, но он будет так или иначе. Все эти «сейчас не время»… и дальше по списку, что сейчас «не время»: публиковать в сторис, как вы весело отдыхаете, шутить, танцевать, делать театр. Хочется таким людям дать почитать Пушкина «Пир во время чумы», а потом еще список фильмов, начиная с «Жизнь прекрасна». Наоборот — самое время. Вообще не побоюсь процитировать Веру Полозкову, кстати:

судя по тому, как нас вертухаи обходят хмуро
и на звук подаются, дрогнув, —
скоро снова грянет большая литература
и кинематограф

А может, нет.

ДМИТРИЙ ПОПОВ, РГИСИ, 5-Й КУРС, МАСТЕРСКАЯ А. А. ПРАУДИНА

1. Экспериментальным.

2. Театр должен отказаться от выпендрежа и вернуться к простому зрителю, народному, вернуть его на путь истинный, то есть честно говорить с ним, воспитывать его вкус и прекрасное в нем, но это сложно и, наверно, невозможно.

3. НЕ НАДО!

РОМАН БОКЛАНОВ, РГИСИ, МАСТЕРСКАЯ Р. Р. КУДАШОВА, ВЫПУСК 2021 ГОДА

1. В первую очередь я хотел бы заниматься свободным театром, который не подвержен цензуре. В основном я занимаюсь спектаклями для семейного просмотра, для детей и подростков, но тоже чувствую определенное давление цензуры. Мне вообще кажется, что сейчас золотой век детской и подростковой литературы, но почему-то есть негласное цензурирование. Я не хочу думать о том, как понравиться кому-то вышестоящему, чтобы мне дали возможность поставить мой спектакль.

Самый мой любимый возраст, для которого я хочу делать спектакли, — это 6+ и 16–18+. Шестилетки — это дети, у которых возникают взрослые вопросы, но они еще не потеряли детскую наивность, такие спектакли обладают особой светлостью. А спектакли 18+ ставишь о том, о чем болит, не прикрываясь художественным вымыслом. Это очень болезненно, после выпуска таких спектаклей долго отходишь. Темы, которые меня интересуют и к которым я часто обращаюсь, — это инаковость, разрушение семьи или ее становление. Для нас особенно актуально, когда возникают конфликты внутри семьи и притом из-за того, что мы любим друг друга, но разрушающей любовью, потому что пытаемся навязать свои идеи близким.

Что касается формы, я не режиссер-экспериментатор, хоть позволяю себе иногда пуститься в личные эксперименты. Есть театр, который мне страшен или непонятен, но я все равно стремлюсь вписываться в любые проекты, поэтому я не закрыт ни для какого театра. Мне интересно многое, но то, от чего я никуда не уйду, — это актерский театр. По первому образованию я артист театра кукол, и мне хотелось пойти в режиссуру, чтобы помогать артистам. Важно, чтобы во время спектакля возникала связь зрителя и артиста. Да, я ставлю спектакль, но в какой-то момент ухожу, и артист остается наедине со зрителем. Я делаю спектакль для зрителей и для артистов.

В мастерской Руслана Кудашова нас так воспитывали: театр должен быть свободным и от рамок определения формы — драматический спектакль, музыкальный, кукольный… Театр в принципе сейчас очень смешивается, он становится синтетическим.

2. Наверное, в данный момент театру нужно выбрать смелость, может быть, даже дерзость и честность. Театр может отказаться от театральной площадки, от здания, от государственного финансирования. Мне очень нравятся Петер Шуман и Ежи Гротовский. Моя мечта уехать с инициативной группой артистов, художников куда-нибудь на год, оказаться «вне цивилизации». Год посидеть вместе, поэкспериментировать, что-то придумать и создать, чтобы отдалиться от давления, чтобы чувствовать, что мы никому не должны. Чтобы мы просто нашли гармонию или, наоборот, ощутили свою ничтожность. Театр может быть и таким.

3. Чтобы не было тех катастрофических вещей, которые мы наблюдаем от семьи до уровня мира. Чтобы мы любили человека, чтобы ценили каждую жизнь. Я стараюсь быть полезным людям тем, что я могу. Если я буду отказываться от своей работы, я окажусь в бездействии. А так я какими-никакими путями буду пытаться поделиться со зрителями своими идеями, вдруг кого-то из них это изменит. Это идеализм, тем не менее я все равно верю, что зрители, которые посмотрят мой спектакль, не просто получат удовольствие, а все-таки выйдут из театра изменившимися. Пусть даже это будет один человек. Поэтому нужно делать театр и сейчас, и вчера, и в будущем, и в принципе всегда, какими бы обстоятельства ни были, чтобы быть более гуманным к человеку.

АРТЕМ ЗЛОБИН, РГИСИ, МАСТЕРСКАЯ Л. Б. ЭРЕНБУРГА, ВЫПУСК 2022 ГОДА

1. Не буду оригинальным, но мне бы хотелось заниматься актуальным театром, который отзывается в сегодняшнем дне, рассматривает самые страшные зоны нашей жизни и не боится об этом открыто говорить. Что касается формы, мне кажется, что современный театр стремится к смешению жанров и к эклектике во всем. Интересна именно надстройка над материалом, которая сочиняется актером и режиссером в процессе создания.

2. Я мог бы пафосно сказать о том, что театр может отказаться от всего, кроме актера, но не буду этого делать, готов воспринимать любую форму взаимодействия со зрителем, если это оправдано. Театру лучше бы отказаться от своей имперскости и надуманной возвышенности. Театр должен быть ближе к людям, к их проблемам. Для меня безумно важно, чтобы театр делал гласным негласное.

3. Мои. мастер Лев Борисович Эренбург однажды процитировал Товстоногова: «Что же вы думаете, если я соберу преступников и рецидивистов в зале БДТ и покажу им спектакль, это удержит их от убийства? Ну, может, на час…» Звучит пессимистично, но это так. Мы здесь за чем-то сиюминутным, важен диалог с актером, режиссером, с собой. Каждый выходит со своими мыслями, но та терапия, которая была проделана с тобой, и есть — то мгновение, ради которого ты возвращаешься обратно.

ЛАНЬБО ЦЗЯО, РГИСИ, 5-Й КУРС, МАСТЕРСКАЯ Г. М. КОЗЛОВА

1. Сложно определиться. Я хочу заниматься театром, где есть зрители. Я считаю, что зрители — это самое важное. Мы делаем спектакли, чтобы зрители что-то увидели, что-то подумали, что-то почувствовали и т. д. Поэтому для меня форматы темы в принципе могут быть любые. Но как китаянка в России, я вижу, что здесь мало знают про Китай, про настоящий китайскую культуру. Поэтому очень хочется заниматься театром, где можно вложить китайские культурные элементы, чтобы потихонечку поменять стереотипы про Китай и чтобы люди узнали нашу действительно богатую культуру.

2. Я думаю, от неясности можно отказаться. Вкусы могут быть разные, потому что люди разные. Но все же есть что-то общее между людьми. И я считаю, что это «общее» в каждой истории нужно делать ясным для всех. От неточности тоже надо отказаться. Очень много людей представляют другие культуры через театр. Если в театре сделать что-то по-бытовому и неточно, то как раз появляются какие-то стереотипы про другие культуры. Это я говорю уже по собственному опыту. Я смотрела спектакль, где есть якобы представление о Китае, и мне было очень неловко.

Вобрать в себя, с моей точки зрения, надо плотное общение с другими культурами: в каждой есть своя логика, своя жизненная философия. Через активное общение с другими культурами мы понимаем разницу между людьми. И в конце концов это ведет к свободному уму, дает больше воздуха думать.

3. Нужно определить, что такое сейчас. Для меня делать театр — чтобы увидеть красоту жизни и не падать духом. И это такое вечное «сейчас». Как бы ни изменилась моя жизнь потом, думаю, это всегда будет так. А если говорить про мое маленькое более конкретное «сейчас», то мечтаю через театр давать людям новые знания про Китай, китайскую культуру. Чтобы русская культура и китайская культура встретились и чтобы появилось больше и больше свободных умов в этом плане.

АЛЕКСАНДР КАПЕЛЮШ, ГИТИС, 3-Й КУРС, МАСТЕРСКАЯ Е. Б. КАМЕНЬКОВИЧА — Д. А. КРЫМОВА

1. Для меня в центре театра всегда будет человек, то есть история, рассказанная в первую очередь через актера. И это не про психологизм и правдоподобие, а, скорее, про точные узнаваемые характеры в сочетании или в конфликте с определенной средой. Я стараюсь просто много смотреть вокруг, и так получается, что, когда разбираю и репетирую, всегда спрашиваю себя: а где я это видел, а кто это сегодня? И через материал рассказываю про ту странную, нелепую жизнь, которую где-то подсмотрел, — так честно, как могу, и с тем отношением к миру и людям, которое есть сейчас, но переворачивается каждый день.

2. Театр мог бы отказаться от отношения к классическому тексту как к чему-то неприкосновенному. А с другой стороны, от бездумного его «перелопачивания». Текст прекрасен, пока его ставят так, что он попадает в нерв времени. Но я сам бы хотел пробовать смелее и честнее работать в этаком разговоре: строчка — автор, строчка — я, строчка — импровизация артиста, например. И я говорю не про полное опрокидывание, а про то, что надо постоянно задавать себе вопросы. Зачем я говорю именно через этот материал? Про что? И насколько моя «отсебятина» или вброс артиста действительно рифмуются с тоном автора? Восхищаюсь в этом плане австралийским режиссером Саймоном Стоуном — он берет скелет истории, сохраняет атмосферу автора и, переписывая все в совершенно современные реалии, точно чувствует сегодняшний нерв и запросы, болячки тех зрителей, для которых и про которых он это делает. Его «Три сестры» и «Медея» для меня такие примеры.

3. Театр сейчас дает возможность легко и через игру поговорить о том, о чем говорить страшно.

ЕЛЕНА ЛЕВИНА, РГИСИ, 5-Й КУРС, МАСТЕРСКАЯ Г. М. КОЗЛОВА

1. Театром о человеке и для человека. «Что происходит между людьми?» — главный вопрос, который звучал на протяжении всей учебы на курсе у нашего мастера Г. М. Козлова и еще не раз прозвучит. На мой взгляд, эта одна из самых сложных и интересных задач — добиться «длинной мысли» и живого общения, общения «здесь и сейчас» между актерами, находящимися на площадке. Это требует от актера очень большого включения, непрерывного мыслительного процесса и одновременно дает возможность большой свободы существования, а от режиссера требует конкретности в выражении мыслей и чистоты высказывания. Мне очень важно, чтобы между всеми участниками процесса был общий сговор — мы должны понимать, о чем мы говорим, — чувствовать тему. При этом средства выражения, язык могут быть абсолютно разными — от вербального театра до образных и пластических решений сцен (что мне близко как художнику-постановщику по первому образованию). Главное — рассказать историю и найти закон существования, ведь для каждого материала он уникален. А это — очень непросто.

2. Мне кажется, театр — это настолько синтетическое искусство, что ему не нужно отказываться буквально ни от чего. Главное — проводить четкий отбор средств выражения для того или иного спектакля (и все время напоминать об этом себе!), иначе есть риск скатиться в «винегрет», а это, если, опять же, не является намеренной игрой со зрителем, может запутать как публику, так и самих участников действия.

3. В наше непростое время очень многие чувствуют себя крайне одиноко и земля буквально уходит из-под ног. Мне кажется, театр сейчас — это способ поговорить друг с другом на темы, которые болят, и постараться вместе найти ответы на волнующие вопросы. А также, как бы это, возможно, пафосно ни звучало, не бояться искренне говорить о двух очень важных вещах, о существовании которых, на мой взгляд, просто обязано напоминать искусство, — Любви и Красоте.

АНДРЕЙ ЖИГАНОВ, МАСТЕРСКАЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ РЕЖИССУРЫ БОРИСА ЮХАНАНОВА, ВЫПУСК 2022 ГОДА

1. Я разрабатываю свои. метод, тип и форму театра. Не хочется находиться внутри определенной категории (например, драматический или музыкальный театр). Для меня театр — это часть творческого акта. Соответственно, каждый режиссер, драматург, актер — это в первую очередь художник, который ничем не ограничен. Мне хотелось бы заниматься тем, что не имеет границ.

2. Театр может отказаться от театра. И вобрать в себя реальность. Не в смысле «как в психологическом театре», а как если бы театр засунул руку себе в горло и вывернул бы себя наизнанку.

3. Театр взаимодействует с тонкими вещами: с присутствием, с сиюминутностью. В этом плане его невозможно полностью контролировать. В идеальном мире — это его свойство является, как мне кажется, очень важным объектом исследования. В ситуации нашей, то есть в современной России, это исследование неудобно и от этого даже более важно. Исследуя театр на сцене и театр, происходящий вокруг нас, — мы лучше понимаем, как устроена гиперреальность, пропаганда, навязанные парадигмы восприятия. Это путь к свободе.

ТЕОДОРА ЛИЛЯН, РГИСИ, 5-Й КУРС, МАСТЕРСКАЯ Г. М. КОЗЛОВА

1. Я сейчас нахожусь в поиске своего собственного театрального языка и поэтому стараюсь экспериментировать с всякими театральными формами. А по поводу тем — меня всегда интересовала человеческая душа.

2. Это может прозвучать немножко радикально, но, чтобы появилось что-то новое, обычно нужно забыть все старое. Поэтому я считаю, что в театре, как и в каждом искусстве, можно отказаться от всего и начать с tabula rasa. Я хочу верить, что в театре нет правил.

3. Для меня это поиск смысла.

АЛЕКСАНДР БАЛЫКОВ, ЕГТИ, КУРС В. В. БЕЛОУСОВА, ВЫПУСК 2021 ГОДА

1. Не отвечу на первый вопрос однозначно… но постараюсь конкретизировать свой ответ, опираясь на свои вкусы и наблюдения. Я хочу заниматься живым театром, где люди говорят, чувствуют, смеются и плачут или молчат, где живые актеры играют живых людей с их проблемами и переживаниями… где актеры вместе с режиссером не занимаются обсасыванием своей «гениальности», а занимаются человеком! Где форма существования актера исходит от человека, а не является отдельным украшательским элементом. Где есть фантазия, воображение… Где спектакль — это вывернутый на изнанку человек, оголенный! Театр есть, когда в нем есть человек. Нет человека — нет театра.

2. Нельзя от чего-то отказываться, нужно выбирать. Если что-то есть, значит, оно появилось не просто так и может пригодиться, если не сейчас, так потом. Дело в выборе, материале, форме, актерах.

3. А разве можно его не делать? Люди всегда были с театром. Театр — это не громадное здание с колоннами и залом на пять тысяч человек. Театр — это люди! Даже люди, не видевшие в своей жизни ни одного спектакля, каждый день сталкиваются с театром. А сцена — это лишь средство усиления и раскрытия того, что происходит с каждым.

Сентябрь 2022 г.